Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

17.09.2008 | Театр

В противогазе против телевидения

Константин Райкин поставил сказку Гоцци «Синее чудовище»

Про этот спектакль шумели давно, говорили о его гигантской для нашего театра стоимости, о  том, что на сцене Константин Райкин устроил цирк и молодых актеров «Сатирикона» девять месяцев учили настоящие циркачи, восхищаясь результатами. Что кроме цирка на сцене Венеция с  мостами, гондолами и даже водой. А еще сведущие люди говорили, что в новом спектакле под видом волшебной сказки Райкин бичует телевидение. 

В «Сатириконе» поставили фьябу Карло Гоцци «Синее чудовище» и с рекламных плакатов зубасто улыбается дьявольская синяя физиономия. Правда, в традиционном переводе чудовище называлось голубым, но, видимо, Райкин не захотел двусмысленных ассоциаций, и, несмотря на все отсылы к голубому экрану, чудовище объявили синим.

Критики, побывавшие на спектакле в первый день премьеры, вчера уже опубликовали первые восторженные рецензии, я была на третьем спектакле, и мнение мое оказалось другим. Оставляем за скобками, что театр – дело живое, разные составы – разное настроение, кто-то переволновался, к тому же  существует эффект вторых спектаклей, которые всегда идут хуже и все такое прочее. Но тем яснее множество вопросов, которые возникают к этой постановке, раз уж так вышло, что Райкин придумал не просто шоу, а спектакль «с идеей».

Скажу сразу, что деньги, вложенные в этот спектакль действительно видны, что арена сияет огнями, мосты сводятся-разводятся и венецианские задники эффектны (художник Алла Коженкова). Что гондолы, груженные всем подряд, включая грузина в кепке с горой апельсинов, плавают туда-сюда, что актеры учились у циркачей не напрасно, а сексапильная красавица Юлия Мельникова в роли коварной царицы Гулинди, все свои обольщения ведущая как акробатка на ремнях, при этом в лаковом костюме садо-мазо и на каблуках, – выше всяких похвал.

Эта сказка ставится редко, хотя полна всем тем, за что мы любим Гоцци: волшебством, страстной любовью, верностью и коварством, трагическими перипетиями и шутками масок комедии дель арте (которые в спектакле Райкина естественно превратились в коверных). Тут некое ужасное Синее Чудовище по имени Дзелу перекладывает свое проклятье на верного влюбленного – китайского принца Таэра, который должен теперь сам стать  Чудовищем, а чары спадут лишь, если его жена, грузинская царевна Дардане,  полюбит его и в ужасном обличье. Вдобавок к этому сама Дардане должна переодеться мужчиной и устроиться в охрану при китайском дворе; скрывая свой пол, перенести домогательства блудливой царицы и победить зловонного змея, пожирающего девственниц.

А теперь представьте, что все зло в этой сказке – Чудовище (от зелья которого Труффальдино со Смеральдиной теряют память, оглушенные видениями с какими-то телешоу или футболом), Змей (тлетворное дыхание которого делает людей подлецами и ворами), злая царица и т. д. - идет от телевидения.

Нет, вообще-то я вполне солидарна с Константином Райкиным в его нелюбви к телевидению. Я, правда, не склонна его демонизировать, но, вероятно, лишь потому, что никогда его не смотрю, так что, возможно, Константину Аркадьевичу виднее.  Но в чем бишь зло-то, что конкретно предъявляет режиссер «голубому экрану», по этому спектаклю не понять.

