09.12.2008 | Наука / Общество / Путешествия

Земля журавля

Охрана природы требует непрерывной работы и не может зависеть от щедрости частных благотворителей

– Журавли! Глядите, журавли! Вон там, слева!

Мы высыпали из остановившегося «уазика». Но три стройных светло-серых силуэта уже расправили широченные крылья и плавно заскользили над полем – дальше, дальше от людей.

– Неужели у вас тут их стреляют? – спросил я.

– Практически никогда. Немного браконьерствовали в начале 90-х – тогда, сразу после освобождения цен, для многих было проблемой, как прокормиться. А сейчас... Ну разве что редко-редко какой-нибудь уж совсем глупый охотник по ошибке вместо гуся подстрелит.

– А что ж они тогда так людей опасаются?

– Так они же только что с зимовки, из Африки. Вот там они – желанная добыча. Ну и кроме того, сейчас они как раз переходят к территориальности: стаи распадаются на пары, и каждая ищет себе индивидуальный участок. Процесс конфликтный, птицы нервничают. Вот осенью, когда они наоборот в стаи собираются, они куда спокойней относятся к человеку.

Мою собеседницу зовут Ольга Гринченко. Она – директор знаменитого резервата «Журавлиная родина», расположенного неподалеку от подмосковного Талдома. Формально это –  сеть областных заказников и отдельных охраняемых объектов (памятников природы), фактически – ключевая орнитологическая территория мирового значения.

Название «Журавлиная родина» возникло за добрых полвека до появления заказника.

В конце 1920-х годов в этих местах поселился знаменитый писатель-натуралист Михаил Пришвин.

Он приехал под Талдом, чтобы написать роман о героях-мелиораторах, превращающих угрюмые торфяные болота в «Золотую Луговину». Но чем дольше писатель «входил в тему», тем яростнее протестовало его сердце против самой идеи уничтожения болот. Роман о мелиораторах так и остался ненаписанным. А вместо него из-под пера Пришвина вышла «Журавлиная родина» – повесть о красоте северного Подмосковья.

Эти места не назовешь нетронутыми – наоборот, своей уникальностью они отчасти обязаны деятельности человека. Уходящий ледник оставил после себя во всех низменностях мелководные озера, быстро превратившиеся в торфяные болота. На более возвышенных и сухих участках поднялись леса: где пониже – березово-ольховое мелколесье, где повыше – сосновые, дубовые и вязовые гривы. Позднее часть незаболоченных земель люди расчистили для своих нужд, превратив их в поля и пастбища.

Вот это редкое сочетание природных и окультуренных ландшафтов, безлюдных болот с возделанными полями и оказалось чрезвычайно привлекательным для множества видов птиц.

Во время сезонных перелетов поля предоставляли пернатым путешественникам гарантированное угощение (весной – всходы озимых, осенью – остатки урожая), а болота и озера – места для безопасных ночевок. Весной эти места буквально переполнены птицами – журавли, дикие гуси, утки, многочисленные кулики приземляются здесь, чтобы покормиться и отдохнуть. Некоторые остаются тут на постоянное жительство, большинство летит дальше, чтобы осенью снова устроить привал в бассейне Дубны. Особенно важна эта территория для журавлей, которым талдомские угодья доводятся не столько родиной, сколько местом общего сбора: летом в здешних болотах живет около 20 пар журавлей; осенью же их здесь собирается до полутора тысяч (а в 1987 году насчитали целых три с половиной). Именно здесь подросшие птенцы впервые узнают, что кроме их родителей и братьев-сестер на свете живет великий и могучий журавлиный народ, членами которого им отныне предстоит стать.

Значение Талдомского края для птиц возросло еще больше в ХХ веке, когда человек начал планомерное наступление на болота. Осушению и разработкам подверглись прежде всего торфяники, граничившие с освоенными землями – т. е. самые ценные и удобные с птичьей точки зрения. В Талдомском и Сергиево-Посадском районах мелиорация и торфозаготовки тоже велись, но умеренно – до большей части болотных угодий у людей просто не дошли руки. В 50-е – 60-е годы большинство торфоразработок было заброшено и, заполнившись водой, превратилось в живописные озера, быстро освоенные птичьим населением.

Но в 70-е годы над «Журавлиной родиной» нависли сразу две угрозы: с одной стороны, масштабная программа мелиорации российского Нечерноземья, а с другой – массовая раздача «неудобий» (к которым по умолчанию причислялись все заболоченные земли) под дачные участки.

