24.03.2010 | Pre-print

Кабаре — 3

Из Главы 8 «И даже в Третьем рейхе…»

Текст: Лиза Аппиньянези

Перевод с английского Н. Калошиной, Е. Канищевой

Хотя в скетчах и монологах Карл Валентин не заявлял прямым текстом о своем отвращении к гитлеризму, общего тона его выступлений оказалось достаточно, чтобы объявить его «врагом нацизма». Все то время, пока Гитлер находился у власти, Карлу Валентину было запрещено появляться на сцене. И все же можно сказать, что судьба обошлась с ним милостиво — в сравнении с судьбами многих других кабаретных конферансье, которые изо дня в день открыто выступали против нацизма и в итоге стали жертвами террора.

Роль конферансье была сложна и многообразна. Он (изредка — она) не только, подобно церемониймейстеру, объявлял номера и задавал тон выступлениям, которые сами по себе могли иметь весьма скромную ценность, — от него также требовалось умение вовлечь публику в представление и быть готовым мгновенно отреагировать на любые ее реплики и выпады. Вдобавок к этому конферансье должны были прекрасно разбираться в литературе, быть мастерами импровизации, уметь чутко улавливать новые тенденции. Остроумные предсказатели ближайшего будущего, критики-публицисты, язвительные комментаторы современной политики, эти конферансье были душою кабаре. Из множества конферансье, которым удалось выработать свой неповторимый индивидуальный стиль и стать заметными фигурами в период расцвета кабаре, некоторые достигли такого мастерства, что их конферанс сам по себе превратился в сатирический спектакль и по праву стоял в одном ряду с лучшими номерами кабаре.

Конечно, для успешной борьбы с нацизмом сатира была слишком слабым оружием, однако в период, когда Гитлер только пришел к власти, искрометное остроумие конферансье оказалось хорошей тактикой выживания. Вот образцы тогдашнего конферанса, из которых хорошо видно, какое направление приобрел кабаретный юмор:

Ш т у р м о в и к (донимая еврея). Скажи мне, еврей, кто виноват в том, что мы проиграли войну?

Е в р е й. Конечно, еврейские генералы!

Ш т у р м о в и к. Правильно говоришь! (Задумывается.) Постой! Но у нас нет еврейских генералов.

Е в р е й. У нас — нет. У противников есть!

Конферансье вскидывает руку в нацистском приветствии «Хайль»:

— Вот досюда мы в дерьме…

«Кабаре комиков»

Крупнейшим и самым долговечным берлинским кабаре оказалось «Кабаре комиков» (Kabarett der Komiker). Оно стало творческой площадкой для многих конферансье, которые и принесли ему известность. Это кабаре, в течение долгого времени издававшее собственную юмористическую еженедельную газету «Фреххайт» (Die Frechheit — «Нахальство»), было местом выступления «звезд». Здесь пела Иветт Жильбер; сюда приезжала из Америки Нина Мэй Маккинни, жена Кинга Видора, и Алекс Хайд с его «Двенадцатью джазистками». Были и свои немецкие знаменитости: Ильзе Бойс, любимица кабаре, среди прочих талантов которой числился великолепный пародийный дар; Роза Валетти; Пауль Грец с его монологами уличных торговцев и почтальонов; Рода Рода, венский мастер юмористических историй. Выступал здесь и прославленный певец Эрнст Буш, который чаще всего пел в революционных кабаре, «красных ревю» и на рабочих митингах. Одним из самых сильных его номеров была «Штемпельная песня» Роберта Гилберта, отразившая ужасы Великой депрессии:

Есть талон в кармане рваном —

Денег не нашлось…

Солнце шарит по карману —

Там дыра насквозь.

Встать в ряды убогих, значит,

Выпало тебе;

Сдохнешь — вряд ли кто заплачет

О твоей судьбе.

Все паршиво.

Даже пива

Даром не нальют:

Не дождешься милосердья в баре;

В морг ступай просить кредита, парень:

Может быть, дадут.

Есть в талоне штемпель — но

Это силы не прибавит.