Начинается все с самого Синего Чудовища, которое тут вовсе не чудище, а извивчивое и манерное существо в синей маске с лысым черепом – не то Фантомас, не то герой фильма «Маска». Райкин придумал, что это некий медиа-персонаж вроде ведущего шоу – порочный и неотразимо обольстительный. Но Дзелу если и напоминает кого-то, то скорее театрального персонажа, чем телевизионного, вроде конферансье из фильма «Кабаре».  Причем определение «голубое» этому глянцевому «чудовищу» как нельзя более подходит. И значит актеру, изображающему принца в «Синем» образе (в моем случае это был Алексей Бардуков) стократ труднее объяснить нам, почему статная  и прямодушная красавица Дардане (Марьяна Спивак) так быстро полюбила жеманное существо с гнусавыми медоточивыми интонациями и забыла мужа.

Второй злодей - змей, с которым Дардане сражается в противогазе, чтобы не отравиться его тлетворным дымом, - оказывается гидрой из многочисленных высоченных телевезионных журавлей с маленькими головками-камерами, а его тщедушное тело, в которое принцессе следовало попасть мечом, оказывалось несчастным оператором с клавиатурой в руках. Как уж этот дракон употреблял девушек и зачем ему нужны были именно невинные (о чем, ясное дело, коверные подробно пошутили), а также, почему смерть этого электронно-металлического чудовища влекла за собой гибель похотливой царицы - было непонятно.

Тенденциозность совершенно перекосила сказку. Дело не в современной упаковке, не в многочисленных шутках, претендующих на злободневность, одни из которых удались больше, а другие – меньше. Не в том, что вислоусый коротышка король Нанкина из клоуна почему-то в финале превратился в тирана в сталинском френче, не из-за разговоров клоунов-масок о том, что подданные разбегаются за границу, о разврате, о том, что «понаехали» и что «Нанкин не резиновый» или плаката «Таэр-чемпион», показанного принцу-чудовищу в трагическую минуту. Это все как раз в порядке вещей для современных постановок комедии дель арте.

А в том, что возникла путаница там, где сказка требует ясности, где она простодушна и прямолинейна, требуя точно различать, где добро, а где зло и почему.  И оттого зрители, хоть и готовы были хохотать над уморительными сценами «синхронного плавания» клоунов в бассейне, налитом по щиколотку и восхищаться финальным шоу со столбами огня, акробатикой и прекрасной музыкой, не слишком беспокоились о судьбе главных героев.

Что касается клоунов, то про них я пока рассказывать не буду. Актеры играют хорошие, и будем надеяться, что те «коверные» сцены, которые пока выглядят вяловатыми и затянутыми, потом подсоберутся и станут смешнее. Но мимо одной, выстраданной Райкиным шутки, сочиненной специально для меня и моих коллег, пройти было бы неправильно.

«Тарталья (в ответ на болтовню Панталоне): Все это суета и очень много крика.

Панталоне: Ну, ты прямо как театральный критик. Если бы все зрители были такие как ты, то театр бы умер.»

Я эту претензию принимаю, но полагаю, что со стороны зрителей театру вряд ли что-то грозит. Ведь, если бы все телезрители, к примеру,  были такие как мы с Константином Райкиным, то есть так же как мы относились к тому, что наш телевизор показывает, то телевидению тоже пришлось бы умереть. Однако оно живет.



Источник: "Время новостей",16.09.2008,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
23.02.2022
Театр

Толстой: великий русский бренд

Софья Толстая в спектакле - уставшая и потерянная женщина, поглощенная тенью славы своего мужа. Они живут с Львом в одном доме, однако она скучает по мужу, будто он уже где-то далеко. Великий Толстой ни разу не появляется и на сцене - мы слышим только его голос.

Стенгазета
14.02.2022
Театр

«Петровы в гриппе»: инструкция к просмотру

Вы садитесь в машину времени и переноситесь на окраину Екатеринбурга под конец прошлого тысячелетия. Атмосфера угрюмой периферии города, когда в стране раздрай (да и в головах людей тоже), а на календаре конец 90-х годов передается и за счет вида артистов: кожаные куртки, шапки-формовки, свитера, как у Бодрова, и обстановки в квартире-библиотеке-троллейбусе, и синтового саундтрека от дуэта Stolen loops.