14.11.2005 | Нешкольная история

Посвящение бывшим остарбайтерам

Из воспоминаний семьи Климонтовых. Работа пермских студентов Дмитрия Смирнова и Станислава Хозинского

Авторы Дмитрий Смирнов и Станислав Хозинский - студенты 2 курса Астраханского музыкального училища. Дмитрий планирует поступать в консерваторию по классу фортепьяно, Станислав хочет стать программистом.

Впервые приняли участие в историческом конкурсе. Темой заинтересовались потому, что в какой-то момент узнали, что среди их знакомых есть семья бывших остарбайтеров. Писали работу около года.

Научный руководитель Л.Н.Букина

При выборе темы исследования у нас не было сомнений, мы сразу же решили писать об остарбайтерах –  людях  угнанных в немецко-фашисткую Германию на принудительные работы. Эта тема близка нам по многим причинам: наши дедушки, бабушки и их сверстники еще сохранили свои детские воспоминания о Великой Отечественной войне. Дедушка одно-го из нас, Дмитрия Смирнова –  Александр Куприянович Гаврукович – прожил детство в Белоруссии, в Кличевском районе Могилевской области, в селе Развадово. Эта территория бы-ла оккупирована немцами.

Бабушка другого, Станислава Хозинского, живет по соседству и дружит с семьей Веры Алексеевны и Василия Алексеевича Климонтовых. Мы решили узнать подробности жизни этой  семьи, пережившей тяготы принудительных работ в Германии и последующей нелегкой жизни на Украине и в России.

Эта работа написана  на основе  устных воспоминаний семьи Климонтовых: Веры Алексеевны Климонтовой (Виниченко) и Василия Алексеевича Климонтова.

 

Детство и юность Веры Виниченко и Василия Климонтова

Вера Алексеевна родилась 8 сентября 1923 г. в селе Жерновка Шульбинского района Казахской ССР. Детство Веры было не из легких, в три года она лишилась мамы. В 1926 г. отец  Веры остался один, имея на руках троих детей: сына и двух дочерей. Вера была средней дочерью.

В том же тяжелом для них 1926-м году семья Виниченко отправилась на свою родину, на Украину, в Луганскую область, Антрацитовский район, в село Дьяково. В этом селе находилась шахта № 23, где работал ее отец. Отец Веры Алексеевны создал вторую семью, женился на вдове, матери двоих детей. Эта женщина не сумела стать настоящей матерью чу-жим детям. Отец Веры понимал это, старался как-то загладить вину перед детьми: то ласко-вое слово скажет, то по голове погладит, то кусочек повкуснее в детскую ладошку положит тайком. Мачеха же обращалась с детьми не ласково. Жили дети, терпя попреки и побои с ее стороны.

Вера осталась полуграмотной, так как не имела возможности даже в школу ходить, в детстве ее отдали в  чужие люди, по хозяйству помогать, да детей по люлькам баюкать, все детство провела Вера в прислугах. Даже в церковь юной девушке некогда было сходить, хозяева с работы не отпускали. В пятнадцать лет пошла она работать на шахту лифтером: опускать рабочих в начале смены в шахту и поднимать в конце на поверхность земли. Работа была сменной, по ночам тоже работать приходилось. Техника в ту пору не имела сегодняшнего совершенства, малейшая ошибка могла стоить жизни десяткам людей.

Несколько иначе складывалась жизнь у Василия Алексеевича. Родился он 30 января 1920 года в Астрахани. Других детей в семье не было.

В 1933 г., тринадцати лет от роду пошел Вася работать токарем на завод “Октябрь”. В двенадцать лет самоучкой обучился играть на трубе-теноре. После трудовых будней, на субботниках, праздничных митингах, маевках Василий играл в заводском оркестре. В 1940 году в возрасте двадцати лет он был призван в армию, служил в Севастопольском батальоне стрелком. Так он стал участником героической обороны города и военно-морской базы Чер-номорского флота, продолжавшейся с октября 1941 года по 4 июля 1942 года. К 30 октября 1941 года еще не были окончательно подготовлены сухопутные оборонительные рубежи. Именно в Севастопольском оборонительном районе (СОР) и воевал рядовой Климонтов.  По ходу военных действий армия и гражданское население Севастополя спешно достраивали и восстанавливали оборонительные рубежи.

