10.09.2007 | Нешкольная история

Судьбы репрессированных земляков

Реабилитационный процесс на примере ярегских олпов. Работа одиннадцатиклассницы из Ухты Олеси Корсаковой. Часть II

АВТОР

Олеся Корсакова, ученица 11 класса школы № 15 г. Ухта республики Коми.

Работа получила 3-ю премию на VIII Всероссийском конкурсе Международного Мемориала "Человек в истории. Россия - XX век".

Научный руководитель - Е.А. Долонина.

Мне хотелось бы остановиться на некоторых судьбах бывших работников нефтешахт. Гапий Роман Юрьевич родился в 1902 г. на Западной Украине. Однажды мать отправила парня за солью, а он по дороге увидел красивого статного в добротной форменной одежде юношу на коне. Тот рассказал, что служит в Красной Армии. Недалеко шли бои с белополяками. Так захотелось Роману стать таким же бравым, что убежал вместе с кавалеристом и записался в Красную Армию. Жалел только об одном – не успел образование получить. Однако вскоре был отправлен на курсы командиров. Вступил в партию. Закончил высшую партийную школу в Киеве. Карьеру сделал головокружительную. Служил на границе с Польшей в чине капитана. Женился. В 30-е годы начались процессы над военными. Обвиняли в таких подлых преступлениях, что и в голову не пришло бы. Пришла очередь Романа. Человек открытый, никогда не державший камень за пазухой, даже не испугался, когда за ним пришли. Жене пообещал вернуться, как только разберутся.

Арест 15 января 1937 года изменил всю его жизнь. Жена написала  заявление на развод, ни разу больше они не встретились.

Почти год провел он в Киевской тюрьме, ожидая, что его вот-вот выпустят. Просидев, понял, что ждать надо только худшего, когда начались допросы, где его избивали смертным боем, когда своей рукой подписал против себя показания в шпионаже. Приготовился к смерти. Но ожидание – самое тяжёлое испытание. Вместе с ним сидел в камере старый еврей-аптекарь. Всё плакал: «Пока я сижу, Сара гуляет…». Роман подружился со стариком. Тот, чтобы заполнить бесконечно тянущееся время, начал учить его латыни и правилам составления рецептов. За год научил многому, словно чувствовал, что в жизни всё может пригодиться, можно сказать, дал шанс на выживание.

А потом был приговор: Особым Совещанием при НКВД СССР 16.12.1937г. Гапий был отправлен в лагеря на 10 лет по подозрению в шпионаже.

Уже через месяц  прибыл в Чибью (29 января 1938 года), протопав путь от Котласа «на своих двоих» по январскому морозу. Сначала попал на бутовый карьер. Работа тяжёлая физическая, земляная. Не надеялся выжить, сильно ослаб в первый же месяц. И вдруг – чудо. Зашли в барак перед вечерней проверкой трое начальников. Обратились с вопросом к лагерникам: «Есть кто из медиков?» Только сердце ёкнуло – вот она, надежда! Соскочил со своих нар, бросился к выходу: «Я, я! Санинструктором был в армии!» Тут же ответил на вопрос: «Как по латыни (и название болезни)» и оказался на лагпункте № 2.

Работа фельдшера оказалась ему так интересна, что стала его дальнейшей профессией. После лагеря экстерном закончил фельдшерско-акушерские курсы в Сыктывкаре, получил прибавку к зарплате.