Неравнодушная общественность и прежде всего Дружина охраны природы биофака МГУ попытались защитить уникальный край. Их усилиями в 1979 году был создан первый заказник – естественно, получивший имя «Журавлиная родина». Сегодня так называют и всю сеть охраняемых природных территорий в Талдомском и Сегиево-Посадском районах – ныне их уже 15 и еще несколько проектируются. Тут есть, что охранять: разнообразные ландшафты сужат приютом множеству видов редких для Подмосковья растений и животных. Здесь растут карликовая береза, морошка, уникальные болотные орхидеи; водятся медведь, рысь, выдра, барсук, заходят волки. Но главное достояние «Журавлиной родины» – это птицы: крупные хищные (подорлик, сокол-дербник, скопа и другие), совы, кулики, цапли, дикие гуси. И, конечно, журавли.

«Журавлиная родина» известна в мире прежде всего как ключевая орнитологическая территория – т. е. место, существование которого важно для благополучия всей мировой популяции некоторых видов пернатых.

Сохранять такое богатство посреди многолюдного, экономически развитого региона, мягко говоря, непросто. Земли «Журавлиной родины» переплетены не только с сельскохозяйственными угодьями, но и с дачными поселками и охотхозяйствами. Во время весенних и осенних охот окрестные поля наводняют целые толпы стрелков, канонада начинается чуть ли не затемно – сразу, как только летящие птицы становятся видны на фоне рассветного неба. Для сотрудников «Журавлиной родины» и их добровольных помощников (в основном студентов-дружинников) это самая настоящая страда: днем и ночью они патрулируют границы резервата, следя, чтобы какая-нибудь азартная компания не пересекла запретную черту. Некоторые формально ничего не нарушают, но пускаются на хитрости – например, посылают в заказник безоружного гонца, чтобы вспугнуть укрывшихся там птиц. Дело в том, что сообразительные гуси уже выучили, что в заказники человеку с ружьем ход закрыт, и садятся на отдых именно там. Косвенно это подтверждает высокую эффективность охраны «Журавлиной родины» – ведь считать и вести статистику птицы не умеют, чтобы они заметили безопасность определенных участков, она должна быть близка к абсолютной.

Но там, куда весной не пустили охотников, летом появляются грибники и ягодники. Они, конечно, не желают птицам никакого зла – но птицы-то об этом не знают!

«Просто проходящие мимо» люди, сами того не подозревая, могут вынудить птиц бросить гнездо. Правда, на болотах, где гнездятся журавли и ряд других ценных птиц, грибы не растут, а из ягод интерес представляет только клюква, созревающая уже осенью. В это время птицы уже не привязаны к гнезду, но у журавлей как раз вовсю идет большой осенний сбор, и одного появления на болоте сборщиков может оказаться достаточно, чтобы птицы отказались от ночевки на нем. Поэтому в Талдомском районе сбор клюквы официально открывается только после отлета журавлей – в середине октября.

Впрочем, главная беда «Журавлиной родины» – не охота, не беспокойство птиц на гнездах, а травяные пожары. Весной над дубненскими лугами и болотами, как и надо всей Россией, взвиваются тысячи дымов. Все они – дело рук человека: результат непогашенного костра, брошенного окурка, но чаще всего – намеренного поджога. Объяснения этого странного и опасного обычая могут быть разные – «чтоб потом огонь к домам не подошел», «чтоб летом трава лучше росла» и т. п., – но суть от этого не меняется. Огонь губит птичьи гнезда, уничтожает полезных насекомых, меняет состав растительности – выгоревшие места зарастают не луговыми травами, а бурьяном. Хуже всего, когда огонь доходит до осушенных участков торфяников – в торфяном пласте он может жить месяцы и годы, прорываясь на поверхность то тут, то там. Именно торфяникам «Журавлиная родина» обязана «клюквенными» палами – второй, осенней волной пожаров, порождаемой костерками сборщиков клюквы.

С людьми трудно, но без них, как выяснилось, совсем плохо. В 90-е годы, когда рухнули советские формы хозяйствования на земле, а сельское население быстро сокращалось, луга и поля стали зарастать бурьяном, а затем и мелколесьем – березой, ольхой, осиной.  Казалось бы, вот она, мечта всех защитников окружающей среды: предоставленная самой себе природа затягивает нанесенные человеком раны! Но зарастание полей и пастбищ привело не к увеличению, а к уменьшению численности многих видов птиц.

