26.03.2009 | Галина Ковальская. IN MEMORIAM / Общество

Авторитарный демократ

Если политика - это последовательность целенаправленных действий, то Шаймиев в Татарстане делает политику

Я спросила почти наугад, задумывается ли он о том, что напишут через сто лет в учебниках истории о первом президенте Татарстана, - и зацепила за живое. У Шаймиева даже голос дрогнул (учитывая, что президент Татарстана чрезвычайно скуп на эмоции, это кое-что значит): "Я был бы неискренним, если бы сказал, что об этом не задумываюсь. Конечно, задумываюсь. Но вы меня первая об этом спросили - я на эту тему еще ни с кем не разговаривал... Живешь текущими делами, некогда вроде бы думать об истории. Но иногда появляются книги националистов, ярых националистов, и в них все, что мы делаем, преподносится совершенно превратно. И так обидно представлять, что по этим книгам о нас будут судить. Не потому что, вот, про меня плохо, а потому, что это будет очень несправедливо". Вдруг высветилось: вот она - главная шаймиевская амбиция. Он достиг вершины своей блестящей политической карьеры (Шаймиев, отметим, двигался по служебной лестнице только вверх, ни разу не был понижен в должности или хотя бы перемещен по горизонтали) и уйти может только в одном направлении - в Историю.

Конечно, авторы будущих школьных учебников посвятят ему кто главку, кто несколько абзацев - это он себе обеспечил. И теперь главная забота президента - что именно будет там написано.

Одно дело войти в историю Курской области или Красноярского края, другое - в историю татарского народа. Разницу он чувствует.

Секретарь обкома

Когда Шаймиев впервые появился на политической авансцене в 1990 году, все с ним было ясно. Типичный первый секретарь обкома, который тягается с ельцинской Россией за суверенитет не ради суверенитета, а потому что выполняет заказ партийного начальства. Тогда слабеющее союзное руководство действительно пыталось натравить на все более "сувереннеющие" республики лидеров автономий, в большинстве своем партийных начальников. Автономии - и в первую очередь возглавляемый Шаймиевым Татарстан - выступали за сохранение Союза, а в нем руководящей роли партии. На территории республики в марте 1991-го не проводился общероссийский референдум о введении поста президента России, и в июне избирали только своего президента. После распада Союза Шаймиев еще долго воспринимался как типичный коммуняка, всеми силами противящийся демократическим и рыночным преобразованиям. Представить себе нельзя было, что шесть-семь лет спустя на него будут взирать с надеждой как раз те, кто не хочет и боится коммунистического реванша. (Я спросила: "Союз вашей "Всей России" с лужковским "Отечеством" - это ведь попытка поставить заслон коммунистам?" Он кивнул, но вслух уточнил: "Сформировать нормальную Думу", - конфронтационных пассажей президент Татарстана не любит.)

Сегодня Шаймиев - едва ли не единственный влиятельный российский политик, который не боится произнести добрые слова о прежней команде либералов.

"Я уверен, что и Чубайс, и Кириенко еще вернутся, - сказал он в одном из интервью в октябре 1998 года, когда все наперебой отпевали реформаторов. - Когда понадобится вновь вернуться к реформам и углубить рынок, все равно потребуется та команда". Недавно Чубайс по делам РАО "ЕЭС" приезжал в Татарстан. Шаймиев тепло его встретил (это выглядело почти как демонстрация) и вновь публично заявил, что не сомневается в возвращении Анатолия Борисовича в большую политику. После отставки Примакова Шаймиев, хоть и был ею огорчен, опять же единственный из региональных вождей, в большинстве своем озабоченных тем, чтобы в правительстве не оказался очередной либерал, заявил (в передаче "Герой дня"), что нынешнее состояние российской экономики, пожалуй, позволяет вернуться на путь реформ.

После начала натовских бомбардировок в Югославии Минтимер Шарипович первым одернул оголтелых защитников "братьев-славян". Он напомнил им, что в России живут и другие, неславянские, народы, которые могут найти себе "братьев" совсем не там, где их ищут русские. Кстати, русские, живущие в Татарстане, а их почти столько же, сколько татар, давно уже относятся к Шаймиеву лучше, чем татары. Какой там национал-коммунист! Главный гарант социального и национального мира в республике.

