08.04.2010 | Книги

Нулевой градус чувств

Своей бесстрастностью и абсолютным отсутствием рефлексии воспоминания Рохуса Миша напоминают кинохронику

Сотрудник личной охраны Гитлера, а также последний ныне живущий очевидец событий в бункере Гитлера 2 мая 1945 года рассказывает в своих мемуарах о том, что не только многократно описано, изучено и проанализировано историками и социологами, но и стало за последнее десятилетие фактом массовой культуры, прежде всего кинематографа.

Разумеется, никаких откровений от мелкой сошки, человека, не принимавшего никаких решений и ни на что не влиявшего, ожидать не приходится — от живых свидетелей той эпохи ждёшь не столько ранее неизвестных деталей, сколько возможности понять, как могло произойти то, что происходило в Германии с конца 30-х по 1945 год.

А главное, кем были тысячи людей, принимавших в этом пусть пассивное и косвенное, но все же участие. И с этой точки зрения воспоминания Рохуса Миша оказываются совершеннейшим разочарованием: они почти ничего не сообщают о самом герое и мало что добавляют к портрету его поколения.

Свои воспоминания Рохус Миш писал не сам, а наговаривал на магнитофон французскому журналисту газеты «Монд» Никола Бурсье, главная заслуга которого ещё и в том, что он не проникся судьбой своего героя, не стал к нему излишне снисходительным, как это порой случается в исследованиях подобного рода. К сожалению, в предисловии Бурсье не рассказывает читателю, как шла работа над книгой: направлял ли он ход воспоминаний Миша, приходилось ли задавать наводящие вопросы, возвращаться к одной и той же теме, осталось ли что-то недоговорённым, отказывался ли он отвечать на поставленный вопрос.

Очевидно одно: сам Бурсье в ходе работы пытался найти объяснение тому, что именно, помимо простого стечения обстоятельств, привело Миша в СС. Ответ, к которому он приводит в результате, имеет право на существование, но в целом банален и неубедителен: «Вдумываясь в его слова, понимаешь всю силу прививаемого с детства умения подчиняться, эту основанную на авторитарности прусскую добродетель, контуры которой он обрисовывает, затрагивая в воспоминаниях образ своего деда».

В этой фразе ключевое слово «контуры»: вся биография Миша, как фактическая, так и психологическая, намечена лишь контурами, нуждающимися в заполнении, а этого, увы, не происходит.

И из-за того, что Миш смотрит, но не видит, все детали теряют возможную притягательность. И его сожалениям, выраженным на последних страницах, почему-то совершенно не веришь: «А я, когда десять лет спустя после войны узнал о том, что творилось в концлагерях, испытал настоящий удар, просто шок. <…> Это чудовищно, невероятно чудовищно».

В итоге главный вопрос остаётся открытым: отстранённость и холодность, которую проявляет Рохус, — это врождённые черты его характера, и именно они привели его в ближайшее окружение фюрера? Или же это качества, приобретённые за годы службы, и все произошедшее с ним — не более чем череда случайностей?.. Случай или закономерность? Ошибка или злой рок? Похоже, этого не знает сам Миш. Или очень умело хранит свою тайну.

Источник: "Частный корреспондент", 18.03.2010,