06.10.2008 | Нешкольная история

Детство, сломанное ГУЛАГом

Работа одиннадцатиклассницы из Усолья-Сибирского Анны Переваловой

АВТОР

Анна Перевалова - ученица 11 кл. лицея № 1 г. Усолье-Сибирское Иркутской области.

Третье место на IX Всероссийском конкурсе исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – ХХ век».

Научный руководитель Н.В.Бубнова

По всей России были детские дома, в которые помещали детей, разлучённых с репрессированными родителями. Теоретически, отбыв срок, родители имели право забрать своих детей. На практике же

матери или не находили своих детей, или не хотели брать ребёнка, не имея уверенности, что это их ребёнок или что они не смогут дать ему все, что нужно: кров над головой, хорошее питание, обучение.

Выйдя из лагеря, они ничего не имели, имущество было конфисковано во время ареста, родственники потеряны, или просто не хотели принимать их в семью, так как боялись, что тоже пойдут по этапу.

Большевистские «вожди» не только по своему усмотрению переписывали историю, но и истребляли память о репрессированных. И в наши дни многие уже состарившиеся люди все еще ищут своих родителей, которых уже давно нет в живых.

В ходе своего исследования мне удалось встретить таких людей.

«Детьми ГУЛАГа», проживающими в нашем городе и свидетелями тех событий оказались Николай Николаевич Голованов 1944 года рождения и его родная сестра Наталья Григорьевна Голованова (Барабаш) 1949 года рождения.

Они рассказали, через что им пришлось пройти, рассказали о своей матери, которая была репрессирована, и о том, как долгие годы они несли груз несправедливых обвинений.

В свидетельстве о рождении, которое я держу в руках, указано: «Гражданин Голованов Николай Николаевич, родился 28  декабря 1944 года».

Обращает на себя запись в графе «родители»: «отец» – пусто, «мать» – Голованова Мария Кирилловна. Сколько ни спрашивал Николай Николаевич у своей матери, кто его отец, мать не отвечала. Отмалчивалась, заводила разговор о чем-нибудь другом. Пока был маленьким, спрашивал чаще, а потом и перестал спрашивать, начал понимать, что мать что-то скрывает.

Далее в свидетельстве о рождении сказано: «место рождения» – город Ленинград. «Место регистрации» – Красногвардейский РайЗАГС».

Из этого документа я точно узнала, где он родился, где его историческая родина. Потому что

настоящая родина – за тюремной решеткой: мать его была осуждена, и Николай Николаевич появился на свет в тюрьме. Младенцем его вместе с мамой держали в заключении. С первых дней жизни его права были ущемлены, так же как и его сестры.

Его сестра Наталья Григорьевна Голованова (Барабаш) также была рождена в местах лишения свободы, но уже в городе Тайшете Иркутской области. Из свидетельства о рождении: «Гражданка Голованова Наталья Григорьевна. Родилась 18 октября 1949 года. Место рождения город Тайшет, Иркутская область, РСФСР, о чем в книге регистрации актов о рождении 1949 года 17 декабря произведена запись за № 1076». Опять обращает на себя внимание тот же самый факт – в графе «родители»: графа – «отец» не заполнена, «мать» – Голованова Мария Кирилловна. «Национальность» – русская. «Место регистрации» – город Тайшет, ГорЗАГС, Иркутская область. «Дата выдачи»  – 3 августа 1971 года I-CT № 257708. Документ выдан повторно, возможно, когда Наталью Григорьевну отправляли в детский дом, документы были отправлены с девочкой и обратно в семью не возвратились, а может, просто были утеряны при переезде из Тайшета в п. Мальту Усольского района. Поэтому в 1971 году пришлось восстанавливать свидетельство о рождении.

Когда родилась сестра, Николаю Николаевичу было пять лет, его уже отправили в детский дом, и он не знал о рождении сестры. Мать по-прежнему отбывала свой срок, работала в исправительно-трудовой колонии.

Меня удивил тот факт, что в одном и другом свидетельстве о рождении нет сведений об отце. Почему Мария Кирилловна не говорила об отцах своим детям? Скорее всего, она не состояла с ними в законном браке. Побывав в плену, Мария Кирилловна на всю оставшуюся жизнь усвоила суровые уроки, замкнулась в себе, научилась скрывать и боялась  рассказывать о прошлом.

