Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

15.06.2010 | Арт / Интервью / Общество

Дело на диктатора

Сильное социально критическое искусство, это то, что так необходимо в сложившейся ситуации

   

Благодаря художнику Марине Напрушкиной one man show президента Беларуси Александра Лукашенко стало актуальной темой и на международной художественной сцене. Находясь между Берлином и Минском, Напрушкина  создала "Бюро контрпропаганды" и за несколько лет его существования собрала внушительное дело на "последнего диктатора Европы". О том, опасно ли заниматься политическим искусством в тоталитарной стране и как погрузить европейского зрителя в белорусские проблемы узнавала Ольга Вад.

Ты художник, занимающийся политическим искусством. А ходишь ли ты на выборы?

Да, я являюсь гражданкой Республики Беларусь и голосую по месту прописки в Минске. Конечно, для меня политика не ассоциируется с борьбой за власть небольшой группы людей, наделенных определенными полномочиями. Меня интересует вся инсценировка демократических выборов в нашей стране: ты идешь на избирательный участок, где ты под присмотром милиционера свободно и тайно голосуешь. И тот же самый милиционер отберет у тебя фотоаппарат, если ты начнешь эти выборы фотографировать на улице. У нас не остается публичного пространства, городские улицы нам не принадлежат - они полностью контролируются структурами власти.

Ты можешь выставляться в Беларуси, позволяют ли там тебе работать?

Выставляться я не могу, но мне позволяют там работать. Этот феномен мне самой непонятен.

Давай поговорим о твоих работах. Центральный проект - это "Бюро контрпропаганды". Чем конкретно занимается бюро и с чего все началось?

В 2007 году, когда я его запустила, то начала с переписки с немецкими политиками и организациями. Мне хотелось проверить их ответы на политкорректность и идеологические установки. 

Это как?

В Германии все очень строго: если пришло письмо - должны ответить. И в этом интерес. В письме для меня важно сформулировать вопрос или предложение так, чтобы не была ясна моя личная позиция.  Например, я писала в городское управление Франкфурта с предложением принять Минск в список городов-побратимов, и при этом использовала тексты про столицу Беларуси с государственных источников и мой визуальный материал. Было также письмо одному из крупных немецких нефтяных концернов, который инвестирует в строительство новых атомных станций на территории Европы. Я предложила поддержать строительство атомной электростанции в Беларуси. Самый курьезный случай был, когда я разослала письма в несколько частных имиджевых агентств и написала, что "Бюро контрпропаганды" якобы выступает связующим звеном с Лукашенко и что он очень бы хотел получить на Западе консультацию профессионалов. Но поскольку в то время Лукашенко было запрещено въезжать в Германию и другие страны ЕС, то я предложила руководствоваться только той информацией, фото и видеоматериалом, которые "Бюро" им предоставит. Интересно, что некоторые фирмы откликнулись и прислали свои идеи. Советовали, в частности, не только сбрить усы и изменить его своеобразную прическу - хотя сложно представить нашего президента без этих атрибутов, - но и поменять стиль одежды и манеру поведения. Некоторые более серьезные письма оставались без ответа. Это говорит о том, что либо не нашлось правильной формы для него, либо об отказе высказываться по той или иной проблеме.

Но ведь "Бюро" - не только переписка.

Да, со временем оно вобрало в себя многие другие проекты, образовался архив. Часть архива - материалы из официальных государственных источников. Например, я стала работать с белорусским правительственным порталом www.president.gov.by - это примерно то же, что www.kremlin.ru.

Там каждый день дается отчет, чем Лукашенко занимается, с кем встречается.  И галерея начинается с 1994 года – с тех пор, как он вступил на пост. Эти фотографии и тексты я собираю в форме своего "Президентского дневника", который веду уже четвертый год. Еще в архиве видео из телевизионных программ, сообщения прессы, много разных предметов и книг. Я регулярно покупаю глянцевые альбомы про современную Беларусь, учебники по новой идеологии и идеологическому воспитанию. Здесь же статистические сборники с диаграммами экономического роста страны, новые пятигодовые планы, руководство к провидению политчаса. В общем все, что имеет отношение к пропаганде. Причем беру только официальную информацию, которая, что называется, идеологически выдержана. Материалы из неофициальных источников сюда входят редко. 

