17.12.2007 | Нешкольная история

История моей семьи

Карл посадил Дусю в бочку с дождевой водой, а сам ушел пасти свиней. Работа 9-классницы с Алтая Кристины Миллер

АВТОР

Кристина Миллер, на момент написания работы — ученица 9-го класса, средняя школа ст. Арбузовка, Павловский р-н, Алтайский край.

На VIII Всероссийском конкурсе Международного Мемориала "Человек в истории. Россия – XX век" работа получила премию имени В. Гроссмана, учрежденную Исследовательским центром «Жизнь и судьба» (Италия, Турин).

Руководитель — Ирина Анатольевна Дашкова

28 августа 1941 года М.М. Калининым был подписан печально знаменитый Указ Президиума Верховного Совета СССР № 21-160 «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья и ликвидации АССР Н.П.».

Большинство проживающих на территории СССР немцев испытали на себе действие страшного слова - репрессии. Рассказ об этом времени в нашей семье передается из поколения в поколение.

Пережитое оставило жгучий неизгладимый след в сердцах моих бабушки и дедушки. Я хочу рассказать о них, о том, как члены моей семьи не по собственному желанию, но по велению властей обрели новую малую родину, как трудно проходил процесс «вживания» в Алтайскую землю, как мои предки выстояли и своим терпением, и трудом заслужили уважение окружающих их людей.

В основе работы лежат воспоминания моих родственников Миллер Карла Генриховича и Гермины Давыдовны, документы семейного архива.. Я считаю, что через свидетельства близких людей легче понять и представить себе прошлое своей страны.

В условиях маленькой станции найти литературу о российских немцах крайне затруднительно: библиотечный фонд скуден, нет выхода в Интернет. Однако мне оказали помощь работники методического кабинета Комитета по образованию Павловского района и работники Павловского музея истории, которые предоставили подборку с выдержками из архивных документов, указами и инструкциями, касающимися судьбы переселенных немцев.

 

Детство в Поволжье

Мои предки – потомки тех немцев, которые переселились в Россию из Германии при Екатерине II и осели в Поволжье. За время проживания в России, они стали считать Поволжье своей родиной. Они защищали ее в годы суровых испытаний и обустраивали ее в мирные годы. Здесь немцы сохраняли обычаи и традиции своих предков: язык, веру, культуру. Поначалу советская власть с уважением относилась к обычаям маленького народа. 6 января 1924 года была провозглашена АССР НП. Перед второй мировой войной республика насчитывала 170 немецких школ, 11 техникумов, 5 вузов, выходила 21 газета на немецком языке, работали немецкие театры, клубы, дома культуры. Мои предки имели крестьянское происхождение, однако были образованны и стремились дать образование своим детям.

Годы проживания в Поволжье очень хорошо помнят мои бабушка и дедушка, на фоне последующих суровых испытаний «те годы кажутся сказкой».

В самые тяжелые и голодные годы маленькие дети часто просили старших рассказать о жизни в Поволжье. Этот рассказ передавался из поколения в поколение. Моего дедушку зовут Миллер Карл Генрихович. Он родился 28 февраля 1924 года в селе Бабровна  Саратовской области в семье крестьянина. Детей в семье было много, работали с малолетства, старшие следили за малышами. Однажды маленькому Карлу, которому было 5-6 лет, поручили пасти свиней и приглядывать за маленькой сестренкой Дусей. Делать это одновременно было крайне затруднительно, так как Дуся бежала в одну сторону, а свиньи в другую. Когда же Карл тянул Дусю за собой, чтобы подогнать свиней, она упиралась и начинала плакать. Тогда Карл посадил Дусю в бочку с дождевой водой, а сам ушел пасти свиней. Был июльский жаркий день, Дуся из бочки самостоятельно выбраться не могла, поэтому была как бы под присмотром. Это было, как ему тогда показалось, отличное решение. Дусе пришлось просидеть в бочке целый день, пока ее не выручила пришедшая с работы мама. Карла, конечно, наказали, но это было ничто по сравнению с чувством вины, которое охватило его, когда оказалось, что сестренка заболела менингитом и еле-еле выжила. 

С 1932 по 1939 год Карл учился в школе. В семье сохранилась часть свидетельства об окончании школы. Документ написан на 2-х языках – русском и немецком. Это говорит о том, что в конце 30-х годов государство не препятствовало немцам изучать язык своих предков.

