02.02.2011 | Колонка / Музыка

Past Perfect

Анатолий Вапиров и пластинка, которую невозможно скачать

Несколько недель назад я разбирал запылившуюся виниловую коллекцию своего тестя — ему пластинки уже не нужны, да и слушать не на чем; а мне чего-то может пригодиться. Коллекция — ну, хорошая-советская: много пиратских сборников людей вроде Боуи и The Rolling Stones, много джазовых/проговых восточноевропейцев, ранняя Пугачева, нашлись даже «Кар-мэн» и Сергей Минаев на виниле, а также самый водянистый альбом Ганелина-Тарасова-Чекасина «Poi Segue». А еще обнаружилась пластинка вовсе без конверта — точнее, с конвертом фабричным, дефолтным, на котором написан следующий прекрасный пассаж:

«Мир грампластинки настолько интересен и многообразен, что, однажды поняв и оценив, вы уже никогда не сможете от него отказаться. Коллекционирование грампластинок — полезное и увлекательное занятие».

С этим, что называется, не поспоришь. По яблоку удалось установить, что представляет собой запись Ленинградского джаз-ансамбля 1976 года выпуска. Руководил ансамблем Анатолий Вапиров — вообще немаловажный человек для здешнего джаза. Пластинка прекрасная. В интернете ее нет даже близко.

Странно в 2011 году рассказывать про музыку, которую нельзя послушать; для меня тем более странно, потому что это джаз, в котором я разбираюсь плохо; тем не менее рассказать стоит — потому что музыка правда замечательная. Это запись, с одной стороны, очень связная, с другой — вполне разделяющаяся на логические блоки, условно — сюиты; с одной стороны, свободная, полная отступлений и вольностей, с другой — с четкой, причудливо устроенной композицией; с одной стороны, умная, с другой — не навязывающая собственную интеллектуальность. У Ленинградского джаз-ансамбля интересный состав — помимо традиционных ритм-секции и духовых (на саксофоне играет сам худрук) есть скрипка и высокий, почти оперный женский голос. Открывается все композицией «Болгарское рондо», а последующее ее в той или иной степени развивает; и, в общем, это точное название — тут и правда слышатся некие национальные мотивы (скрипка играет, опять же), которые, впрочем, претворены в богатый и занимательный интернационал.

Все течет, бурлит, искрится, меняется; всегда есть ясная и остроумная мелодическая тема, которая живет мощной приключенческой жизнью; логика музыки предполагает захватывающие алогизмы;

опять же, грубо говоря, будь у нас свой Мэдлиб (или попади диск в руки Мэдлибу настоящему), он бы ее изрезал вдоль и поперек. В общем, последние пару недель я ставлю эту пластинку, как только появляется свободное время.

У Вапирова странная история — отчасти объясняющая, почему этой пластинки (его первой, записанной, когда ему было 29) нигде нет; не трагическая, нет — скорее симптоматичная. Он начал играть в 1960-х — и был одним из первых фаворитов питерского джаз-клуба «Квадрат», того самого, где верховодил Ефим Барбан, первый в СССР теоретик новой свободной музыки. Он существовал вполне себе на легальном положении — да,

зачастую Вапирову, чтобы записаться, сделать желаемый звук или собрать желаемый состав, приходилось ехать в Новосибирск, но он преподавал в Ленинградской консерватории, его пластинки выходили на «Мелодии»

и выходили соответствующими тиражами. Он первым заметил и признал Курехина как пианиста и взял его в свой ансамбль, и даже записал с ним альбом на двоих — который в итоге вышел в начале нулевых, пять лет спустя после смерти Курехина, под названием «Forgotten Ritual». Он первым, кажется, в Союзе записал настоящего американского барабанщика — звали его Дэниел Мартин. Он усвоил и присвоил скорее американскую, чем европейскую традицию свободного джаза; мне, во всяком случае, Вапиров импонирует тем, что почти никогда не полагается на чистую звуковую атаку, на воинственный напор, тем, что у него всегда есть некая ясная и прекрасная тема, которую он берет в оборот (он и сам говорит в одном из немногочисленных интервью, что не очень любит голую агрессию); тем, что он больше композитор, чем импровизатор; совсем грубо говоря, это скорее Колтрейн, чем Бретцманн.

На рубеже 1970-х и 1980-х он в этой самой советской новой музыке определенно был одной из фигур самого первого ряда.

И тем не менее — информации о нем, в отличии от того же Курехина или ГТЧ, совсем немного; в недавно вышедших книжках Александра Кана и Лео Фейгина Вапиров, конечно, упоминается и упоминается уважительно, но скорее впроброс (говорю по памяти, так как книжки на своих полках почему-то не обнаружились; могу ошибаться). И на это есть причина.

То есть даже несколько причин. Первая — содержательная. Ленинградский джаз-ансамбль, первая запись Вапирова, хороша как раз своей легкостью: продуманность в ней не мешает мелодичности и общей восприимчивости.