Марина Напрушкина родилась в Минске. Закончила  Академию изобразительных искусств в Карлсруэ, класс Гельмута Дорнера, и Академию изобразительных искусств во Франкфурте-на-Майне, класс Марты Рослер. Ее работы - это превращение пропаганды в искусство: критическое исследование политической системы Беларуси и культа личности президента Александра Лукашенко. В частности, изображений, которыми пропаганда в лице государственных институций оперирует. 

Так, например, "Бюро контрпропаганды", проект, от лица которого Напрушкина и занимается художественной подрывной деятельностью, каждые шесть месяцев производит и рассылает подписчикам по всему миру открытки, в которых информирует о последних политических событиях в Восточной Европе с акцентом на Беларусь, а также дружественные государства - Венесуэла и Китай. А в инсталляции "Беларусь в цифрах" (спецпроект "Второй диалог" куратора Константина Бохорова, II Московской биеннале современного искусства, 2009) в качестве мощного визуального образа были использованы круглые диаграммы, построенные на данных статистики.  
    Марина Напрушкина участвовала в 1-ой Московской биеннале молодого искусства (2008), 2-ой Московской биеннале современного искусства (2009), 11-ой Стамбульской биеннале (2009), выставке куратора Андрея Ерофеева "Леттризм" (2009) и многих других международных выставках.   
В ближайших планах - участие во 2-ой Московской биеннале молодого искусства, Лодзь биеннале и выставке What Happens to the Hole When the Cheese Is Gone? кураторов What, How and for Whom/WHW в Музее современного искусства Сицилии. 

Почему тебе важна эта архивация?

Это одна из форм документации времени. И нужно же давать свой противовес госархивам. Хотя они тоже собирают замечательный материал. Могу себе представить, что в архиве служб безопасности - он в Беларуси наверняка огромен - находится папочка с моим портфолио. Вот куда нужно обращаться зарубежным кураторам, чтобы найти современных авторов в Беларуси.

Это все документация и репрезентация, а где же рефлексия?

Часто это зависит от составления материала и презентации в определенном контексте. Я хотела бы исследовать, как конструируется образ Западной Европы и Восточной Европы в собственной стране - будь то Беларусь, Германия или Россия - с помощью средств пропаганды. Для этого мне важно изучить исходный  материал -чтобы понять как работает государственная машина пропаганды. Я должна суметь, если мне это нужно, воспроизвести все эти символы. Но весь «документальный» материал, как я уже говорила, составляет только часть Бюро. И в выставочном пространстве он комбинируется с моими другими работами или работами других авторов в групповой выставке, создается определенный контекст.

Почему "контрпропаганда"?

Сложно объяснить, но в тот момент, когда я выявила средство пропаганды и воспроизвела его, часто даже не преобразовав его, в этот момент оно теряет свой символический капитал, обезвреживается. 

Ты живешь в Германии и Беларуси. Как ты оцениваешь белорусское современное искусство со стороны?

Примерно год назад Макс Седдон написал статью на сайте Openspace о белорусском современном искусстве. Она называлась «В отсутствии искусства». В начале апреля в Минске проходила неделя современного искусства и конкурс кураторских проектов, состоялся круглый стол на тему развития современного искусства в Беларуси. Мне бы не хотелось повторяться. В Беларуси нет никакой инфраструктуры, нет ни одной институции, существует только консервативное образование, министерство культуры не понимает и не поддерживает -  все это известно и является в той или иной мере проблемой для многих республик бывшего Союза. Но базой для развития должны быть сами художники. Сильное социально критическое искусство, это то, что так необходимо в сложившейся ситуации. Искусство как практика  сопротивления. Мы отлично знаем, что в сложной ситуации и могут появиться самые сильные работы.

Тебя именно эта дистанция подстегнула на то, что ты занимаешься политическим искусством?

Да, дистанция иногда помогает видеть вещи более заостренно, обращать внимание на то, что сглаживается в повседневности. Но мне всегда важна работа с локальным контекстом. Если я использую язык, то только местный, который понятен для местного обывателя. Не люблю, когда работа заранее переводиться на английский или сразу задумывается как интернациональный проект. Это несомненно делает работу более мобильной но, на мой взгляд, такие вещи часто теряют выразительность, и сила влияния на ту среду, из которой они происходят, снижается - работа теряет свою политическую силу.