Первый президент 

Идея татарского суверенитета, конечно же, не на Старой площади родилась. К ней подступались еще татарские просветители начала века. Когда в 1922-м образовывался СССР, большевик Султан Галеев, татарин по национальности, выступил против сталинской идеи разностатусных республик. Он считал, что во всяком случае Татария и Башкирия должны войти в СССР на тех же правах, что и Украина с Белоруссией, за что стал едва ли не первым большевиком, получившим от советской власти тюремный срок. Все годы существования СССР татарская элита жила с мыслью о допущенной тогда несправедливости. Постепенно ею проникался и народ. При любой возможности: и в начале хрущевской оттепели, и когда обсуждался проект новой "брежневской" Конституции 1977 года, и с наступлением горбачевской "гласности" снова и снова в Татарии возвращались к вопросу: почему, скажем, Туркмения или Белоруссия - республики, а Татарстан - автономия? В негласной, но всеми усвоенной советской иерархии народов (русский народ - первый среди равных, украинский - второй среди равных и т.д.) автономии занимали более низкую ступень, чем республики. Это неравенство проявлялось во вполне конкретных вещах: статус языка, культуры, национальных школ автономий не шел ни в какое сравнение с республиканским.

Неудивительно, что, когда Горбачев с Лукьяновым начали осторожные переговоры с автономиями на предмет "ответить своим суверенитетом на суверенитет республик", в Татарии решили - этот шанс упускать нельзя.

Тогдашний Председатель Верховного совета Татарстана Минтимер Шаймиев сделался едва ли не самым заинтересованным участником ново-огаревского процесса. Он и не скрывал своей цели: Татарстан должен подписать союзный договор как полноправная республика. То есть выйти из России и остаться в СССР. Еще немного, и Шаймиев вошел бы в историю Татарстана как человек, воплотивший давнюю мечту своего народа о равноправном сосуществовании с Россией не "в составе", а бок о бок с ней.

19 августа смешало все карты. Демократы потом обвинят Шаймиева в поддержке ГКЧП. Основания для этого у них были: татарский лидер встретился с Янаевым и подготовил указ о введении в республике цензуры. Но, думается, и в этом случае Минтимер Шарипович хотел не столько продемонстрировать свою лояльность новой власти, сколько в обмен на эту лояльность получить для республики суверенитет. Цензура? Прекрасно! Заткнем рот тем, кто мешает нашему суверенитету - например, пугает им русское население Татарстана. Впрочем, 22 августа, когда после провала путча местные демократы явились к Шаймиеву с предложением уйти в отставку, тот встретил их словами: "Поздравляю вас. Демократия победила". И, видимо, был вполне искренним: как и Горбачев, он считал, что теперь ново-огаревский процесс будет успешно завершен.

После распада Союза Шаймиев оказался, пожалуй, перед самым трудным выбором в своей жизни. Продолжать борьбу за выход из России? Но когда нет союзного центра, а значит, и союзного договора, - это прямая дорога к национальной войне. Вот уж чего он не хотел. И не только потому, что Татарстан не Чечня и такая война не могла закончиться для него победой. На прямой вопрос, можно ли хотя бы теоретически представить себе Татарстан самостоятельным государством, он убежденно отвечал, что если говорить об экономическом потенциале, то да, вполне можно, но политически за это пришлось бы заплатить непомерную цену. Отказаться от суверенитета? Это значило отказаться от того места в истории, которое он себе определил, да еще сделаться в глазах части своих соплеменников национальным предателем. Надо было придумать некий ход, который позволил бы и избежать войны с Россией, и утвердить суверенитет Татарстана, да еще сохранить национальный мир в республике.

Конечно, не сам Минтимер Шарипович (по образованию он инженер-механик) изобрел все эти хитрости с "ассоциированным членством", "субъектом международного права" и "взаимным делегированием полномочий". Но у него были советники. Вопросами статуса занимался в основном Рафаиль Хакимов, едва ли не самый близкий президенту в его окружении человек. Однако стратегические решения в Татарстане принимает сам президент. Тот же Хакимов, бывший идеолог и один из организаторов Татарского общенационального движения, скорее всего пошел бы гораздо дальше по пути "татаризации".