Ни разу не получил нареканий за работу, хотя и не был настоящим профессионалом. Эта работа спасла ему жизнь. В войну попал в лагпункт на Яреге. Ходил по пропуску без конвоя, имел право выходить даже в посёлок. Вскоре женился второй раз. И снова несчастливо. Жена бросила его «за бедность», ушла к освобождающемуся инженеру и уехала с ним в Москву после реабилитации. 15 января 1947 года получил долгожданную свободу. Третья женитьба положит конец его холостой жизни. Девушку выбрал на 20 лет моложе себя, простую, рукодельницу. Быстро обустроили быт. Начали с кровати, которая год была единственной мебелью в комнате барака – общежития. Потом получили отдельную квартирку. В 1954 году некоторые освободившиеся начали писать письма с просьбой пересмотреть дела, за которые отбыли сроки. Кто сделал первый шаг – никто из опрошенных не помнит. Но когда стали приходить ответы, а в них справки о реабилитации, всколыхнулась волна. Да ещё начали выплату больших денежных компенсаций по реабилитации. Почту завалили прошениями. Не остались в стороне и супруги Гапий. В 1955 году Роман сел основательно за составление заявления в несколько инстанций. Написал письмо в свой военный округ, оттуда пришёл ответ, что документы не сохранились. Как оказалось потом, просто никто не захотел их искать. Нашли, когда потребует военный трибунал. А тогда сделал он несколько попыток разыскать своих бывших товарищей, чтобы те дали свидетельские показания. И здесь ждала неудача.

И всё же справедливость восторжествовала. 19 сентября 1956 года пришёл документ о реабилитации.

Роман был на работе. Жена, вскрыв письмо, заволновалась. «Дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления». Как сказать мужу? Вдруг сердце прихватит? Думала два дня. Вела намекающие разговоры. Когда убедилась, что муж верит в реабилитацию, призналась, протянула конверт. Роман Юрьевич впервые при ней заплакал, а к вечеру устроили праздник для родственников. На полученные в компенсацию деньги впервые поехали на курорт в Трускавец. Запомнилась поездка ещё и тем, что ехали через Москву, а там как раз проходил Всемирный фестиваль молодёжи. Через два года взяли на воспитание девочку, окружили заботой. В 1976 году Романа Юрьевича не стало. Жена вспоминает, что редко возвращался к лагерному прошлому муж. Жил настоящим. Был уважаемым человеком в посёлке. Занимался любимой работой. Никогда ни на кого не повысил голоса. Любил участвовать, несмотря на возраст, в учениях по гражданской обороне. Его звено всегда отмечали за хорошую подготовку. Сам о себе и своей судьбе говорил: «Один из многих».

Кричевский Евгений Павлович, 1919 года рождения, в 1934 году закончил семилетнюю школу. Рос без родителей. Жил на иждивении деда. В 1935-36 году работал взрывником на Слуцком скипидарном заводе.

По приговору военного трибунала Белорусского Военного Округа от 21 ноября 1936г. и Определению Военной Коллегии от 22.12.1936 г. содержался в местах заключения МВД с 1.6.1936 г. по 1.7.1946 г.

Из них в Управлении ИТЛ АО находился с 26.11.1937 г. по день освобождения, т.е. по 1.6.1946 г. За этот период времени работал в качестве бухгалтера и старшего бухгалтера. Дело пересмотрено Военной коллегией Верховного Суда СССР 24.11.1956г. и по вновь открывшимся обстоятельствам отменено и за отсутствием состава преступления прекращено. Судьба Евгения Павловича отлична от многих. Что сделал 17-летний подросток, за что был вынесен столь суровый приговор юному взрывнику? Скорее всего, подозревался во вредительстве. Точно обстоятельства ареста мы уже не узнаем. Ушёл из жизни Евгений Павлович в 2003 году. Но понятно одно.

Его в то страшное время в лагере спасло наличие у него 7-летнего образования. Неплохое знание математики позволило занять место бухгалтера.

А значит, не на морозе, не с оттягивающей руки тачкой. Парень был невысокий, худенький. Пользы от таких «заморышей» в лагере немного. Вот и осел в конторе, стараясь изо всех сил «не подвести доверия». Поэтому в 27 лет стал старшим бухгалтером. И проработал в этой должности до пенсии. После реабилитации в 1956 году не поехал на родину, никого из родственников в живых не останется, ехать не к кому. Обзавелся семьёй, четырьмя детьми, получил квартиру. Жить будет тихо, незаметно, так, как привык жить в лагере. Умный, справедливый, уважаемый человек, который мог бы добиться многого…

И вновь скупые строки официальных документов. Исаев Аким Михайлович, 1907 года рождения, содержался в местах заключения МВД по решению Военного трибунала 3 стрелкового корпуса от 16 февраля 1937г., с 26 октября 1936г. по  марта 1945 г. Военным трибуналом Московского военного округа 1 октября 1956 г., приговор отменён и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Со слов второй жены (Майзнер Софьи Рейнгольдовны), попал под срок за рассказанный в кругу друзей анекдот с политическим смыслом.