Напротив, поощрялись немецкие школы и выдавались документы на немецком языке. После окончания школы, Карл поступил в педагогическое училище города Маркштадт, но не закончил его, так как вся семья попала под выселение. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года он был отправлен на спецпоселение в Алтайский край. Карл находился на учете спецпоселения в течение 14 лет (т.е. считался потенциальным врагом до 1955 года). И только в 1991 г. был полностью реабилитирован.

Моя бабушка Миллер Гермина Давыдовна родилась 22 февраля 1929 года в селе Георигевка Саратовской области в семье разнорабочих. Ее отец, Гесс Давид Генрихович, 1895 года рождения, имел героическое прошлое, служил в армии еще при царе. О военной службе Давида Генриховича в семье почти ничего не известно, кроме того, что служил он очень долго. Перед Великой Отечественной войной Давид Генрихович работал в пимокатной мастерской, делал отличные валенки. Летом, как и других колхозников, его привлекали на сельскохозяйственные работы. Однажды за рекордно сданное количество пшеницы его наградили велосипедом – вещью по тем временам редкой и роскошной. Думается, что это было в сентябре 1940 года, когда в Республике немцев Поволжья был собран крупнейший за всю историю ее существования урожай зерновых. Никто из семьи не смог научиться ездить на велосипеде, кроме самого Давида Генриховича. Однако, все считали это естественным делом, ведь он – глава семейства, самый умный и самый способный. Слово отца семьи было законом, он никогда никого не наказывал физически, однако все побаивались и уважали его. Его жена Лидия Яковлевна работала почтальоном, занималась детьми и хозяйством. Сохранились ее фотографии. На всех фотографиях Лидия Яковлевна удивительно красива. Не очень верится, что женщина с этих фотографий происходит из семьи разнорабочих. Вероятно, некоторые детали своего происхождения Лидия Яковлевна благоразумно утаивала даже от собственных детей. Одну из фотографий, Лидию Яковлевну с маленькой Герминой (к сожалению., фото подпорчено водой, надписи почти не сохранились), мой прадед Гесс Давид Генрихович, пронес через трудные годы спецпоселения и трурдармии, она помогла ему выжить.

По воспоминаниям Гермины, семья держала корову, козу и семеро козлят. Маленькой Гермине запомнились летние походы семьи в лес за «бздникой». Этим не очень приличным словом, оказывается, называлась ягода черного паслена, из которого в Поволжье варили вкусное варенье. Если урожай ягоды был велик, то мама с дочкой ездили продавать ее на пароходе через Волгу в город Вольск. Вечером, когда они возвращались домой, окна в поселке были ярко освещены, и Гермина наблюдала жизнь соседей, так как плотно прикрывать окна шторами, было не принято. Телевизоров тогда не было, и семьи коротали вечера за рукоделием и песнями. В поселке и в семье говорили по-немецки.

Русского языка маленькая Гермина почти не знала. С 1937 по 1941 год она обучалась в школе села Кларус Ундервальского района, ей удалось окончить 4 класса, когда ее семья тоже попала под выселение. Гермине на момент выселения было 13 лет.

Уже в этом возрасте, с точки зрения государства, она попала в потенциальные враги. Детство закончилось. А юность совпала не только с трудными для всей страны военными годами, но и с жесткими условиями выживания в условиях спецпоселения. Воспоминания о родном поселке, тепле родного очага согревало моих родственников в самые трудные для них годы.

 

Депортация и процесс обретения новой Родины

«Депортация – высылка из страны или с места проживания» - такое объяснение дает нам школьная энциклопедия «Руссика».

В годы сталинских репрессий депортации подверглись не только немцы, но и корейцы, иранцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, крымские татары, греки, болгары, армяне, турки, курды и сами русские.

Для любого из перечисленных народов это была - трагедия. Трагедию довелось пережить и моим родственникам – поволжским немцам.

Немецкое население Советского Союза в 1939 году составляло 1 млн.427 тыс. человек. В Поволжье проживало 606,5 тыс. человек, из них немцев около 367 тыс. человек.

Печально знаменитый Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28.08.1941 мотивировался тем, что «по достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев советским властям не сообщил, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и советской власти». . Таким образом, одним росчерком пера в шпионы и диверсанты были записаны юные Гермина и Карл, их братья и сестры, и родители.

