"Однажды в провинции" / Режиссёр: Катя Шагалова
Россия
Россия
Авторы
30.06.2008 | Кино
Одежки-дорожкиМосковский кинофестиваль продемонстрировал главного фаворита — фильм Кати Шагаловой «Однажды в провинции».
Выйдя из зала, в котором многие вроде бы кричали «браво!», я с изумлением обнаружил, что являюсь редким поклонником фильма Шагаловой. И что спустя какое-то время в фойе стал разноситься изумленный шепоток: «Гладильщикову, оказывается, фильм понравился!». А большинству, значит, нет.
Своя левизна
В тот же день в конкурсе Московского фестиваля мы получили поддержку с либерального Запада – исландский фильм «На семи ветрах» демонстрирует кризис идеи социалистического общества, которая занимала умы киношников и литераторов с 1968 г. Оказывается, всю левую идею способна одолеть одна-единственная стерва: 15-летняя потаскуха.
А что такого, собственно? Во-первых, мне, как истинному мужчине, не может не понравиться фильм, в котором играют такие редкие красавицы нашего кино, как Эльвира Болгова и Любовь Толкалина. Причем играют — не только они, но и все главные актеры числом восемь — очень хорошо. Во-вторых, я прекрасно понимаю, что в фильме про безысходность русской провинциальной жизни можно усмотреть и вторичность (а тот же А. П. Чехов писал про что?), и приблизительность деталей. Особенно легко ругать фильм за поверхностность, за этакие приемчики изображающих провинциальных персонажей московских актеров. Ах и ух! Тут я не судья, поскольку покинул провинцию уж лет примерно тридцать назад.
А все-таки и судья. Мне искренне кажется, что фильм интонационно не врет. Больше того: именно в деталях-то и интересен.
Мне интересно, что в фильме про нынешнюю русскую провинцию наконец-то явлена ее безумная многонациональность, порождающая, с одной стороны, скинхедов, а с другой — новое национальное братство разноязыких и разнонациональных племен, которому еще не подобрано официальное идеологическое определение типа «советского народа». Мне понравилось, что ситуация в фильме — причем ненавязчиво, для понимающих — напоминает случившуюся в городе Кондопога. Мне нравится, что фильм скромно так, обочинно обозначает едва ли не самый актуальный (причем не осознанный Россией) конфликт, что войны 1990-х касаются, достали и ранили в общем-то всех. Просто мы этого еще не понимаем.
Мне нравится придуманная фильмом ситуация, что все молодые мужья влюблены в жен друзей и наоборот.
Символ замечательный: все ищут выход из неромантической реальности — и тупо находят его в том, что близко лежит. В новейших (абсолютно бесперспективных) романах, контактах, надеждах. А ведь больше искать все равно негде.
Мне нравится, что фильм живописует Россию, о которой большинству из нас хочется не знать либо забыть — Россию трущоб, коммуналок, разбитых грунтовых дорог. При этом, что изумительно точно, в этой России обитают хорошо — внешне — упакованные люди. Каковых не было в 1990-е. Очень хорошо упакованы и женщины из фильма.
Мы — страна хороших одежек, но отвратительных парадных. Мы довольны ценами на нефть. Мы вкладываемся в ПИФы. В акции. Облигации. Но мы плюем на то, что у нас под боком. Что ждет наших детей.
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.