Брат с сестрой рассказали мне о жизни детей, рожденных в тюрьме: боли, обиды, болезни. Самыми яркими были их теплые воспоминания о матери, и о том, как сильно они тосковали, когда ее не было рядом, когда она не могла их поддержать.

Восстанавливая документы о реабилитации, Николай Николаевич обращался в разные службы, для того чтобы найти сведения о своей матери и родственниках. Передо мной один из архивных документов: «Управление Службы безопасности Украины по Винницкой области от 9 февраля 1999 года за № Г-3».

По данной архивной справке удалось установить, что в архиве Винницкой области есть уголовное дело за № 26646, в котором значится Голованова Мария Кирилловна 1924 года рождения. Данный документ подтверждает, что Мария Кирилловна родилась в городе Винница, значит, она была родом с Украины, однако позже она проживала в городе Уфе по ул. Чернышевского, номер дома не указан. Анализируя данные этой справки, я обратила внимание на тот факт, что у Марии Кирилловны были сестры: Голованова Вера Кирилловна 1922 года рождения, которая в 1941 году уже проживала в городе Ленинграде, и Голованова Валентина 1932 года рождения, которая с 1939 года была в детском доме. Еще по данному адресу значится Колесников Николай Иванович 1920 года рождения. Можно предположить, что это и был муж Марии Кирилловны. Местом жительства у него значится Финляндия, полуостров Ханко.

Как и почему сама Мария Кирилловна оказалась в Уфе, а потом в Ленинграде – дети не знают до сих пор. Из воспоминаний Николая Николаевича: «Мама никогда нам не рассказывала об этом, боялась, что, рассказав, опять может оказаться в тюрьме, мать нам даже никогда не говорила о нашем родном отце».

Николаq Николаевич воспоминает, как Мария Кирилловна рассказывала: «Жила я маленькой девочкой в Финляндии, разговаривала и пела на финском языке. В 1939 году был расстрелян наш дедушка. Он был журналистом и написал что-то, что не понравилось власти, за что и поплатился жизнью». Возможно, тот факт, что семья уже была подвергнута репрессиям, и послужил поводом к переезду в город Уфу из Финляндии. Если сопоставить документы архивной справки и воспоминания Николая Николаевича, то эти события подтверждаются и тем, что младшая сестра, Валентина Голованова, с 1939 года находилась в детском доме.  

Сопоставляя воспоминания детей, удалось установить, что во время войны Мария Кирилловна находилась в Ленинграде у своей старшей сестры. Выжить в условиях блокады было очень трудно. Мария Кирилловна участвовала в обороне города, копала окопы, пережила не одну бомбежку. Из воспоминаний Натальи Головановой: «Мама нам рассказывала, что в одну из бомбежек пряталась за камень, наклонив голову вперед, сзади нее бежал солдат и еще одна санитарка, и бомба упала рядом с ними, их убило, а маму даже не задело, и этот камень спас ей жизнь». Мать Марии Кирилловны, бабушка Николая и Натальи, по воспоминаниям матери, умерла от голода в блокадном Ленинграде. 

О фронте Мария Кирилловна никогда не рассказывала, и в семье воспоминаний об этом не сохранилось. То, что она была на передовой, подтверждает справка о реабилитации из Военной прокуратуры Ленинградского военного округа от 9 марта 1992 года за № 28/1123, выданная ее дочери, в которой сказано, что «Голованова Мария Кирилловна 1924 года рождения, уроженка города Винницы, была санитаркой 115-й пехотной дивизии 638-го полка». Из этой справка видно, в каком полку служила Мария Кирилловна, кем она была во время войны. Сопоставляя две справки, мы установили, что она была в плену, находилась на территории Финляндии и в 1944 году ее репатриировали, после чего она была репрессирована.

Из воспоминаний Николая Николаевича:

«Она была схвачена советскими властями в Ленинграде, до этого долгое время ее скрывала сестра, устроив ее работать санитаркой в госпиталь. Маму обвиняли в измене Родине и должны были расстрелять, но этого не произошло, потому что мама была беременна, у себя под сердцем она носила меня».

Арестовали Марию Кирилловну 5 ноября 1944 г. Содержалась она во внутренней тюрьме УНКГБ по Ленинградской области. Обвинялась по статье 58–I «б» УК РСФСР (измена Родине (для военнослужащих) – карается высшей мерой наказания – расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах – лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества).

