Авторы
Следовало бы студентам факультетов журналистики давать тему дипломной работы: "Образ Фиделя Кастро в советской и российской прессе". Сюжет захватывающий и поучительный. Теперь, когда 81-летний Кастро уходит в отставку – тема актуальная и основательная.
Журналистика, особенно электронная, немыслима без штампов – не только в силу косности, но и потому, что в минуте всегда шестьдесят секунд, так что радио- и тележурналист обязан уложиться в единицу времени. Отсюда – скороговорка, порожденная скоромыслием. Другое дело – когда штампы навязчивы. Невозможно слушать, как Англию именуют "туманным Альбионом". Не ясно, что миллионы раз эту дешевку уже произносили? Нет, не ясно. Не стыдно. А старшие – по небрежению или неведению – не сказали, что неудобно быть попкой, бубнящим одно и то же от Калининграда до Камчатки.
Однако есть среди "географических" штампов один примечательный. По частоте употребления он идет сразу после "Альбиона", "Поднебесной" и "Страны восходящего солнца". Это – "Остров свободы".
Советское клише времен холодной войны успешно перешло в нынешний журналистский обиход. И никого не смущает фраза "Новые репрессии на Острове свободы". Сменились история, география, политические коды – а словосочетание осталось.
В отличие от названий Англии, Китая, Японии, за которыми многовековая традиция, здесь – образ всего-то сорока с лишним лет. В то время леволиберальный мир сделал из Фиделя кумира, чему очень способствовал маячивший рядом с ним романтический образ Эрнесто Че Гевары. Мешанина в головах, особенно у слабо информированных и слегка образованных советских шестидесятников, была такая, что Евтушенко мог писать: "Но чтоб не путал я века / и мне потом не каяться, / здесь, на стене у рыбака, / Хрущев, Христос и Кастро".
Любовь к Кубе ушла давно, еще в глубокие советские времена, когда возникла частушка: "Куба, верни наш хлеб, / Куба, возьми свой сахар, / нам надоел твой косматый Фидель, / Куба, иди ты на ...". Куба сместилась на дальние окраины сознания, но в нем накрепко засела фигура вождя – Фиделя Кастро.
Когда говорят "харизматический лидер" – это про него. Ни черта не удалось Фиделю на Кубе: все революции бестолковы, но кубинская – баснословна по числу нелепостей и бездарностей. Еще во время своей первой попытки в 53-м бойцы Кастро, собравшиеся атаковать казармы Монкада, заблудились на улицах. А легендарная шхуна "Гранма" в 56-м приплыла вовсе не туда, куда должна была. Это режим Батисты сам исчерпал себя и упал в руки Кастро. Ничего не получилось и потом: ни создать противовес США, ни поднять экономику, ни довести до расцвета культуру. С Кубы как бежали в начале 60-х, так и продолжают бежать.
Фидель Кастро ничего не построил, но сумел построить народ под себя.
Все это известно. Однако нет ни одного латиноамериканского (да и другого) популистского лидера, который бы не объяснялся в любви к Фиделю. Кастро – локомотив. Уго Чавес обнимается с Лукашенко, Путиным и Ахмадинежадом, понимая, что у него самого, вытесанного каменным топором, нет шансов без связки с Кастро. У того – еще сохранившийся флёр самого слова "революция". Фидель вплоть до 80 лет (при понятных возрастных сложностях со здоровьем) сохранял энергию: говорил уже не шесть часов без бумажки, но два с половиной мог.
Личное обаяние Кастро несомненно: что-то же в нем находили Гарсиа Маркес и другие интеллектуалы. Но и общественная харизма – тоже. Поразительный пример долговременности режима, который держится на своем вожде. Куба – наглядный и назидательный образец подлинной диктатуры, из тех, что давно ушли в прошлое. Чавес, глава богатой нефтяной Венесуэлы, не хуже других видит убожество кубинской жизни, но безграничная власть всегда кажется связанной с безграничным доверием и любовью. Это манит неодолимо. Оттого и любопытно, что будет с Кубой без Кастро.
И еще: когда же российские журналисты перестанут называть Кубу – Островом свободы? Наверное, тогда, когда построенный Кастро режим отойдет в прошлое, и Куба станет-таки свободной. То есть, когда кончится мифология и начнется нормальная жизнь.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
