Револьвер / Режиссер Гай Ритчи
Франция-Великобритания
Франция-Великобритания
Авторы
25.10.2005 | Кино
Куда деть руки?"Револьвер" строг, сумрачен, абсолютно безумен и, как положено "крутому детективу", полон рассуждений о капризах фатума
Рецидивист Джек Грин (Стэтем) отбывает семилетний срок в «одиночке». Слева и справа от Грина сидят замечательные соседи, пара шулеров-интеллектуалов, развлекающиеся математическими упражнениями и шахматными дебютами. Вчитываясь в пометки, которые эти загадочные умники оставляют на полях библиотечных учебников, Джек и сам овладевает шахматной, а так же карточной, доминошной и рулеточной науками. Выйдя на свободу настоящим «каталой», мистер Грин, тем не менее, чувствует себя пешкой в чужой игре - невидимые силы лишают его всех сбережений, фальсифицируют смертельный диагноз и контролируют каждый его шаг. Но и это не все: в голове Грина заводится злобный скрипучий голос, называющий себя мистером Годом – буквально, Богом преступного мира.
Словосочетание «нуар Гая Ритчи» звучит как шутка, но «Револьвер» действительно строг, сумрачен, абсолютно безумен и, как положено «крутому детективу», полон пространных рассуждений о капризах фатума и природе криминального образа жизни.
Никакого гламура или разбойничьего ухарства: то, что большого куша никогда не сорвать, а лучшее, на что могут рассчитывать джентльмены удачи – это комфортабельная палата в дурдоме, говорится тут почти прямым текстом. Однако открыться глубоким режиссерским прозрениям мешает кастинг. Точнее – решение Ритчи вновь отдать главную роль многоборцу Стэтему. Фильм, в котором большую часть времени мы видим поясные портреты ругающихся героев, все-таки требует от актеров умения источать энергию, даже просто развалившись в кресле. А обездвиженный Стэтем сразу же впадает в недоумение. В принципе, это и есть то самое настроение, которое и требуется от него по сценарию, но треножить актера – метод, скорее, дрессировки, чем режиссуры. К тому же он помогает не всегда: ключевой эпизод, в котором застрявший в лифте мистер Грин ведет оживленную дискуссию со своими субличностями, не вытягивается даже истерическим монтажом. Стэтем все равно выглядит как мальчишка, которому зашили карманы штанов – и теперь он лихорадочно соображает: куда же деть руки?!
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.