Марию Кирилловну осудили 5 декабря 1944 года Военным трибуналом войск НКВД Ленинградской области. Ей грозил расстрел, который заменили на основании ст. 2-й Указа Президиума Верховного Совета СССР от 9 апреля 1943 года на 15 лет каторжных работ с поражением в правах на 5 лет 6ез конфискации имущества, «за отсутствием такового». Что значит с поражением на пять лет? Это значит, после отбытия срока Марии Кирилловне не разрешалось еще пять лет покидать город Тайшет, куда-либо переезжать, она даже не могла сама поехать и найти своих детей.

Срок отбывала в Ангарском ИТЛ, 27 февраля 1992 года Заключением Военного прокурора Ленинградского военного округа уголовное дело на Голованову М.К. было пересмотрено,

приговор Военного трибунала  войск НКВД Ленинградского  округа от 5 декабря 1944 года отменен и в соответствии со статьями 3 и 8 закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» Мария Кирилловна Голованова была реабилитирована.

Страницы воспоминаний Николая Николаевича

Эшелон с заключенными прибыл в Тайшет. Детей и женщин охранники, как собак, выкидывали из поезда и волокли. Перед глазами возникает страшная картина того времени. Матери с  плачущими детьми. Холодно. Зима. Вокруг лай собак и злые разъяренные глаза охранников, толкающих в спину дулом пистолета. И это только начало трудного пути. 

А дальше была каторжная, непосильная работа на лесоповале. Мария Кирилловна, отбывая срок в Тайшете, работала в лесхозе № 11. По карте я определила, где находился сельскохозяйственный лагерь № 11. До пяти лет Николай Николаевич находился вместе со своей мамой.

Мать и сына разлучили, когда мальчику исполнилось пять лет.

Из воспоминаний Николая Голованова: «Меня отправили в детский дом в Кемерово, там у меня появился друг Багорев – сын директора детского дома. Он меня защищал. Ребята меня били, ведь я был очень принципиальным, хорошо учился, в первом классе я был отличником. Пока у меня был друг, мы помогали друг другу. Но однажды его укусила змея, и он умер, его похоронили, а парень он был хороший. После его смерти произошла со мной одна история. Мы все жили в одном корпусе, в одной комнате спали девочки, а в другой мальчики. Воспитатель у нас был мужчина, и вот я взялся растапливать печку, поджег бумагу, а ребята и воспитатели подумали, что я устраиваю пожар, и мне попало за это не только от воспитателя, который меня сильно обидел, ударил, а еще и от ребят. После смерти друга, за меня некому было заступиться. Я обратился к директору детского дома и говорю: «Отправьте меня в другой детский дом». И я поехал в село Новониколаевское, там ребята меня приняли очень хорошо, я и там нашел друзей, и директор нового детского дома мне очень понравился, приятный мужчина, он вернулся с фронта, у него не было одной ноги. Он был очень хороший человек», – говорит Николай Николаевич.

Когда он жил в Николаевском детском доме, в поселке не было школы.

В то время ребята ходили в школу пешком из одной деревни в другую. Сильно о детдомовских ребятах никто не заботился, самой главной проблемой было отсутствие обуви, она у них была тяжелая, солдатская. Несколько случаев рассказал Николай: пошел однажды в школу и потерял свой ботинок, который потом так и не нашел, а до школы надо было идти примерно два километра. Другой случай с ним произошел зимой: ребята катались с горок, ходили на лыжах. Николай Николаевич, очень любил кататься на коньках, а коньки надо было привязывать к валенкам. Детям даже не могли починить валенки, а он, как любой пацан, тоже любил играть на улице,  очень нравились ему зимние забавы. У Николая на валенке, на большом пальце была дырка, которую он затыкал тряпкой, чтобы можно было кататься на коньках.

В семейном архиве Николая Николаевича есть документ, свидетельствующий об освобождении матери, выданный Управлением внутренних дел Иркутской области от 19 ноября 1998 года за № 9/41-Г-97. Освобождена была Мария Кирилловна 15 марта 1955 года определением Иркутского областного суда от 30 января 1955 года.