Оказалось, что столетия соседства с человеком изменили биологию этих видов: многие кулики, когда-то гнездившиеся исключительно на болотах, заселили сенокосные луга, а некоторые (например, гаршнеп) решительно переселились в новые угодья, почти покинув болота.

И теперь им жизненно необходимо, чтобы человек продолжал пахать, косить, сеять, пасти скот. «Чтобы вернуть больших веретенников, было необходимо вернуть на пастбища коров, а журавлям и гусям нужны зерновые поля», – говорит одна из создателей заказника Елена Краснова.

Но нет худа без добра – в результате «Журавлиная родина» превратилась в уникальный полигон, на котором вырабатывается и проходит обкатку система рационального природопользования.

Ее опыт показывает: интересы людей – не только крестьян и фермеров, но и дачников, охотников, рыболовов – вовсе не обязательно противоречат требованиям охраны природы.

Многолетняя просветительская деятельность «Журавлиной родины» приносит свои плоды: сегодня многие окрестные хозяйства засевают «журавлиную полоску» (клин ржи или другого злака, который оставляют неубранным – специально для подкорма птиц). Часто это берут на себя школьники из окрестных деревень. Самым активным и заинтересованным достается награда – возможность поучаствовать в научной работе заказника: учете птиц, поиске мест гнездования редких видов и т. д.

Без понимания со стороны местных жителей деятельность «Журавлиной родины» оказалась бы невозможной. Дело в том, что наряду с проработкой возможностей мирного соседства человека и природы резерват – помимо своей воли – стал объектом еще одного эксперимента: как долго государственное учреждение, выполняющее государственные задачи, может обходиться без государства? После ликвидации в 2000 году федерального природоохранного ведомства – Госкомэкологии и ряда реорганизаций областных структур «Журавлиная родина» оказалась ничейной, не подчиненной никакому органу управления (хотя охранного статуса и связанных с этим задач с нее никто не снимал).

Жить своим умом, не имея над собой никакого начальства, может быть, было бы даже приятно, если бы при этом резерват не лишился государственного финансирования.

Между тем, любая деятельность – охрана территории, поддержание дорог и строений, научная и учебно-просветительская работа и т. д. – стоит денег.

Кое-что, впрочем, удается сделать бескорыстным трудом сотрудников (все они сегодня работают «на общественных началах», т. е. без зарплаты) и их добровольных помощников. Очень существенно помогает Талдомский район, где «Журавлиной родиной» гордятся и к ее нуждам относятся серьезно. Исследования удается финансировать за счет грантов (в основном европейских), летние экологические лагеря для школьников и другую просветительскую деятельность – за счет областной программы «Экология Подмосковья». Но ни тот, ни другой источник просто не имеют права давать деньги на «поддержание штанов» – горючее, текущий ремонт, выплату налогов и страховок. Единственная надежда – на спонсоров: сотрудники «Журавлиной родины» до сих пор с благодарностью вспоминают фирму «Русский алкоголь», без всяких условий выделившую резервату полмиллиона рублей. Половина этого взноса пошла на приобретение нового автомобиля (до этого патрулировать территорию и выезжать на полевые работы приходилось на личных машинах волонтеров, так как имевшийся транспорт буквально разваливался на ходу), а остальное позволило некоторое время покрывать текущие расходы.

Но охрана природы требует непрерывной работы и не может зависеть от щедрости частных благотворителей.

Сами сотрудники видят выход в преобразовании «Журавлиной родины» в национальный парк. Де-факто – по размеру, по богатству природы, по выполняемым задачам – она уже им является, но федеральный статус означает соответствующее финансирование, штат и полномочия. «Национальнй парк – не заповедник, – говорит Ольга Гринченко. – У него гораздо более гибкий режим, можно даже не запрещать охоту на тех участках, где она сейчас ведется. Здесь, в деревнях немало толковых ребят, которые могут и хотели бы работать в будущем парке».

Проект парка «Журавлиная родина» давно готов, его создание значится в перспективных планах Министерства природных ресурсов, и вроде бы пока никто не возражает против этой идеи, но когда она будет реализована – неизвестно.

А пока уникальный резерват пытается узаконить свое существование, образующие его болота, леса и поля живут собственной жизнью. Каждую весну и осень над ними несутся звучные крики, возвещающие о прибытии или отлете огромных прекрасных птиц.

Источник: «Вокруг света», № 11, 2008,