В апрельском номере журнала Art Review опубликовано интервью с философом Жаком Рансьером. В нем он, в частности, говорит о том, что в политическом искусстве слишком много морализаторства - в этой попытке убедить людей в том, что они не видят очевидного. А что ты думаешь по этому поводу?

Если выбирать между искусством как развлечением или дидактикой, то я выбираю последнее. Искусство должно выявлять скрытые структуры, выступать против любой формы диктатуры и навязывания идеологии, а не способствовать индустрии развлечений. И если искусство пробуждает критическое видение, то это уже очень многое.

Все время Лукашенко. Он твой главный герой?

Речь идет не об Александре Лукашенко, Уго Чавесе или другом идоле власти. Хотя культ личности - это определенно является темой для многих государств бывшего СССР. Лукашенко с 1994 у власти. Мое поколение знает только одного президента, Лукашенко.

Но, наверное, работы про Лукашенко в Европе не всегда воспринимаются и не всегда понятны. Русский человек понимает, в чем дело, а для Запада это достаточно далеко.

Конечно, это очень сложно. «Бюро контрпропаганды» тематизирует и изучает политические системы в принципе. Если я досконально изучу одну из этих форм, то мне станет понятно, как устроены все остальные - будь то такая постмодернистская диктатура в Беларуси или западная демократия в Германии. Естественно, существует проблематика «выживания» малой страны. Но на сегодняшний день страны подвержены общим проблемам - и это делает их системы управления более схожими, чем это может показаться на первый взгляд. Так что я хочу, чтобы мои работы воспринимались в более широком контексте. 

А в каких странах твои работы лучше принимаются? 

Очень хорошо воспринимаются мои проекты в Швеции и Польше. Швеция - политически очень стабильная страна и не особенно важная для Европы. Но оказалось, что, во-первых, зритель там подготовлен к восприятию ангажированного социально-критического искусства, а во-вторых, что зрителя можно встреть не только в столице. Здесь и в небольших провинциальных городах имеются институции, работающие на очень высоком уровне. Как, например, Музей Искусства в городе Кальмар, где я выставляла один из самых крупных моих объектов - трактор марки "Беларусь". Трактор был выпущен в 1970-х годах и продан еще в советское время в Швецию, где мы его и отыскали для выставки. Эти тракторы, как любят выражаться в Беларуси, экспортируются во весь мир. Поэтому понятно, что белорусское  правительство делает их объектами своей пропаганды, это так называемая "гордость нации". С Польшей Беларусь объединяют далеко уходящие в прошлое исторические связи. Мои работы попадают в нужный контекст и хорошо считываются. Сейчас я работаю над проектом для биеннале в Лодзи - и у меня с польскими кураторами нет никакого недопонимания.

А как же Германия?

В Германии из-за Железного занавеса отсутствует взгляд целого поколения на страны восточной Европы. После падения стены, это изменилось, но ненадолго. Там часто не могут установить разницу между Беларусью, Украиной и Россией. В ситуации всеобщей глобализации Индия, Китай или Африка вызывают местами более повышенный интерес. Можно думать, что страны западных демократий просвещены и оставляют мало места политической пропаганде. Но в написании истории Западной Германии после Второй мировой только Соединенным Штатам отведена роль победителя и освободителя. Вот и пример того, как может поработать целенаправленная пропаганда. Это и послужило темой для одного из моих проектов, который был осуществлен в Кельне в помещении бывшего военного бункера. Кельн был полностью разрушен после войны. Так что выставка с названием "60 лет Победы", совершенно непроблематичным для Беларуси или России, в Германии - уже провокация. Инсценировка победы СССР как суперсилы в городе, полностью разрушенным в войне, - для многих это было тяжело для восприятия. Но так как здесь правит правило быть политически корректными, никто не выразил возмущения.

Как происходит твоя работа в Беларуси? Если ты снимаешь видео или тебе нужно добыть тот или иной объект из официальных источников, объясняешь ли ты, что это арт-проект?