О тебе забыл давно

Тот, кто сверху миром правит.

Без работы, без приюта —

Ты в толпе нулей,

И тебя прихлопнут, будто

Муху на стекле.

Как в Берлине жить без денег,

Беды превозмочь?

Говорит буржуй: «Бездельник!

Отойди-ка прочь».

Марш в отбросы

Без вопросов! —

Общества приказ.

Ты голодный? Ну и что же?

Рот закрой! Иначе в рожу

Ты получишь враз.

Ноги ноют при ходьбе,

И в груди болит и давит…

Верно, вспомнил о тебе

Тот, кто сверху миром правит.

Вместо тела — кости-кожа;

Трудно без харчей…

Очень скоро ты, похоже,

Мир покинешь сей.

Вот наскреб деньжат на доски,

Уплатил вперед...

Выйдет узким гроб и плоским:

Тощий труп — войдет.

Не спеши-ка,

Подожди-ка,

Свой задай вопрос;

«Смерть — рационализация

И идет на благо нации», —

Так споет профбосс.

Встань же в очередь наверх;

Штемпель там тебе проставят…

Скоро будешь выше всех —

Рядом с тем, кто миром правит .

Перевод С. Шоргина.

«Кабаре комиков», пожалуй, напоминало бы самый обычный американский ночной клуб, где среди эстрадного кича тоже попадаются иногда высокохудожественные литературные или сатирические номера, если бы не конферансье. Именно конферансье облагораживали программу кабаре, выводя ее за пределы сугубой развлекательности; именно они из вечера в вечер отважно шли в атаку на силы реакции.

Фриц Грюнбаум из Вены, самый остроумный из тогдашних кабаретных мастеров разговорного жанра, прославился как «конферансье-философ». Чуткий наблюдатель и прирожденный юморист, он как никто умел облекать житейскую мудрость в забавную форму и втягивать публику в представление. Ненависть к нуворишам и филистерам, из которых по большей части состояла публика в годы инфляции, подбивала его на остроты, которые отнюдь не всегда можно было назвать добродушными. Однажды он обратился к компании, сидящей в первом ряду: «Любезные дамы и господа, мало того, что в это трудное время вы жуете, мало того, что я это вижу, — я вынужден еще это слушать!»

Известный также как киноактер и сценарист, Грюнбаум написал ряд коротеньких скетчей для кабаре. Один из них, «Выборы», — типичный пример его политической сатиры. На совершенно пустой, без декораций и украшений, сцене — дюжина солидных господ в сюртуках. Перед ними ораторствует безошибочно узнаваемая фигура с усами щеточкой: «Партийцы! Нам предстоит принять важное решение! Мы должны утвердить предоставление мне всей полноты чрезвычайных полномочий. Кто “за” — встаньте. Кто “против” — сядьте». Господа в сюртуках растерянно озираются и, не обнаружив стульев, остаются стоять. Короткая пауза. Затем «фюрер» громко объявляет: «Партийцы! Итак, все “за”. Принято единогласно!» Так разоблачалось нацистское стремление к диктатуре, маскирующееся под «демократические выборы».

Понятно, что после каждой такой сценки ненависть нацистов к Грюнбауму только росла. Месть их была чудовищна: Грюнбаум был заключен в концлагерь Дахау, где и погиб в 1941 году.

Пауль Николаус предпочитал конферанс иного рода — остросатирический. Он считал, что конферансье — не столько юморист, развлекающий публику, сколько въедливый исследователь современной реальности. И действительно, его реплики на сцене кабаре были по существу комментарием к хронике ужесточения реакции. Каждый вечер «свой человек» из типографии приносил Николаусу завтрашние газеты, еще сырые от краски, и конферанс превращался в беспощадный критический обзор текущих новостей. Преследуемый нацистами, Николаус в 1933 году бежал в Цюрих, где месяц спустя покончил с собой. В предсмертном послании к друзьям он в своей всегдашней остроумной манере призвал их смеяться, вспоминая о нем, поскольку «смех — лучший способ почтить память».