Немцы пытались осуществить молниеносный захват Севастополя, но, в результате, лишь вклинились на отдельные участки оборонительной полосы. В ноябре 1941 года они пе-решли к длительной, планомерной  осаде Севастополя, в декабре начали новое наступление. Силы были неравными, немцы имели двойное преимущество в технике и людях. Василий Алексеевич до сих пор помнит ту радость, которую испытали бойцы, после того как смогли удержать город в таком тяжелом неравном декабрьском бою. В этом была большая заслуга Керченско-феодосийского десанта, а также флота и авиации. Никогда он не чувствовал и не видел такого единения и братства между чужими людьми, слившимися в единое целое.

В 1942 году советские войска были вынуждены оставить Керченский полуостров. Севастополь еще держал оборону, но боеприпасов не хватало, их доставляли только подлод-ки, другие пути были отрезаны.

Василий Алексеевич находился на переднем крае, защищая Малахов курган. 30 ию-ня защитники Севастополя получили приказ из Ставки Верховного Главнокомандования об отступлении.  Отступающая армия СОРа находилась под непрестанным артиллерийским ог-нем, по земле текли реки крови, тяжело раненых эвакуировали малыми партиями на катерах  и небольших судах. Держать оборону осталось всего четыре сводных батальона, чуть более 5 тысяч человек, имевшие лишь стрелковое оружие, минометы и мелкокалиберную артилле-рию. Эти люди, среди них был и рядовой Климонтов, защищали Севастополь до последнего патрона.  Оборона продолжалась до 4-6 июля.

Севастополь был сдан. Большинство из последних четырех батальонов погибли, части военных удалось скрыться от врага в горах и слиться с черноморским отрядом партизан; на долю остальных выпали тяжелые испытания, они попали в плен. Среди них оказался рядовой Климонтов. Еще не пересеклись дороги Веры Алексеевны и Василия Алексеевича, но уже вступил в силу закон о параллельности их судьбы.

Вера в шестнадцать лет решила изменить свою судьбу, построить жизнь заново, и с подругой уехала в Черниговский колхоз, что был в 20 километрах от села Дьяково, где и проработала три года. Работа была не из легких, хлеб выращивали. Особенно запомнился покос. Колхозы силу еще не набрали, денег молодежи не платили, кормили и предоставляли жилье барачного типа. Не на что было обувь купить, по скошенному хлебу ходили босиком. Придут домой: ни есть, ни пить невмоготу, ноги огнем горят. И все же это время Вера Алексеевна вспоминает с любовью. Не было ни простыней, ни одеял, зато был кров над головами, хлеба было вволю, свобода и молодость. К советской власти бедные люди в ту пору относились хорошо, идеологическая машина работала исправно, да и жизнь потихоньку налаживалась.

Тут и грянула война. В Чернигово немцы вошли в 1942 году.  В первоначальные планы Гитлера не входило использование советских граждан на принудительных работах в Германии. Нацисты рассчитывали на план “молниеносной войны”.  Но война затянулась и трудовых ресурсов Германии оказалось недостаточно для обслуживания мощной военной экономики. Возникла необходимость в притоке новой рабочей силы.

На оккупированных территориях Украины, Белоруссии, России стали срочно формировать эшелоны с молодежью и детьми для угона в Германию. Именно в такой эшелон и попала Вера Алексеевна Виниченко, статная, красивая украинская девушка. Случилось это в октябре 1942 года.