Когда пришел приказ о выселении, разрешили брать с собой только самое необходимое: теплые вещи, документы. Годы спустя, из «Инструкции по проведению переселения немцев, проживающих в АССР, немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областях» мои родственники узнали, что можно было брать бытовое имущество, мелкий хозяйственный инвентарь до одной тонны на семью. В 1941 им разрешили взять только то, что можно было унести в руках. В Поволжье оставались дома, мебель, скот. В «Инструкции» так же говорилось, что переселяемые могут реализовать свое имущество через доверенных лиц в 10-и дневный срок, а деньги получить по новому месту жительства.. Ни бабушка, ни дедушка о таких случаях ничего не слышали. Оставляемое имущество передавалось колхозам.

Переселение производилось очень оперативно. Большинство немцев вспоминает о приказе: «В 24 часа быть готовыми к отъезду. С собой взять минимум вещей. Скот должен быть отвязан, двери в сараях, ворота должны быть открытыми. Дома не закрывать на замки».

Мероприятия по выселению немцев из бывшей республики немцев Поволжья продолжалось с 3 по 20 сентября 1941 года. Всего было выселено 376717 человек, в том числе семей – 81711, мужчин – 81106, женщин – 116917, детей – 178694 .В телячьих вагонах, практически без длительных остановок в пути, немецкие жители были вывезены в отдаленные районы Сибири, Казахстана и Средней Азии. В сентябре 1941 года на Алтай прибыло 5 эшелонов с немцами. Александр Дитц, президент «Сообщества российских немцев Алтая», обладает сведениями, что «за несколько лет сталинских репрессий на Алтай переселили 95 тыс. немцев Поволжья. Люди работали на строительстве дорог, в очень тяжелых условиях, половина из них погибли».

Гермина Давыдовна вспоминает: «До города Увен везли на барже, затем в железнодорожных вагонах. Вагоны для скота были приспособлены для перевозки людей. Располагались по 4 семьи на нарах, спали по очереди. На больших станциях водили в туалеты. Кормили два раза в день.

Очень хотелось кушать». От Барнаула на конских повозках развозили по селам. Семьи Миллер и Гесс, которые были знакомы еще с Поволжья, попали в село Колыванск. Расселяли по казенным квартирам. Однако домов и квартир, отведенных для заселения, не хватало, поэтому часть депортированных попала на подселение к местным жителям или была поселена в бараках и землянках, которые не были приспособлены для проживания в условиях сибирской зимы с морозами в 30-40 градусов. Топить было нечем, приходилось ходить в лес за дровами. Большинство из переселенцев не имело теплой одежды, обуви. Есть хотелось все время. Первые три месяца выдавали молоко, по 1 литру на человека. Жилось тяжело. Было очень трудно осваивать русский язык, который они почти не знали. Почти полное отсутствие бань приводило к зараженности вшами. Особенно тяжела была первая зима на новом месте: голод, холод и откровенно враждебное отношение местного населения. Соседи, чьи отцы и братья гибли на фронтах, переносили свою ненависть на переселенцев. «Страшные военные утраты и жестокость фашистов к пленным и  мирным жителям на захваченных землях давала очень благодатную почву для пропаганды в военные годы нацеленной на возбуждение ненависти к немцам. Немцы были лишены сочувствия окружающих» .

Вместо того хозяйства, что немцы держали на Волге, им выдали кое-какую скотину. Семья Гесс получила корову и овечку.

Еды не хватало и людям, и животным. Бабушка Гермины ходила на поле, где местные жители уже выкопали картошку, и собирала мороженую мелочь. Чтобы ее не обвинили в воровстве, она прятала холодную картошку за пазуху, в результате этого сильно простудилась и умерла. Что помогло выжить остальным? Трудолюбие, взаимовыручка и вера. Местные жители тоже жили небогато. Подспорьем для сибиряков, а позднее и переселенцев были лесные грибы, ягоды, травы для чая. Работали все - от мала до велика. Мужчин в селе почти не осталось.

«В соответствии с постановлением ГКО от 10 января 1942 года, от 2 августа 1943 года, от 19 августа 1943 года и постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 24 октября 1942 года значительное число выселенных немцев, в том числе женщин, было мобилизовано в трудармию» . «Мобилизованные отправлялись, в основном, на добычу угля и нефти, в распоряжение наркоматов, производящих вооружение, боеприпасы, цветные и черные металлы, а так же на лесоповалы. Из них формировались строительные батальоны. Несовершеннолетних и стариков использовали на подсобных работах. Нарушителей строго наказывали». . Немцев поселили в лагерных бараках за колючей проволокой, под охраной. На работу выводили под конвоем, мужчин отделили от женщин, т.е. разделили семьи, а детей до 14 лет отобрали у матерей и раздали в чужие семьи или отправили в детские дома.