К моменту ареста был женат, рос сын в Калуге. После ареста жена развелась, отказалась от мужа. Дело было в том, что ему понравилась жена друга. Тот испугался, что Аким отобьёт жену, написал на друга донос. В тот момент они проходили службу в Одесском военном округе. Донос попал в военный трибунал. Так и попал человек в лагерь, отбыл весь срок. Выйдя на волю, не уехал на родину. Женился на мобнемке, стал отцом четырёх детей. Продолжал работать в шахте. Умер в 1966 году.

Кузнецов Михаил Петрович, 1912 года рождения. Арестован  17.2.1934 г. По решению Коллегии ОГПУ от 16.6.1934г. содержался в местах заключения МВД с 17.2.1934 г. по 5.11.1945 г. Дело пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 27.12.1957 г. и прекращено за отсутствием состава преступления. Необычна и полна трагизма его судьба.

Харбинец, с родителями (отчимом) переехал в Москву. Там заканчивал школу, оттуда был призван в армию. Служил в Белоруссии. Там и был арестован, в обвинении значится статья 58-10, подозрение в шпионаже.

Сначала был приговорён к расстрелу, затем приговор заменили на 10 лет лагерей. Сначала попал в лагпункт на Водном промысле, где добывали радий. Там случайно встретил своего отчима, тот отбывал такой же срок. Сказать, что оба были удивлены встречей, значит, не сказать ничего. Но вместе были недолго. Отчим остался на Водном, а Михаила перевели на Ярегский ОЛП № 4. Работал механиком ремонтно-механических мастерских. Потом получил новый срок. После которого снова Ярега. На пенсию вышел в 1974 году с должности начальника центральных ремонтных мастерских. 

Швигель Войтих Иосифович, 1916года рождения, арестован постановлением Особого Совещания при НКВД СССР от 14 декабря 1937 г. Пересмотрено дело Военным трибуналом Московского Военного округа 11 октября 1956 г., дело прекращено за отсутствием состава преступления. По словам родственников, настоящая фамилия Швигл. Он чех по национальности. Его родители переехали в СССР и жили в Запорожской области возле Мелитополя в селе Чехоград, где основное население были чехи.

Сразу после школы Войтих уехал в Москву к родственнику, который работал в чешском посольстве. Родственник вскоре попал под репрессии. А вслед за ним в тюрьме оказался и Войтих.

После лагеря (срок отбывал на ОЛП №4 нефтешахты №1) женился на мобнемке. Жена, Ябс Ида Робертовна, 1924 года рождения, в 1941 году была подвергнута репрессии по национальному признаку, находилась на спецпоселении на Яреге с августа 1941 года по 25 января 1956 года. После освобождения решили с женой никуда с Яреги не уезжать. Войтих работал в столярной мастерской нефтешахты 31, взрывником, крепильщиком. В 60-е годы был принят на работу в школу учителем по труду, отработал четыре года. Два его брата сейчас переехали в Чехию. Когда он умер, жена переехала к его сёстрам в Мелитополь. Там и живёт по сей день.