Если я работаю с обычным народом, то конечно, объясняю, что это арт-проект и объясняю, что делать современное искусство это не только стоять в мастерской с кисточками перед мольбертом. Мне хочется максимально включить человека в процесс, только тогда работа действительно приносить удовольствие. Иначе дело обстоит с госструктурами. Недавно мне посчастливилось побывать в кабинете директора по Идеологии одного из крупных госпредприятий - теперь у каждого госпредприятия есть отдел по идеологии. Сейчас я работаю над проектом о промышленной архитектуре - и мне нужны было сделать несколько снимков на территории завода. Незабываемое впечатление. Эти люди отнюдь не глупы, они боятся потерять свое место и не хотят экспериментов. У них есть нюх на то, что может быть опасно. А сегодня каждый госслужащий в Беларуси боится: эта система бесконечных проверок и мизерные зарплаты делают каждого виновным - поэтому система настолько стабильна. Таким чиновникам по идеологии  платят за то, чтобы не было никаких критических  дискуссий. И если вы, как молодой гражданин, не являетесь членом молодежного движения БРСМ (Белорусский республиканский союз молодежи - самая крупная общественная организация страны, в которой практикуется принудительное членство. Прим. ред.), то и никакого арт-проекта вы с ними не сделаете.

Были ли у тебя встречи с внутренними органами?

Мне важно, чтобы я могла более или менее нормально работать и передвигаться по стране. Я не провоцирую, это не мой метод работы. Сегодня провокация принадлежит сфере развлечения. Нужно применять другие методы, чтобы высказывать критику. Белорусский художник Алесь Пушкин, сказал  мне недавно, что его последние два года тоже перестали задерживать. Не знаю с чем это связанно. Надеюсь, что это не затишье перед бурей.

Ты участвовала в последней Стамбульской биеннале, затронувшей вопросы постсоветского пространства, куда удивительным образом пригласили только одного участника из России - группу "Что делать?". Как думаешь, почему так произошло? Кроме того, и в российской прессе эта биеннале освещалось очень мало. Не могла бы ты как-то кратко сформулировать основные впечатления от нее?

Здесь речь идет не о том, чтобы представлять страны или национальности. Это не футбольный чемпионат. Кураторы биеннале хорватский коллектив WHW проделали, по моему мнению, очень правильную работу. Они почти два года проводили активный research и предприняли поездки в такие регионы, которые не открыты мировому арт-сообществу. Не думаю, что Азербайджан, Узбекистан и Киргизстан часто посещаются международными кураторами. Все маршруты и время, проведенное в той или иной стране, а также все денежные доходы и расходы, в том числе свой собственный кураторский гонорар, они подробно расписали и представили в одном из выставочных помещений. Куратором удалось создать очень сильную, содержательную выставку с участием  художников, имена которых не особенно известны и не имеют веса на художественном рынке: больше половины художников не сотрудничает с коммерческими галереями. Это должно послужить уроком для кураторов. Проект группы "Что делать?" Perestroika songspiel входил, если так можно сказать, в основной смысловой костяк биеннале. Поэтому если все же кому-то хочется говорить о репрезентации страны, то она была представлена очень сильным проектом.

Что представляла собой твоя работа на биеннале?

Работа называется "Президентская трибуна". Такая трибуна при проведении демонстраций и всяческих торжеств в Минске - это центральный объект, с которого звучит пропаганда.  Но трибуна является также символом свободы, свободы слова. Тех свобод, которые так часто подавляются в "демократических" обществах. Трибуна, находясь в выставочном помещении, призывала к дискуссии о тех проблемах, которые заведомо исключаются из общественного дискурса. О них и шла речь на 11-ой Стамбульской биеннале.

Ты работаешь в разных медиа - от живописи до видео и инсталляции. Можешь сформулировать 3-5-7 принципов, которым ты следуешь как художник? Или то, чем должно быть искусство, в чем его задачи.

То, что для искусства важно - это каждый раз изобретать себя заново, расширяя свои границы. Если это не происходит, то искусство и его ходы апроприируются и ими начинают злоупотреблять. Я понимаю искусство как медиум, который генерирует новые смыслы и образовывается на границах разных дисциплин: социологии, философии, истории. То есть там, где возникают вопросы, где происходят нестыковки.



Источник: "Артхроника" №6, 2010,








Рекомендованные материалы



Шаги командора

«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.


Полицейская идиллия

Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»