23 января 1942 года Карла Генриховича мобилизовали Павловским райвоенкоматом Алтайского края в трудовую армию в Управление ИТА «Я»-219 МВД. Ему тогда было 16 лет.

Вместе со старшим братом его отправили на Север в город Котлас. Брат остался там навечно. Свидетельством пребывания Карла в трудармии является архивная справка, выданная в марте 1991 года. В ней написано, что Миллер Карл Генрихович пробыл в трудармии 5 лет (с 1942 по 1947), и государство считает возможным засчитывать каждый год работы там за два.

Работали много часов, в холод и дождь. Рыли окопы, но, в основном, валили лес. Теплой одежды не было. Есть практически не давали.

Варили похлебку из требухи. Карла, как несовершеннолетнего, зачастую оставляли мыть барак. И он, чтобы не умереть от голода,  сосал сырые кишки, выброшенные из кухни. Карл Миллер вспоминает: «Больных, простуженных, обмороженных, истощенных было очень много. Каждый день умирало очень много народу. Из каждого барака, каждый день умерших отвозили к общей яме и скидывали туда всех вместе. Однажды человек шестьдесят заболели дизентерией. Этих больных, еще живых, вывезли, бросили в эту яму и закопали. Выжить в этих условиях было очень трудно».

Война не щадила ни стариков, ни малышей, ни в трудармии, ни на новой родине – в Колыванске, поэтому Победа была общей. Гермина вспоминала об этом так: «Сосед, живший рядом, узнал вперед всех. И, чтобы сообщить весть о Победе всем сразу, он залез на свой дом, на жердь повесил красный платок и стал кричать, что русские победили. Все население сбежалось к нему. Кто хлопал в ладоши, кто кричал: «Ура!», а кто даже прыгал от счастья».

Немцы радовались Победе, как и все, связывали ее с надеждой, что их больше не будут считать врагами, что семьи воссоединятся. Но власть все еще считала их опасными.

Они были обязаны отмечаться в комендатуре, не имели права куда-либо уехать. Еще 22 декабря 1943 года вышел Указ НКВД «Об организации комендатур спецпоселений УНКВД  Алтайского края». Спецпоселенцы были обязаны отмечаться в комендатуре. Им запрещалось отлучаться за пределы территории их населенного пункта. Самовольная отлучка из района спецпоселения более чем на 24 часа каралось в уголовном порядке. В комендатуре отмечались все – и взрослые, и дети.

В наше время, когда со страниц газет и экранов телевизоров постоянно говорят о правах человека трудно поверить, что подобные нарушения элементарных прав на жизнь, свободу и собственность были совсем недавно. И они памятны людям, которые живут рядом с нами.

 

Трудности послевоенных лет

Победа не принесла ожидаемого освобождения и возвращения на родину. 26 ноября 1948 года Верховный Совет СССР издал

Указ «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны». Он определял, что депортированные высланы навечно, без права возврата к прежним местам жительства.

Согласно указу самовольное оставление мест спецпоселения наказывалось 20 годами каторжных работ. Весть об этом Указе для многих была ударом, надеждам на возвращение в Поволжье не суждено было сбыться. Были случаи, когда на 20-летнюю каторгу люди попали лишь за то, что самовольно навестили родственников в соседнем районе или заблудились в лесу в поисках ягод или грибов. Разного рода ограничения и запреты создавали дополнительные трудности в жизни спецпоселенцев.

Но были и радостные моменты. Из трудовой армии стали возвращаться мужья и жены, братья и сестры. После окончания войны трудовая армия была распущена, но немцы должны были возвращаться в спецпоселения.

14 января 1947 года Миллер Карл Генрихович был демобилизован. Домой он вернулся сильно истощенным, весил всего 23 кг (ему был 21 год!). Родные вспоминали, что «через его уши было видно солнце».