 

Жизнь в лагерях

Заняв территорию Черниговского колхоза, немцы сразу согнали в отдельные бараки молодых сильных и здоровых девушек, юношей, не успевших пройти мобилизацию в ряды Советской Армии, подростков, молодых женщин с детьми. По воспоминаниям Веры Алексе-евны всех девушек везли отдельно, их погрузили на грузовики, не дав повидаться с родными и собрать теплые вещи, и повезли на вокзал. На вокзале людей как скот перегрузили в товар-ный поезд. В вагонах стояла параша, людей было набито столько, что невозможно было при-лечь или занять более менее удобную позу, воздух был спертым, нечем было дышать. Из еды давали по кружке воды и по куску черного грубого хлеба. Остановки Вера Алексеевна помнит плохо, ехали как в угаре, не помня себя от страха, больше плакали, чем говорили. Так они доехали до Германии. По прибытии в Германию, еще на границе, к поезду подходили хозяева или агенты по найму и выбирали себе рабочую силу – рабов.

Веру Алексеевну взяли на работу сразу, хозяин выбрал 12 самых сильных высоких девушек, чтобы они могли вы-полнять тяжелую мужскую работу.  Вере Алексеевне “повезло”: вместе с другими 11-ю де-вушками ее повезли в Люксембург, в город Эш-сюр-Альзет, на военный цементный завод. Жили в трудовом лагере, который был обнесен колючей проволокой. На груди заключенные девушки должны были носить знак “OST”.

Этот бело-синий знак был отличительным знаком всех угнанных из России. Любой немец, проходящий мимо остарбайтера, при виде знака “ОСТ” должен был строго соблюдать памятку об обращении с гражданскими иностранными рабочими в германии от 1 октября 1942 года.

Вера Виниченко попала в лагерь “Белес”, который обслуживал цементный завод. Работали девушки по 12-14 часов, от зари до зари, жили в 2-х-3-х ярусных бараках, наводненных клопами и вшами. Бараки охранялись, большинство охранников были люксембуржцами.

На работу и с работы тоже водили  с охраной. К девушкам никто из них не относился, как к девушкам, даже как к людям.  В баню водили раз в месяц, вместо мыла выдавали кальцинированную соду, от которой трескалась, кровоточила и чесалась кожа. Когда девуш-ки попросили мыло, им пригрозили расправой.

Кормили следующим образом: 300 грамм хлеба в день и похлебка один раз в день из какой-то травы вперемешку с крапивой и лебедой. Раздатчик в оловянные плошки разливал осклизлую, вонючую жижу, местами свисающую с половника. Иногда в эту жижу добавляли немного бобов, листьев брюквы, но это случалось не часто.

На работу девушек выводили в 4 утра, до завода шли два часа. Обувь узникам не выдавали, а выдавали деревянные сабо, похожие на колодки, чулок и носков тоже не было. За 4 часа ходьбы ноги разбивало в кровь. Деревянные сабо стучали по мощеным камнем улицам Люксембурга. Жители города жаловались на шум. Охрана направо и налево раздавала подзатыльники, чтобы девушки  шли как можно тише.

Работа на цементном заводе была изнурительной. Вера таскала запечатанные мешки с цементом, по 50 килограмм мешок. А охранник покрикивает: “Шнель-шнель!” Несет Вера мешок, а сама думает: “Вот тебе бы на спину этот мешок, да и “Шнель-шнель!”

Потом ее перевели на работу с горячим прокатом проволоки-катанкой. Идет проволока из печи, где запутается, нужно быстро распутать. Ни перчаток, ни очков не выдавали. Окалина летит, проволока руки обжигает, чуть ослабла рука и не справиться девушке с проволокой. Надсмотрщик-люксембуржец доложил немцам, что девушка  ленивая и с работой не справляется. Это считалось тяжкой провинностью, за отлынивание от работы грозило суровое наказание. Вошли в цех четыре немца, с автоматами наперевес.

Вера приготовилась к самому страшному, но все же пыталась отстоять себя. Со слезами на глазах стала объяснять жестами и немногими, уже заученными немецкими словами, что без защитных очков и перчаток здесь не справиться, да и силы женской тут не достаточно. Не в каждом немце умерло все человеческое, осталось крошечное место для жалости и сострадания: ее отвели к коменданту, несколько минут немцы разговаривали, потом Веру перевели на другую производственную операцию: запечатывать мешки, после наполнения цементом. До сих пор Вера Алексеевна благодарит бога,  за то, что все так закончилось. Работа на новом месте оказалась более легкой, но вокруг цементного дозатора стояло облако цементной пыли. Порошок залезал в глаза, уши, нос и рот, каждая пора тела была забита цементом.