Мария Голованова хотела видеть своего сына, ведь ей не разрешалось покидать Тайшет пять лет. «Мама моя очень рада была, что сын приехал, работала она тогда на слюдяной фабрике», – рассказывает  Николай Голованов. Рассматривая записи в трудовой книжке, я обратила внимание, что трудовой стаж у Марии Кирилловны начинается с 1955 года, когда сделана первая запись о принятии ее в цех «щипки слюды Нижнеудинской  Слюдфабрики города Тайшета». Следовательно, пока она отбывала срок, трудилась в исправительно-трудовом лагере с 1944 года по 1955 год, трудовой стаж нигде не учитывался, об этом нет никакой записи в ее трудовой книжке. Получается, что государство не только не оплачивало, но и не считало нужным учитывать труд репрессированных. Считаю, что это было нарушением прав человека.

Имущества Мария Голованова никакого не имела, так как она только что освободилась. Сначала Николай, мать и Наташа, жили в женском бараке, за отдельной перегородкой. А рядом жили осужденные женщины, которые отбывали, так же как и Мария Кирилловна, свой срок. Эти женщины помогали им, полюбили детей.

Мария Кирилловна была очень работящая. Это помогло их семье выжить в самых трудных условиях. Она умела делать все: белить, мыть, убирать, не боялась никакой работы, потому что надо было как-то поднимать детей. В лагере она себя утешала тем, что надо жить ради детей, отсидеть и забрать их из детских домов.

Позже она познакомилась с одним человеком: «Они познакомились в лагере, где он тоже отбывал срок. Они встречались. Мама у меня красивая очень была», – вспоминает сын. В 1960 году она вышла замуж за Георгия Степановича Фетцова в городе Тайшете.

Потом Марии Кирилловне дали комнату рядом с фабрикой, где она работала. «Рядом жил сосед – дядя Коля, у него была корова, а я очень люблю животных, на лето пошел я к нему работать, сено помогал косить. Я хотел просто маленько подзаработать, хоть копеечку, но мою. Потому что жилось нам не очень легко, а кушать хотелось. Было дело, я даже бутылки на улицах собирал», – рассказывает собеседник. Прошло несколько дней, вернулся Николай домой, а отчим его не принял. «Я и бросился бежать,  из дому пошел на вокзал и уехал. Доехал я до Канска-Енисейского, там меня сняли с поезда и посадили в детприемник».

Мария Кирилловна нашла сына и забрала его домой, но никак не ладились отношения между сыном и отчимом, не могли они найти общего языка, не сходились характерами, но из-за матери сын старался и пытался подружиться с отчимом, но ничего не получалось.

Жестоким человеком оказался отчим, обижал мать. Николай все это видел и не мог его принять. Побыв некоторое время дома, Николай сказал своей матери: «Нет, мамочка, поехал я обратно». И опять он сбежал из дома, по пути следования он прятал ботинки под голову, а в Красноярске у него их украли. Помогла ему одна женщина – дала ботинки, но Николай у нее долго не задержался, поблагодарив, отправился дальше. В Канске-Енисейском его опять сняли с поезда. По возвращении домой Николай точно и твердо сказал Марии Кирилловне:  «Нет, я не хочу жить с отчимом». Так он попал в новый, уже третий, детский дом.  

Детский дом его научил за себя постоять. Но ласки и внимания не дал он мальчику, как с раннего детства убил он в нем любовь и доверие к взрослым, так оно и пошло по жизни.

Распорядок дня в детском доме был такой: в 7 часов подъем, утренняя зарядка, в 7.30 все шли на завтрак, потом переодевались и шли в школу пешком. «В школе у нас были домашние, как мы их называли, и детдомовские, я сидел на первой парте, потому что я плохо слышал, со мной сидела девочка, учитель нас специально сажал: домашний, а рядом детдомовский для того, чтобы домашние с нами делились обедом. Мне это очень нравилось. Я даже ходил, помогал ребятам, что-то делать по дому, их родители меня кормили», – вспоминает он про дни, проведенные в школе. Николай Николаевич очень часто говорит о еде, как и на что приходилось идти ради нее; самому добывать ее где-то, помогать родителям одноклассников за кусок хлеба. Чувство голода было в детском доме всегда.

В детском доме дети находились до 16 лет, потом Николай вернулся в семью, которая переехала в поселок Мальта на родину отчима. Переехали они в 1963 году.

Стал Николай Николаевич помогать строить дом, ухаживать за хозяйством, он всегда пытался помочь матери. «Отчим не занимался нами, по-прежнему не мог он со мной найти общего языка, не чувствовал я от него отцовского воспитания, отцовской опеки. Захотелось мне самостоятельности, и, закончив сельхозтехникум, я покинул семью, хотел я добиться всего сам». Не было у него таких родителей, которые могли любые деньги и силы отдать за своего ребенка, не было у него нормальной, крепкой, дружной семьи, которую ему так бы хотелось иметь.