В это же время из трудовой армии вернулся и отец Гермины Гесс Давид Генрихович. Он был в трудовой армии вместе со своим сыном, который умер в лагере. Гермина Давидовна до сих пор без слез не может вспоминать о возвращении отца. Было ранее утро, она пошла доить корову, и заметила какого-то деда. В этом человеке было что-то неуловимо знакомое. Гермина остановилась, а он сказал: «Дочка, Герминка, ты меня узнала!» Гермина и узнавала, и не узнавала его. Она бросилась к матери. И мама сказала: «Это твой отец». «Они плакали и смеялись. В этот день отец чуть не умер. Он очень хотел кушать, а в доме не было ничего, кроме сухарей. «Он поел этих сухарей, и у него раздулся кишечник. Мама Лида еле выходила его», - вспоминает Гермина Давидовна.

Немцы очень радовались каждому вернувшемуся, это был общий праздник. Только дома, в семейном кругу они имели возможность говорить по-немецки, петь песни и даже частушки. Фактически под запретом была религиозная жизнь, любая религиозная атрибутика изымалась. Только в узком кругу семьи немцы могли вспоминать о Боге.

Если старшее поколение свободно говорило по-немецки, то молодежь зачастую понимала, но, не имея постоянной практики, почти не говорила на языке предков. Языку не обучали, говорить по-немецки было опасно. И все-таки было некое братство, вместе радовались, вместе горевали.

Постепенно и местные жители привыкли, что среди них живут немцы, появилось уважение к этим трудолюбивым и терпеливым людям. Стали понемногу общаться, ходить друг к другу в гости, помогать друг другу. Большим уважением пользовался дядя Гермины Фриц, который был отличным сапожником. В спецпоселении очень пригодилось ему именно это древнее ремесло. Первые в своей жизни настоящие туфельки Гермина Давыдовна хранит до сих пор. Они сделаны из настоящей кожи и украшены тоненькими переплетенными кожаными полосками. Местные жители тоже оценили мастерство сапожника. Многие из них до этого ходили в чунях. Выглядели они так: кусок кожи, снятой с павшего животного,  оборачивался вокруг ноги и перевязывался бечевкой. Когда было сухо, это было терпимо, но когда становилось сыро, кожа громко «чавкала» и дурно пахла. Конечно, такую обувь носили не от хорошей жизни. Люди жили очень бедно, все лучшее отдавалось в качестве налогов. Так, например, стоит пояснить, почему чуни изготовляли из павших собак и кошек, дело в том, что шкуры коров, свиней и другого домашнего скота обязательно должны были сдаваться, если бы кто-нибудь оставил их себе, могла наступить уголовная ответственность.

Молодежь быстрее, чем старшие, осваивала язык, заводила знакомства, привыкала к новой родине. Возникали симпатии. Так, к Гермине посватался русский парень. Но Давид  Генрихович хотел, чтобы дочка вышла замуж за немца. Видимо, Давид Генрихович видел  много унижений на национальной почве и опасался подобного отношения к своей дочери со стороны будущей русской родни.

Слух о неудачном сватовстве дошел до Карла, который тоже симпатизировал Гермине, и на следующий день он тоже пришел свататься. Родители согласились, и 3 октября 1947 года Карл и Гермина поженились.

На свадьбе молодые были очень красивы. На невесте было коричневое шелковое платье. На голове - фата и венок из бумажных цветов. Дядя Фриц подарил ей кожаные туфли на каблуке. Гермина Давыдовна с удовольствием вспоминает свой свадебный наряд, потому что повседневно люди одевались очень бедно. Так как женщины работали наравне с мужчинами, они зачастую и выглядели почти как мужчины: рабочие штаны, фуфайка, спецовка. Даже через 10-15 лет после войны, во время освоения целины, такая одежда все еще была самой распространенной. Конечно, женщины, оставались женщинами, и свой скудный гардероб стремились украсить вышивкой или вязаными узорами. Немецкие женщины были в этом отношении большими мастерицами. Особенно любили узор «ришелье». Им украшали занавески, салфетки, околодок у кровати (кусок ткани с пришитыми к нему самовязаными кружевами). Жених был одет в солдатскую гимнастерку и черные брюки, на ногах – сапоги, на голове – фуражка, на груди – цветок. Свадебный стол по тем временам был роскошным: большой чан тушеной картошки с мясом, тазик немецких галушек, пирог и 3 «бутыля» самогона. В это вечер молодые впервые поцеловались.

