Франция, 2008 г.
07.10.2009 | Кино
Типично французские средстваКартина комического дуэта Делепин — де Керверн имеет свою аналогию в российском кино — "Окраину" Луцика и Саморядова
Кособокое, нескладное и неграмотное существо по имени Луиза работает на бельгийской швейной фабрике, упрямо не участвует в жизни коллектива и в целях экономии питается голубями, которых убивает с помощью мышеловки.
Однажды фабрику закрывают. Пока работницы думают, как жить дальше (открыть кооперативный ресторан? сняться голышом для календаря?), Луиза-радикал выступает с единственно верным предложением — завалить фабриканта. С горем пополам находится киллер — абсолютно сумасшедший толстяк Мишель, живущий в трейлере и неспособный убить даже левретку. Получив аванс, Мишель подсылает к директору фабрики смертника — свою родную сестру на терминальной стадии рака. Но глобализированная экономика смеется над террористами: управляющий — всего лишь пешка, а настоящие владельцы — не пойми кто.
В поисках справедливости Луиза и Мишель отправляются в европейское турне, по пути отстреливая всяких гадов.
Посвященная знаменитой французской коммунарке и анархистке (эпилог, осененный портретом «девы Монмартра», призывает отнять и поделить) картина комического дуэта Делепин — де Керверн имеет свою точную аналогию в российском кино — «Окраину» Луцика и Саморядова. Разумеется, тут нет ни мрачной хтони, ни языческой былинности: стремление авторов к социальной справедливости (комик Делепин, кроме того что работает таким французским Бруно, еще и состоит в хорошей антиглобалистской организации Attac) выражено типично французскими средствами — идиотской дефюнесовской комедией положений, временами переходящей в жестокий дадаизм.
Осмеянию подвергается все — от гендерных ролей (уже минуте на двадцатой появляются намеки на то, что Луиза — замаскированный мужчина, а Мишель — бородатая женщина) до любых ненасильственных альтернативных лафстайлов (эко-фермеры, например, выглядят еще большими идиотами, чем капиталисты).
Мелочи вроде шуток над 9/11 и инвалидами вообще не в счет. Да что я вам рассказываю! Уже первая сцена фильма — под звуки «Интернационала» работник крематория пытается запихнуть гроб в неисправную печь — дает исчерпывающее представление об этике и эстетике авторов, до этого снимавших роуд-муви об инвалидах-колясочниках и триллер о похищении ожиревшего пса одним глухонемым и двумя кетаминщиками.
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.