И Николай Голованов попал на Лену, на строительство, а мечтал он о мореходстве, его даже готовили в суворовское училище, мама даже сшила форму, но на службу его не взяли, потому что был он глуховат. Побывал он и на строительстве БАМа, трудился в Средней Азии, работал в геологоразведке.

Несмотря на все трудности, которые выпали на долю этого человека, он стал настоящим строителем, а проблем в его жизни было немало, прошлое так просто не забывается.

Но настало время, когда можно было добиться справедливости в отношении не только себя, но и своей матери. Мария Кирилловна умерла в возрасте 60 лет в 1984 году. Николай Николаевич не знал, что можно получить реабилитацию, а узнал об этом случайно от своего друга. Он написал о своей судьбе и просил реабилитировать мать.

При жизни Мария Кирилловна и не могла предполагать, что будет реабилитирована, что с нее будут сняты все обвинения. Свою реабилитацию она получила посмертно. Для Николая Николаевича это было очень важно, ведь он хотел себя почувствовать невиновным, вычеркнуть из памяти боль, пережитую в детстве.

В 1998 году Николай Николаевич Голованов получил справку о реабилитации:

«Управление внутренних дел Иркутской области. Отдел реабилитации жертв политических репрессий ИЦ УВД. Город Иркутск, улица Литвинова, 15.

Справка №9/31-7-106,Г-115 о реабилитации. Голованов Николай Николаевич. 30 декабря 1998 года. Год и место рождения: 1944 год рождения, уроженец города Ленинграда. С момента рождения находился в местах лишения свободы вместе с матерью, Головановой Марией Кирилловной, которая 5 декабря 1944 года была осуждена на 15 лет лишения свободы и освобождена 15 марта 1955 года по определению Иркутского областного суда от 30.01.1955 года. Основание применения и вид репрессии по политическим мотивам в административном порядке к матери: Осуждена Военным трибуналом войск НКВД Ленинградской области 5 декабря 1944 года. На основании ст. I-I Закона Российской Федерации от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» Голованов Николай Николаевич реабилитирован. Зам. Начальника УВД Иркутской области А. А. Россов, В.В. Волохов 30 декабря 1998 года». Итак, справка получена, какие эмоции испытывал в тот момент Николай Николаевич – трудно описать, счастье, от того, что наконец-то он доказал, что он и его мама ни в чем не виновны.

Страницы воспоминаний Натальи Григорьевны

От сталинского режима пострадал не только Николай Голованов, но и его сестра.

В пять лет Наташу разлучили с мамой, ее увезли в детский дом, который находился в Тулуне.

«Кушать нам всегда очень хотелось. Я была небольшая, и когда всех звали на обед, я бежала впереди всех, а на платье у меня были кармашки, я бегом забегала первая в столовую и брала по кусочку хлеба и клала его в карман. Ночью, когда все спали, я доставала этот кусочек и сосала его под подушкой». Постоянное чувство голода и недоедания у этих детей останется на всю жизнь, кусок хлеба они никогда не позволят себе выбросить в мусорное ведро. Самое страшное, что с раннего возраста в этих детях жил страх. Днем они не ели хлеб, взятый со стола, а ночью, они боялись, что его отберут, накажут, а хуже всего – просто могут не пустить на обед. Мало кого тогда волновала судьба этих детей.  

Марию Кирилловну Голованову освободили в 1955 году, и она тут же решила забрать своих детей домой, ведь они были главным, ради чего она выжила в лагере. Из воспоминаний Натальи Григорьевны: «Меня привезли к маме, я помню, что это была поздняя осень, а я в одном платье и была я вся в каких-то болячках, замазанная зеленкой, но мама даже такой была мне рада». Теперь Наташа была уже с мамой, но жили они очень тяжело: «Мы с мамой жили вместе в бараке, кушать было нечего, и мы ночью собирали мерзлую картошку, она набирала ведерко, а я маленький котелок. Больше я просто не могла собрать, силенок у меня не хватало. А еще тоже ночью мы собирали хлебные колоски, днем-то боялись, ведь за них наказывали, сажали за кражу в лагерь и поэтому мы собирали ночью», – вспоминает Наталья Григорьевна со слезами на глазах. 