Молодые поселились в землянке. Света не было. Днем землянка освещалась солнечным светом, который попадал из маленького окошечка под потолком. Пол и стены были деревянными.

Из мебели был сколоченный из досок стол и кровать, купленная на свадебные деньги. Спинки у кровати были железные, сетки не было, вместо нее стелили доски, перину делали из кукурузных листьев. Зимой землянка обогревалась саманной (т.е. обмазанной глиной) русской печкой. Печь топили кизяками. Лидия Яковлевна подарила одну тарелку, две ложки. Несмотря на то, что война закончилась, было очень голодно, жили бедно.   Чтобы заработать какие-то деньги, летом ходили пешком из Колыванска в Барнаул (более 70 км) продавать грибы. О таком походе обязательно сообщали в комендатуру. Сажали очень много картофеля, чтобы половину урожая продать и «купить что-нибудь нужное в семью». Их первой покупкой стали две овцы, потом «сумели скопить и на корову». Первый ребенок, родившийся в землянке, умер от кори. Врачей, лекарств, больниц не хватало. Лечились в основном народными средствами. Детская смертность была обычным делом.

Потом у Гермины и Карла появился сын (мой папа). Бабушку не успели отвезти в больницу (35 км) и она рожала в своей землянке, ребенка сразу же поставили на учет. Милиционер сам ходил по домам и собирал росписи. Позднее появились еще дети. До 1956 года вся семья отмечалась в комендатуре, четверо старших детей тоже попали под надзор комендатуры.

Одно из первых воспоминаний детства моего папы – очередь в комендатуру – ему «холодно, хочется кушать, но уйти нельзя, комендатура – это серьезно».

Только после смерти Сталина в июле 1954 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли совместное постановление «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев». С 1955 года немцам стали выдавать паспорта гражданина СССР. С этого же года ребят призывного возраста стали брать в армию. Но в Указе специально оговаривалось, «что снятие с немцев ограничений по спецпоселению не влечет за собой возвращения имущества, конфискованного при выселении, и что они не имеют права возвращаться в места, откуда они были выселены». В 50-е годы немцы стремились восстановить утраченные во время депортации связи, найти родственников и знакомых. Большой радостью для них стало открытие на Алтае в 1957 радиовещания на немецком языке. Они могли слушать новости, литературные произведения, песни на немецком языке.

Дедушка трудился разнорабочим, бабушка воспитывала 6-х детей, было очень трудно. В 1965 году семья переехала жить на станцию Арбузовка.

Сюда, на станцию, где строился элеватор, во время освоения целинных и залежных земель хлынул поток переселенцев со всего бывшего Советского Союза. Мысли об оставленной родине все меньше и меньше посещали немцев. Когда появилась возможность вернуться в Поволжье, у большинства «не было денег на оформление документов, да и обжились уже на новом месте» - вспоминает Карл Генрихович. Алтай стал для немцев новой родиной.

Дедушка устроился работать на железную дорогу кузнецом, где проработал до 1979 года. К работе он относился добросовестно и с любовью. Все окружающие очень уважают  бабушку и дедушку. Реабилитировали их только в 1991 году на основании Постановления Верховного Совета РСФСР от 26 апреля. Когда их спрашиваешь о пережитых трудностях, они плачут и всегда говорят: «Не дай Бог пережить то, что пережили мы никому!»

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Работа основана на воспоминаниях членов семьи Миллер, посвящена социальной адаптации семьи на алтайской земле в 40-50гг.

Изучая и описывая документы семейного архива, я обратилась к рассекреченным документам и материалам, касающимся судьбы немцев Поволжья, и проанализировала степень отражения поворотных событий истории Отечества на судьбу моих предков. В своей работе я постаралась описать трагедию расставания немцев с Поволжьем и трудности обретения новой малой родины – Алтая.

Долгое время было не принято говорить о депортации целых народов. Даже сейчас многие немцы, пережившие депортацию, спецпоселение, трудармию, комендатуру предпочитают хранить молчание. Чаще всего это происходит по двум причинам: не хотят «ворошить прошлое» или боятся новой волны национализма. Мне кажется, об этом обязательно нужно говорить, так как ошибки прошлого помогают избежать их в будущем.

Есть и еще одна причина: память о прошлом – это дань уважения к мужественным и стойким людям, которые в самые страшные годы не сломались, нашли в себе силы жить, поднимать детей и сохранили традиции своих предков.