29.09.2008 | Кино

Не эмо и не фрики мы

Взаимодействовать в кино ли, литературе ли с нашей конкретной реальностью опять становится неинтересным

Только «Нирвана» да «Русалка» — других наших полнометражных картин на Берлинале не было. Значит, в ней разглядели нечто особенное. Не разглядеть трудно. «Нирвана» — редкий фильм, в котором действительно есть что разглядывать. Просто пересказать его фабулу — значит сослужить фильму дурную службу. Потому что визуальный ряд едва ли не важнее деталей действа.

Действо в том, что молодая женщина-медик, перебравшись из Москвы в Питер и сняв комнату в коммуналке, оказывается соседкой двух наркоманов, юной барменши-байкерши и совсем уже отвязного типа, которого та содержит. Поскольку главная героиня тоже зачем-то пускает парня в свою постель, между нею и соперницей возникает вражда, по воле случая переходящая в дружбу. Потом много-много трагедий (будут и смерти). Потом финальная надежда.

Но если кто решит после такого пересказа, будто речь о социальной драме на известную тему «легко ли быть молодым?», поднимающей проблему наркомании, а заодно о попытке нарисовать портрет современного Питера (менее мажорный, чем в «Питер FM»), то сильно ошибется.

Потому что персонажи выглядят так, как не рискнет выглядеть распоследний панк, затесавшийся в сегодня из 70-х. Прически — каких не встретишь и в бессоновском «Пятом элементе». Макияж — и вовсе запредельный.

Например, девушки носят тату из крестиков на щеке под нижним веком. Причем главная героиня ходит в таком виде не по ночным клубам, а на работу в солидную больницу и делать уколы старушкам, очевидно помнящим Керенского.

Питер — тоже не современный, придуманный. Все странно запущено и захламлено, словно в разруху после Гражданской войны. Это не отдаленное, это близкое будущее, потому что персонажи легко вспоминают детали советского прошлого. Причем, как справедливо заметил пользователь ЖЖ delya_rape (похоже, «Нирвана» вызовет в ЖЖ бурную полемику), детали, которых, по идее, из-за молодости и знать-то не могут. Это не путаница в сценарии. Это подсказка, помогающая понять суть. Дело происходит во времени непонятном. За окном, условно говоря, не 2010-й и не 2113-й — это год без имени. Персонажи обсуждают проблемы вполне себе сегодняшние, но в мире случилось что-то, оставившее его пусть с воспоминаниями о прошлом, но без ощущения будущего. Без загадываний на потом. Все сломалось враз и быстро: потому люди вроде те же, что и сейчас. Но на деле — мутанты. Радикальный макияж — не мода, а знак случившейся мутации: выглядеть как прежде уже нельзя.

«Нирвана» — почти уникальный для нашего кино пример постапокалиптической антиутопии. (Говорят также о киберпанке, но в эту тему мы углубляться не станем.) Из недавнего можно вспомнить лишь «Гадких лебедей», но в них совсем уже вымышленная ситуация. «Нирвана» же своим соединением трех разных времен — упадка, как в прошлом, современных страстей и футуристических деталей — напоминает скорее о «Безумном Максе» и «Бегущем по лезвию бритвы».

Впрочем, в отличие от них она все-таки и о действительности сегодняшней. То, что сейчас произнесу, кому-то покажется странным. Режиссер Игорь Волошин высказался о современной действительности уже потому, что ушел от ее изображения. В интервью он говорит, что ему нравится фантазировать, изобретать неожиданное etc.

Фактически же Волошин вольно или невольно отразил ощущение, которое, по моим наблюдениям, все сильнее овладевает людьми гуманитарного склада.

Ощущение, что взаимодействовать в кино ли, литературе ли с нашей конкретной реальностью опять становится неинтересным. Реальность опять стала неромантической, каковой была при Брежневе. Не застой, конечно, не болото еще, однако эту реальность уже сейчас хочется преобразовывать своей фантазией, подменять ее реальностью иной, смоделированной. Пусть мрачноватой (если жанр — антиутопия), но более заряженной энергией уже потому, что таит в себе хоть какую-то загадку.

Источник: Ведомости, №125 (2147), 09.07.2008,