Позже Вапиров начал тяготеть к Крупным Формам, именно что к большим формам — писал почти что симфонии, записывался с оркестрами, вплоть до того, что делал большие постановки где-то в Бурятии (!).

Собственно, и репутацию его цементировал не столько Ленинградский джаз-ансамбль, сколько следующая пластинка на «Мелодии» с соответствующим названием «Мистерия», куда более монументальная и, на мой вкус, куда более скучная. Далее были еще более амбициозные записи — по мотивам шекспировского «Макбета», памяти Чарльза Мингуса, памяти Альбана Берга, даже нечто с названием «De Profundis»; никаких следов этого, кроме названий, сейчас обнаружить не удается — и, видимо, неслучайно. Тот же Курехин, как это описано у Кана, в какой-то момент от вапировской грандиозности подустал и из ансамбля ушел. Это раз. Второе обстоятельство, куда более внешнее и печальное: в 82-м Вапиров на два года угодил в тюрьму. История мутная и малопонятная, источников по ней совсем мало; приговор, видимо, был «за спекуляцию на черном рынке», что это означает — бог весть (как известно, лидер группы «Воскресение» Алексей Романов тоже примерно в те же годы сидел по схожему обвинению). И третье, непосредственно из второго вытекающее: в 1986-м Вапиров уехал жить в Болгарию.

История странным образом закольцевалась: когда писался Ленинградский джаз-ансамбль и «Болгарское рондо» в частности, музыкант еще не был в курсе, что отец его по происхождению был болгарином,

— но, видимо, корни подсказывали; и в конце концов корни взяли верх.

Было бы заманчиво на этом историю и закончить — но не за тем эта многословная рубрика придумана.

Да, уехав, Вапиров пропустил перестройку,

когда и без того заметный спрос на советскую новую музыку дополнился еще и предложением — и когда тот же Курехин проехал с «Поп-механикой» всю Европу. Но, возможно, в конечном итоге с человеческой точки зрения Вапиров даже и выиграл. Он переехал в маленький болгарский городок Варна, в котором не факт что до того слыхивали про свободный джаз, — и основал там собственный ежегодный фестиваль, которым занимался до середины нулевых и который проходит до сих пор. Он не переставал играть, сочинять и записываться — в том числе с бывшими соотечественниками (впрочем, большинство этих пластинок тоже почти не представляется возможным отыскать). Он, наконец, не стал играть хуже — что исчерпывающе доказывается блестящей записью концерта, сыгранного на том самом фестивале в 2005-м квартетом из Вапирова, Волкова, Владимира Тарасова и пианиста Энтони Дончева.

На самом деле история Вапирова есть во многом свидетельство того плачевного состояния, в котором пребывает, да и всегда пребывала русская музыкальная индустрия.

Понятно, что джаз — это вообще отдельное гетто, понятно, что его издатели и слушатели зачастую вообще не очень принимают всерьез интернет

(и только этим, вероятно, можно объяснить, что Ленинградский джаз-ансамбль, изданный невиданном тиражом, никак недоступен), и все же. Если в глобальной музыкальной индустрии сейчас и остался какой-то сакральный смысл, то он, по-моему, в лейблах типа Sublime Frequencies, Finders Keepers и проч. (ряд можно продолжать долго); в людях, которые откапывают, любовно очищают, издают и являют миру самую удивительную и прекрасную музыку на свете, о которой все забыли, а то и никто не помнил — от Бобба Тримбла и того же Джексона Си Фрэнка до каких-нибудь индонезийских герл-групп 1960-х. А если даже они не откапывают и не издают, этим занимаются многочисленные блогеры — просто потому что есть большая традиция таких занятий. Нет, я, конечно, не говорю, что, заведись подобная институция у нас, Ленинградский джаз-ансамбль там бы издали прежде всего — вряд ли; может быть, не издали бы вовсе. Но ведь материала — полно. Вплоть даже до великого наследия советской эстрады, который издают ведь тоже абы как, просто потому что

на Магомаева и Ободзинского есть какой-никакой спрос; издают, не описывая, не погружаясь, просто потому что есть в архивах и просто чтобы было.

Как говорится, это печально. Ну и что касается Вапирова — Вапирова, конечно, тоже стоило бы нормально переиздать: увесисто, монолитно, красиво, и чтобы сопроводительный текст там писал не профан, случайно откопавший пластинку в коллекции тестя, а какой-нибудь заслуженный очевидец событий вроде того же Александра Кана или Дмитрия Ухова. И очень характерно, что если на кого в этом смысле и может быть надежда, то только на давно проживающего в Лондоне Лео Фейгина.

Ну и да — хорошо бы было, конечно, Ленинградский джаз-ансамбль все-таки оцифровать.

UPD. В итоге все-таки выяснилось, что не «в интернете кто-то неправ», а просто я как следует искать не умею. Ленинградский джаз-ансамбль все-таки выложен. Что, конечно, несколько рушит концепцию, но не отменяет ни хороших слов про музыку Вапирова, ни плохих про устройство здешней индустрии.

Источник: "Афиша", 29.01.2011,