Тяжелыми испытаниями были голод и  равнодушие, а то и презрение со стороны жителей Люксембурга. На заводе им выдавали 3 марки в месяц на самое  необходимое. По-лучив эти крохи, голодные девчонки бегом бежали в булочную и бакалейную лавку, чтобы купить хоть что-нибудь поесть.

Василий Алексеевич о плене вспоминает скупо, видно трудно  вспоминать о беспомощности и унижениях, пережитых в плену. В лагере на каждого узника было заведено дело, где были изложены его биография, звание, военная и гражданская специальности. Германии не хватало высококвалифицированных рабочих.

Сначала Василий Алексеевич работал на общих работах. Агент по найму военно-пленных, имеющих рабочие специальности и квалификацию, перевел часть узников из концлагеря в трудовой лагерь на Люксембургский станкостроительный завод, в том числе Василия токарем.

Освобождение, реабилитация.

Американские войска вошли в Люксембург в августе 1944 года. Немцы спешно отступали. Лагеря с заключенными были брошены на произвол судьбы. Они разбегались. Никому не было дела до пленных. Повсюду шли бои.

Вера и две ее подруги 3-4 суток, без воды и еды прятались в воронках от снарядов. Никакой радости от освобождения они не чувствовали, поскольку их жизнь стала еще неопределенней. Опасность подкарауливала из-за каждого угла, негде было взять еды и даже воды.

Вера Алексеевна рассказывает, как они почти умирали с подругами в этой воронке от голода и обезвоживания. Тут подошел  люксембургский крестьянин, он пас скот, увидел их и пообещал принести еды и воды. Девчата испугались еще сильнее: во-первых, он мог донести еще оставшимся немцам, во-вторых, немцы могли увидеть его, несущего им еду и расстрелять всех. Однако крестьянин дождался сумерек и принес булку хлеба и флягу с молоком.

Вскоре американцы стали собирать русских военнопленных в лагеря. Первый военный лагерь был организован там же в Люксембурге. Веру распределили работать на кухню поваром, там она и познакомилась с Василием Алексеевичем, вот и пересеклись их два трудных и долгих пути. Бывшие пленные воспряли духом. Появилась надежда вернуться на Родину. Но шел 1944 год, и война еще продолжалась. Железные дороги были перегружены военными эшелонами. При помощи американской армии в том же 1944 году русский лагерь “Эльбо” перевезли во Францию. Пешком лагерь дошел до железнодорожного пути и был по-гружен в поезда. Вера Алексеевна и Василий Алексеевич были неразлучны. Они уже не были пленными, и согревала их надежда на скорый мир, счастье и любовь. Как только состав вы-шел из Люксембурга, налетели немецкие самолеты, началась бомбежка. Люди бросились из вагонов в поле. Самолеты кружили над бегущими людьми и расстреливали их. Василий, знавший тактику боя, не дал обезумевшей от страха Вере бежать, крепко сжав ее руку, при-казал  лечь под состав.

В тот день погибло много народа. После обстрела некому было вести поезд, машинист погиб. Среди пленных нашли машиниста, поезд тронулся дальше. По при-бытии во Францию разрешили людям нарыть картошку. Рыли голыми руками. Вера Алексеевна вспоминает, что оголодавшие люди нарыли так много, думали не съесть. Съели все, голодные были страшно. Во Франции они жили в таком же лагере.

Во Франции тоже нужно было что-то есть, поэтому люди работали по найму. Хозяе-ва расплачивались обедом или чем-то из старых вещей, редко деньгами. Жить там было не просто, но намного лучше, чем в плену. Во Франции у Веры родился ребенок и умер в воз-расте 3-х месяцев.