Рассказывая очень эмоционально о своем детстве, она говорила без ненависти, она просто не понимала, почему одни должны были бояться брать колоски, а другие могли беспрепятственно ездить на курорты и отдыхать на море, радоваться жизни, кушать столько, сколько им хотелось и всегда быть сытыми. А другие как могли, так и выживали.

Наталья Григорьевна до сих пор не выкидывает хлебушек, боится, а мало ли что. Страх живет в ней с детства. Наташа в детстве была слабым ребенком и нуждалась в витаминах, но тогда не было даже и речи о них, дети в Сибири не знали, что такое яблоки. Больше всего в рассказе Натальи Григорьевны меня поразило то,  что у них даже игрушек не было: «В детстве у нас с Колей не было игрушек, я тогда еще ходила в детский сад, а он уже в школу. Мне очень нравилось играть, и однажды я украла там игрушку и спрятала под забором, мама, узнав об этом, заставила меня вернуть ее назад, нам не покупали игрушки, потому что не на что было. Потом мне купили куклу, я с ней не расставалась, и как-то она порвалась. Ой, я так сильно плакала из-за нее», – рассказывает Наталья Григорьевна. Я не представляю, как можно жить ребенку без игрушек, но Мария Кирилловна не была в этом виновата. Что она могла купить своим детям?  

После детского дома Наталья Григорьевна заболела страшной дистрофией и ее направили в санаторный детский сад.

Там она впервые попробовала витамины: «Нам давали рыбий жир, а я его очень любила, нравился он мне, а дети не кушали его. Они считали, что он противный и невкусный. А все равно, какой бы он не был, я его пила с большим удовольствием. Нас ставили в линейку и давали его, а дети плакали, не хотели его кушать, ну я с ними договаривалась и говорила, что я за них выпью жир, а они мне в обед отдадут котлетку, а если не отдадут, то я их укушу. Я даже как-то украла этот рыбий жир, и мама про это знала, я ей рассказала. Не хватало, видимо, чего-то мне». Я считаю, что это не «не хватало чего-то», а просто она очень хотела быть здоровой, хотела быть сытой. В семь лет все дети идут в школу, а Наташа смогла только пойти в восемь – из-за болезни, которую она получила в детском доме. Мария Кирилловна вынуждена была купить козу, чтобы с помощью молока победить дистрофию. Окончив школу, Наташа хотела поступить в институт, но тоже стала строителем, как и ее брат. «Я помню, как Николай работал на юге и приезжал к нам в отпуск, привозя с собой арбузы, здесь их еще не продавали, а мы их уже кушали». Это теплое и светлое воспоминание. Хочется, чтобы таких воспоминаний было как можно больше, но перед глазами у Натальи Григорьевны до сих пор та корочка хлеба, которую она сосала под подушкой.

В 1999 году Наталья Григорьевна Голованова получила справку о реабилитации:

«Управление внутренних дел Иркутской области. Отдел реабилитации жертв политических репрессий ИЦ УВД. Справка № 9/31-Б-23 о реабилитации. Голованова Наталья Григорьевна 1949 года рождения, уроженка города Тайшета Иркутской области. С момента рождения находилась в местах лишения свободы вместе с матерью, Головановой Марией Кирилловной, которая 5 декабря 1944 года была осуждена на 15 лет лишения свободы и освободилась 15 марта 1955 года по определению Иркутского областного суда от 30 января 1955 года. Основание применения и вид репрессии по политическим мотивам в административном порядке к матери: осуждена Военным Трибуналом войск НКВД Ленинградской области. На основании статьи I-I Закона Российской Федерации от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» Голованова Наталья Григорьевна реабилитирована».

Почти полвека Наталья Барабаш и Николай Голованов жили под тяжелым грузом  того, что они – дети «врага народа».

И через сколько унижений прошли они, без вины виноватые. Из-за страха, навечно поселившегося в их душах, им и сегодня трудно вспоминать и рассказывать о том времени. 

18 октября 1991 года в России принят федеральный Закон «О реабилитации жертв политических репрессий». С 3 мая 1994 года стало действовать положение о порядке предоставления льгот реабилитированным лицам, признанным пострадавшими от политических репрессий. Только спустя годы, получив справки о реабилитации, Николай Голованов и Наталья Барабаш смогли воспользоваться этими льготами.