Трудные переговоры с Россией тянулись несколько лет. В какие-то моменты казалось: все, чеченского варианта не избежать.

Когда в Татарстане собрались проводить референдум о суверенитете, тогдашний председатель Конституционного суда Валерий Зорькин истерически призывал чуть ли не войска в Казань вводить. Нервно реагировали российские власти и на провал в Татарстане референдума по Конституции РФ в 1993-м, и на то, что Шаймиев отказался подписывать Федеративный договор. Наконец в 1994 году был подписан Договор о взаимном делегировании полномочий. В Татарстане его скромно называют "компромиссным". По сути дела это, конечно, полная победа Шаймиева. Дело даже не в положениях документа - за время переговоров все привыкли к тому, что у Татарстана свои, особые права, особый статус, своя политика.

Осенью 1991-го, когда шла кампания по назначению представителей президента в регионах, Шаймиеву позвонили с этим из Кремля. Тот горячо поддержал это начинание и обещал прислать представителя президента Татарстана в Москву. Больше с этим вопросом к национальным республикам не приставали.

Много правительств сменилось в России со времен подписания договора, но полномочия президента Республики Татарстан оставались неизменными. К слову, со всеми российскими премьерами у Шаймиева были прекрасные отношения. Отставка Примакова его заметно опечалила (корреспондент "Итогов" встретился с президентом Татарстана на следующий день после увольнения Евгения Максимовича), но он выразил полную уверенность в том, что и со Степашиным прекрасно поладит.

Особый путь 

"Вы заметили, - задал мне вопрос Минтимер Шарипович, - что у нас люди не ругают Москву? У нас все недовольство адресуют нам. Мы считаем, это правильно. Раз мы взяли на себя полномочия, значит, взяли и ответственность. Некоторые регионы подписывают договоры о разграничении полномочий и буквально на следующий день предъявляют центру претензии в тех вопросах, которые сами же этими договорами отнесли к своему ведению". Это правда. Москву здесь ругать не принято ни на улицах, ни с высоких трибун. Власти вместо того чтобы поносить реформаторов, говорят: "Мы, как могли, смягчили последствия перехода к рынку".

Время показало, что знаменитый шаймиевский тезис о "мягком вхождении в рынок" не был просто формой сопротивления реформам. Республика, которая живет в значительной степени за счет своей нефти, выторговала у Москвы право часть средств от ее продажи, уходящих в Центр, использовать для смягчения "шокотерапии": цены на продукты первой необходимости отпускали потихоньку, вводя параллельно адресные социальные льготы. "Мы не пошли на обвальную приватизацию, сохранили государственный контроль на большинстве крупных предприятий. Зато сейчас, когда во многих регионах России возвращаются к национализации, мы продолжаем постепенно смягчать контроль, ослаблять государственное участие".

Речи про спасительную роль "государственного участия" и недопустимость "потери управляемости" мне доводилось слышать от многих руководителей российских регионов, не только от Шаймиева. Но Татарстану есть что предъявить:

КамАЗ, к примеру, в апреле начал давать прибыль. И именно благодаря государственному участию. Процесс реформирования предприятия контролировал лично президент - он сам назначил управляющего, сам устанавливал для завода особый налоговый режим и прочее. Как утверждают шаймиевские экономисты, КамАЗ еще некоторое время поопекают, доведут реорганизацию до конца, и только потом, убедившись, что он в хороших руках, отпустят в свободное плавание.

Августовский кризис дал отечественному товаропроизводителю ряд преимуществ, и в Татарстане сумели этим воспользоваться. Осенью запустили несколько предприятий (макаронную фабрику, жирокомбинат), еще недавно безнадежно "лежавших" из-за наплыва импорта. Сейчас в магазинах Казани сплошь свои макароны.