Из Франции они снова были переведены в Люксембург в лагерь “Эльбо”. Вера снова работала поваром, а Василий охранником лагеря. “Фильтрацию”, проверку МГБ, они прошли уже  в городе Косвич. В процессе “фильтрации” Климонтовы не видели ничего для себя ос-корбительного. Были беседы: вопросы, ответы о себе и солагерниках. Им удалось себя пол-ностью реабилитировать. Вскоре Василия взяли в Советскую Армию. Служил он в оркестре, по 1946 год включительно.

Возвращение на Родину

Летом 1945 года Веру отправили домой. Она одна возвращалась на Украину. Ехала она без багажа, весь багаж – одна перьевая подушка. Никто ее не встречал, никто ее дома не ждал. От станции Вера шла до шахты пешком по пустынной степной дороге. Родные места она узнавала с трудом: воронки, покореженные деревья. Устроилась работать на шахте. Подруг юности и по лагерю война разбросала кого куда. Одиночество захлестнуло ее.

К счастью, в 1946 году Василий Алексеевич демобилизовался, приехал на Украину, забрал Веру и повез ее в родной город на Волге – Астрахань, где они и зарегистрировали брак в том же 1946 году. Василий Алексеевич – коренной астраханец, здесь они устроились работать на завод “Октябрь”. Василий Алексеевич работал на карусельном станке  токарем, а Вера Алексеевна на токарно-винторезном станке  токарем. Проработала так Вера Алексеевна до самой пенсии, 32 года, честно, добросовестно на одном заводе.

Василий Алексеевич перешел на завод тепловозоремонтном заводе (ТРЗ), где работал стропальщиком, долбежником, фрезеровщиком. По вечерам в клубе ТРЗ играл на трубе.

После войны жизнь была тяжелой, 800 граммов хлеба выдавали, но все жили в одинаковых условиях, постепенно жизнь улучшалась, а потом паек на детей увеличили, крупы стали добавлять.

Хотя к военнопленным, побывавшим в германских лагерях, советская власть была сурова, многим пришлось пережить отказ в работе, праве на образование, даже репрессии, но семья Климонтовых особого давления не испытывали.

Наравне с другими гражданами страны они переживали послевоенную нужду, голод и разруху, наравне с остальными участвовали в создании послевоенной экономики и новой жизни. Ни окружающие люди, ни власть не напоминали им о германском плене, не упрекали их. Но никто не думал о том, что эти люди нуждаются в физической и психологической реа-билитации и материальных компенсациях со стороны государств, как России, так и Герма-нии. Единственное яркое воспоминание В.А.Климонтовой – это бесплатная поездка в Герма-нию и другие страны Европы, которой она была награждена за ударный труд в 1974 году. Она отдохнула как никогда в жизни. Во время отдыха она сравнивала жизнь в СССР и в других странах. Увы, сравнение было не в пользу России.

Послевоенные будни и праздники

Несмотря на все невзгоды и тяготы Вера Алексеевна и Василий Алексеевич не озлобились на жизнь, на людей, не потеряли веру в себя, умение жить и трудиться.  Василий Алексеевич говорит, что они прожили обычную жизнь, сумели выстоять в трудных условиях, пережить испытания, родить и вырастить сына.

Но сограждане должны были бы помнить, что Василий Алексеевич защищал Родину под Севастополем, а Вера Алексеевна пережила плен. И не их вина в том, что им пришлось стать остарбайтерами, не их вина в том, что Севастополь был сдан, а Украина оккупирована.

Климонтовы не остались на чужбине, хотя могли затеряться среди тысяч людей в то смутное время. Они верили в справедливость и порядочность своих сограждан. Когда мы впервые пришли поговорить с Верой Алексеевной, мы были удивлены аккуратности и скромному уюту в их доме.

Люди эти  совсем старенькие. Сравнение фотографий их юности с их сегодняшним обликом удивляет: старенькие, сухонькие, как бы ушедшие в землю, тихие люди. Климонтовы живут в квартире с колонкой, для их возраста это не очень удобно. На кухне полочка, где иконы висят вперемешку с кухонной утварью, на веревке сушится немудреное бельишко. На стене висит маленький коврик. Старинный буфет заполнен простой посудой, рядом ручная швейная машина.

В комнате много цветов, небольшой телевизор. Стены изобилуют фотографиями, наполненными воспоминаниями прошлых лет. Здесь висят фотографии их друзей, родных, сына, их собственные портреты. Удивили кастрюли – начищенные алюминиевые, особенно одна из 50-х годов, хозяйка ее очень любит, и дорожит ею, как семейной реликвией. Еще в доме есть старый-престарый тяжеленный утюг. Холодильник крошечный, старинный,  газовая плита сталинских времен.

Климонтовы прожили долгую и трудную жизнь: Вере  Алексеевне 81 год, а Василию Алексеевичу 84 года. Они вырастили сына - прекрасного человека, любящего и уважающего труд и своих мать и отца. Он работает плотником в “Экологической медицине”. Все свобод-ное время Виктор Васильевич Климонтов посвящает уходу за престарелыми родителями.

Попытка разрешения вопроса о компенсации

Единственная мечта Виктора Васильевича обеспечить родителям достойную старость. Более двух лет он добивается выплаты компенсации за угон в Германию для своих ро-дителей. Все безуспешно. У Климонтовых нет удостоверения узника. В те страшные годы было не до бумаг, нужно было выжить, вырастить детей. Разве думали Климонтовы о труд-ной старости? Пенсия у них не велика. И кому же как не им должно помочь государство? У кого, как не у них, должно попросить прощение правительство Германии за нанесенный ущерб и страшные испытания.

Сын Климонтовых писал в архив города Волжского запрос на справку о принудительном угоне в Германию. Справку ждали 4 месяца. В результате в справке допущена грубая ошибка. Дата угона обозначена декабрем 1942 года, когда фактически это произошло в октябре.

Вера Алексеевна дважды писала в Москву, в Фонд взаимопонимания и примирения правительства Российской Федерации, запрос на право получения компенсации по угону в фашистскую Германию.

Письмо с уведомлением от 21 ноября 2003 года. На что был получен ответ, в ответе указана смешная сумма 317 евро, что соответствует 10342 рублям. Эта сумма нас поразила. Неужели это и есть то, чем можно компенсировать все невзгоды, перенесенные нашими во-еннопленными. И вот новое препятствие, за деньгами фонда нужно ехать в город Волжский. Это самый близкий к г. Астрахани филиал фонда. Вера Алексеевна и Василий Алексеевич слишком стары, чтобы ехать в г. Волжский, да и денег стоит поездка и здоровья.

Неужели фонд не имеет возможности доставить или переслать эти деньги пострадавшим. Мы надеемся, что Климонтовы получат наконец, компенсацию. Эти деньги дадут возможность им поправить, поддержать здоровье, побаловать себя на закате лет, а также вселят в их души так необходимое нам всем чувство справедливости.

Переписка семьи Климонтовых

После плена судьба разбросала подруг Веры Климонтовой в разные стороны.  Приходилось каждой налаживать нелегкую послевоенную жизнь. Но прошли годы, и стали подруги разыскивать друг друга. Вера Алексеевна в 90-х годах при помощи мужа и сына нашла четырех подруг по плену .  Вера Мирошниченко из Донецкой области, Мария Белякова из Луганской области, Шура Бровко (Апрышка) из города Ровень, Вера Ковалева из Луганской области, пос.Нагольно-Тарасовка.

Переписку Климонтовы бережно хранят, очень дорожат ею. Прочесть ее нам дали не сразу, но затем передали нам часть писем. Перечитав письма подруг Веры Алексеевны, мы многое поняли о жизни этих женщин. Прошлое они вспоминают скупо, между строк всплывают их страдания и невзгоды. 

В первых письмах описывают свою жизнь, как сложились судьбы: замужество, рождение и жизнь детей. Мельком вспоминают плен, голод, послевоенную разруху. Вера Ми-рошниченко вспоминает о том, что с девушками обращались как со скотом, издевались, домой они вернулись голые, а было уже холодно. Все это подорвало их здоровье. Да и после войны жить пришлось в бедности.