Татарстан едва ли не первым из российских регионов утвердил собственную программу экономического развития. В ее разработке участвовали гарвардские ученые. Шаймиев и его экономическое окружение решительно настроены менять структуру экспорта с сырьевой на производственную. К примеру, соглашение ЕЛАЗа с "Дженерал моторс" отличается от прочих договоров такого рода (обычно они заключаются для того, чтобы беспошлинно ввозить практически готовые импортные автомобили) тем, что обе стороны значительную часть прибыли будут вкладывать в создание полного цикла производства автомобилей на территории ЕЛАЗа. Сейчас с этим совместным проектом вышла заминка: "Шевроле Блейзер", который выпускал альянс, перестали покупать. Но "Дженерал моторс" объявила, что переключается с "Шевроле" на "Опель" и вообще не собирается уходить ни с ЕЛАЗа, ни из Татарстана. Кстати, по объему иностранных инвестиций Татарстан прочно удерживает одну из лидирующих позиций. А по структуре инвестиций выглядит и вовсе прекрасно: они идут по большей части в производство.

У "мягкого вхождения" есть неприглядная оборотная сторона. Там, где нет президентского глаза, - провалы. К примеру, фондовый рынок. Или малый бизнес. На последний Шаймиев, видимо, совсем недавно обратил внимание: собрал Конгресс предпринимателей, внимательно выслушал их претензии. По мнению некогда едва ли не главного оппонента Шаймиева, а ныне вполне лояльного ему политика-демократа, депутата Госдумы от Татарстана Ивана Грачева, как раз представителя малого бизнеса, президент наконец-то понял, что эту сферу необходимо развивать.

Внуку раскулаченного и сыну председателя колхоза, родившемуся и выросшему в крошечной татарской деревушке Аняково ("представляете, я пока в школу ходил, ни одного русского слова вообще не знал"), Шаймиеву никуда не деться от своих сельских корней.

"Он, правда, переживал из-за отставки Примакова, - вспоминает советник президента Хакимов. - Но у него все равно в этот день было отличное настроение. Знаете, почему? Дождь шел. Майский дождь - это у них, у деревенских, такая радость, что любые политические катаклизмы затмевает". И пусть реформаторы, либералы, западники и прочие уважаемые люди говорят что угодно - Шаймиев ни за что не откажется от дотаций селу. Правда, и здесь не просто кидают деньги, а пытаются делать политику. "Буквально внедрили, хотя я и не люблю этого слова, самые современные технологии в овощеводческом хозяйстве, - рассказывает Марат Галеев, депутат Госсовета Татарстана, бессменный председатель постоянной комиссии по экономике. - Конечно, без государственной помощи ни одно наше предприятие на чисто рыночных механизмах в этом веке такого бы не потянуло". Галеев, как и Шаймиев, уверен, что переход от колхозов к фермерским хозяйствам должен проводиться постепенно и иметь соответствующее технологическое и экономическое обеспечение. "Это та сфера, где быстрые преобразования особенно чреваты полным развалом". При всем том Татарстан принял самый лучший в России Земельный кодекс, куда более либеральный, чем даже у Аяцкова в Саратове. А частная собственность на землю зафиксирована в Конституции Татарстана, принятой в 1992 году.

Бабайский режим

Шаймиева называют Бабай - кто любовно, кто пренебрежительно. Бабай в переводе - дедушка, старший. Но еще и глава клана, неформальный лидер, чье слово - закон.

Республика живет по своему, отличному от российского, законодательству. Здесь разрешены безальтернативные выборы, и наблюдатели на них не имеют почти никаких прав, местное самоуправление существует лишь на уровне сел и рабочих поселков, да и то введено оно недавно, а все главы городских и районных администраций назначаются и смещаются президентом. (В республике, осознанно или нет, воспроизведена китайская модель - там тоже выборы лишь на уровне деревни.)

Когда к Шаймиеву, который не устает говорить о своей приверженности демократии, подступают с вопросами о местном самоуправлении, он обычно ссылается на российский опыт: выборы есть, а реального самоуправления нет. По его мнению, самоуправление не может быть введено сверху, оно должно вызреть и, главное, иметь соответствующее финансовое обеспечение. Самый настоящий авторитарный режим: послушный президенту Госсовет - выборы "под контролем", никого чужого не пустят, - послушные главы администраций, лояльное, в целом, население. Не сказать, чтобы люди так уж любили Шаймиева - пик его популярности, по всей видимости, уже прошел, - но говорят о нем с уважением.

Многие русские считают его усмирителем ярых националистов. Татары - первым своим президентом и человеком, которому республика обязана своим суверенитетом.