Письмо Александры Бровко полито слезами, на нем даже видны следы слез, писали ведь раньше чернилами, они растекались. Шура вспоминает, как немцы ставили их к стенке, как жили за колючей проволокой, как ели брюкву, да вшей и клопов кормили, даже номер свой лагерный вспомнила “134”. Еще  Шура пишет, как уже здесь в России, некоторые люди бросали в ее адрес бранное слово, как камень в спину. “Немецкой проституткой” называют. А по дороге домой из Германии у нее выкрали все документы.

В письме, написанном в 1991 году, Вера Мирошниченко пишет, что тяжело больна. На Украине плохо с продуктами, многое по талонам, трудно купить предметы первой необ-ходимости. Хочет найти других подруг по лагерю. В другом письме  пишет о том, что одна из подруг по лагерю (Вера Бутенко) ослепла.

Письмо Веры Мирошниченко  полностью посвящено вопросу о компенсациях. Она настоятельно советует Климонтовым хлопотать о получении компенсации. В письме  пишет о том, что даже куличи не на что было испечь, так мала пенсия на Украине, о том, что лучше смерть, чем так жить. Вера Мирошниченко получила первую компенсацию со стороны Гер-мании в размере 600 марок и надеется  получить вторую компенсацию – 3,5 тысячи дойчма-рок.

В следующем письме Вера Мирошниченко пишет, что перенесла семь операций,  нужна восьмая, так сильно подорвано здоровье. Пишет о том, что пленников Германии все позабы-ли, а в сталинский период их все презирали.

Ковалева Вера в письме то же пишет о мытарствах с документами на компенсацию, о том, как их признали недействительными, как семья подавала в суд. Документы были вос-становлены, но без расходов не обошлось. Компенсация еще ими не получена.

Из всего вышеописанного видно, что трудности продолжают преследовать бывших остарбайтеров. Остро ощущается их социальная, материальная и психологическая незащи-щенность.

В настоящее время из бывших подруг по немецкому лагерю остались в живых лишь Вера Климонтова и Вера Мирошниченко. Компенсацию узника немецко-фашистского  плена из бывших подруг получила лишь Вера Мирошниченко, так как у нее сохранилось удостове-рение узника.

Остальные подруги по разным причинам (утеря документов, ошибки в документах, проволочки различных организаций, в чьей компетенции разрешение данного вопроса, не-достаток информации со стороны заинтересованных лиц и т.д.) компенсацию не получили.

В своей  работе мы попытались проследить основные моменты из жизни семьи Кли-монтовых, бывших узников концлагерей Германии на территории Люксембурга г. Эш-сюр-Альзет. Через всю жизнь они пронесли тяжелые, страшные воспоминания своей молодости. Это тяжело отразилось на их здоровье.

Вопросы о реабилитации и фильтрации нам не удалось раскрыть полностью по той причине, что Климонтовы до сих пор испытывают чувство страха. Как только мы касались этих тем, Вера Алексеевна и Василий Алексеевич уходили от прямых ответов. Когда Вера Алексеевна услышала вопросы о фильтрации и послевоенных репрессиях, она замахала руками и со слезами на глазах стала спрашивать нас, для чего это нужно.

Думаем, что военно-лагерные лишения, послевоенные тяжелые годы так прочно поселили в их сердцах чувство опасности и страха, что лишь одно прикосновение к этим темам заставляет Климонтовых страдать.

Для нас самих участие в VI Всероссийском конкурсе “Человек XX века” оказалась большим событием. Мы поняли, какая пропасть лежит между нами и людьми, пережившими войну. А времени на преодоление осталось так немного. Мы словно вновь познакомились с нашими соседями. Ведь видели их часто, каждый день проходили мимо их дверей, и даже не подозревали, что эти милые тихие старики были остарбайтерами.  Мы испытали чувство обиды за бывших остарбайтеров, за недостаток внимания к ним со стороны государства и общества. Нас не покидает чувство вины перед этими и сотнями тысяч других людей, пере-живших войну: перед живыми и усопшими, героями и заключенными лагерей, работниками тыла и бывшими детьми; перед своими и чужими бабушками и дедушками.