Часть национально ориентированных татар, правда, в нем разочаровалась: надеялись, что он станет президентом всех татар, а он сосредоточился на обустройстве "своего пятачка" - Республики Татарстан. "Три четверти татар живут вне республики. Не топтаться в случайно проведенных границах следовало первому татарскому президенту, а добиваться паритетного влияния нашего народа, и вообще мусульман, на российскую политику", - заметил корреспонденту "Итогов" один казанский историк. Шаймиев к такого рода обвинениям относится довольно болезненно, но менять ориентиры категорически отказывается. "Я считаю, - говорил он в интервью "Итогам", - что и тем татарам, которые живут за пределами нашей республики, лучше оттого, что у нас стабильная ситуация". Национальное согласие - главный предмет его гордости. Из окна президентского кабинета видны два здания в лесах: Благовещенский собор, который сейчас реставрируется, и строящаяся мечеть Куль-Шариф. Мечеть когда-то стояла на месте собора - ее разрушили в 1552 году при взятии Казани. Много было разговоров о том, что во имя исторической справедливости собор надо снести, а мечеть восстановить. Шаймиев же подписал общий указ о восстановлении собора и строительстве напротив него мечети. Оба здания будут открыты в один день.

С оппозицией Минтимер Шарипович разобрался. Бывшие депутаты Верховного совета Татарстана из демократической оппозиции сидят в подвальчике, над которым красуется вывеска "Курсы автомобилистов", и печально рассказывают случайно заглядывающим к ним журналистам о бесцеремонных фальсификациях, помешавших им пройти на последних выборах в Госсовет. (Рафаиль Хакимов в ответ на вопрос: "Вот вы твердите о демократии, а оппонентов своих так бесцеремонно отсекли от участия в выборах?" - досадливо поморщился: "Мы не их отсекали - мы своих проводили"). Никаких возможностей влиять на общественное мнение, на ситуацию в республике у оппозиции нет. Впрочем, Иван Грачев, который все еще остается лидером местных демократов, настроен к Шаймиеву вполне доброжелательно и активно с ним сотрудничает. Буквально метрах в ста от демократов штаб-квартира националистов - у них тоже малюсенький офис и тоже никакого выхода за его пределы. Несколько лучше положение у коммунистов, но и их рейтинг в республике невелик - около 10%. Меньшую поддержку они имеют только в Москве и Сант-Петербурге. Так что серьезных оппонентов и конкурентов у Шаймиева нет.

Как объясняли мне в республике, всякий, кто только может быть заподозрен в нелояльности или в том, что он способен заявить претензии на президентское кресло, лишается своей должности раньше, чем сам осознает свои амбиции.

Как правило, такого деятеля выпроваживают за пределы республики - чаще всего в Москву. Разумеется, с самыми добрыми напутствиями и пожеланиями. Впрочем, год назад в Госсовете произошли события, которые журналисты, да и местные обыватели назвали "бунтом". Госсовет единогласно утвердил предложенного Шаймиевым спикера, однако во время обсуждения ряд депутатов посмели выдвинуть альтернативную кандидатуру - бывшего шаймиевского любимца, мэра Набережных Челнов Рафгата Алтынбаева. Ее поддержали некоторые видные чиновники. Все они уже лишились своих постов. С месяц назад и сам Алтынбаев подал в отставку с поста мэра. Шаймиев отставку принял, объяснив народу, что такой замечательный человек и политик принесет республике больше пользы в Государственной думе. В том же, что в декабре Алтынбаев пройдет в Думу, президент не сомневается: во всяком случае его, президентская, поддержка бывшему мэру гарантирована.

Бурная некогда дискуссия о том, годится ли для России китайский опыт, в последнее время как-то поутихла. О "сильной государственной руке" многие мечтают уже не потому, что она приведет страну к рынку, а "чтобы порядок был". Татарстан, конечно, не образец рыночных преобразований. Однако здесь "сохранение управляемости" - не самостоятельная ценность, а политический инструмент, который Шаймиев использует целенаправленно и последовательно. Ничего похожего в остальной России не наблюдается. Надо думать, в учебниках истории это будет отмечено.

Источник: "Итоги", 1999, 25 мая, №21,