Вайнутис Вацловас родился 13 марта 1924 года. В 17 лет добровольцем попал он в армию. Его направляют в Россию на курсы радистов и затем забрасывают в партизанский отряд, действовавший на территории Литвы и Белоруссии. Об этом есть справка, написанная на литовском языке. Нам её прочитал один из литовцев (в семье дочери Ванутиса бережно хранятся все документы отца, с её слов я пишу эти строки). Что пришлось пережить и увидеть парню в годы войны – можно только представить, не слишком много рассказывал об этом в семье, вообще не любил тех, кто о войне походя рассказывает всё и всем. Говорил: «Кто много болтает об этом – точно не воевал, в тылу отсиживался или в первом же сражении получив контузию комиссовался». Достаточно сказать, что пришлось ему выйти чудом живым из стога сена, подожжённого фашистами во время блокады. Обгорели руки, ноги, сам долго не мог видеть, но выжил, да ещё сумел добраться до своих. За годы войны получил несколько наград от Советского правительства (Во время ареста все они будут конфискованы. После реабилитации восстановят право на медали, но вернут уже не все, несколько окажутся утерянными). После войны почти сразу женился. Приняли на работу в горком комсомола.

Устанавливая  Советскую власть, ездил в бесконечные командировки по сёлам, хуторам. Пришлось не раз отбивать нападения националистов. В ходе одной из поездок в небольшом селе ему пригрозили, чтобы убирался подальше со своей агитацией. Вместо этого Вацловас принялся за тщательную проверку документов и домов, показалось, что в них скрывались враги. Его действия были описаны как превышение полномочий.

Дело рассматривал Верховным Трибунал войск МВД Литовской ССР и вынес  приговор 22 апреля 1946 г.  Был приговорён по ст. 58-10 «а» к 10 годам ИТЛ. И начались мытарства. Пока сидел в тюрьме, навещала только мать. Жена сразу подписала отказ от мужа. В тюрьме он получил страшную весть о гибели своей старшей сестры от рук националистов, у неё остались сиротами трое маленьких детей, которых поднимет бабушка (справка о гибели сестры есть в семейном архиве). После вынесения приговора отправили его по этапу на Север. Попал еле живой парень на строительство Северной железной дороги. Начал работу в лагере в Архангельской области. Потом будут Микунь, Печора, снова Микунь.

Вспоминая эти годы, рассказывал, что выжить ему помогали русские заключённые. Вышел на свободу из того же лагеря, откуда начинал срок.

Встретился с юной девушкой- карелкой. Родили двоих дочек, но младшая умерла в детстве. Не желая оставаться в страшном воспоминаниями месте, семья переехала сначала в Микунь. Оба работали на железной дороге. Однажды пришел Вацловас домой, достал заначку водки, налил стопку и со словами: «Помянем тех, кого сегодня вытащили на белый свет» выпил в одиночестве. Маленькая дочь никогда не видела отца в таком состоянии. Белый как мел, лица нет. Мать рассказывала позднее уже подросшей Свете, что в тот день меняли пути. Когда копали ямы под шпалы, под лопатой показалась страшная находка: человеческая нога в стоптанном башмаке. Так нашли небольшое захоронение умерших на постройке дороги. Несмотря на то, что прошло к тому времени много лет, не сгнил прах, напомнил о страшных годах. Не зря говорят, что строилась дорога на костях – вот прямое тому подтверждение. В 1956 году приехали на Ярегу и останутся здесь навсегда. Вацловаса сразу приняли на нефтешахту № 1 в проходку. Жена работала на «железке». Когда началась реабилитация, вся семья уговаривала отца написать прошение. Тот категорически отказывался, говоря: «Никогда не унижался и не унижусь». Как в воду глядел. Справка о реабилитации нашла его сама. Правда, радости она не принесла, хотя приговор отменён определением Верховного суда Литовской СССР от 29 ноября 1958 г. и дело производством прекращено. Вацловас впервые заплакал дома при детях, прочитав эти строки. Другие, получив реабилитацию, устраивали пир на весь мир. А такие как он, ветераны, прошедшие войну, отнеслись к ней совсем по-другому. Не считали себя виновными и в реабилитации не нуждались. Вместе с ним получил реабилитацию его друг, тоже ветеран. Тот попал в лагерь по решению трибунала за то, что, контуженный, глухой, не услышал приказ командира и не поприветствовал его. Ладно бы, во время боевой операции. Нет, уже находясь в тылу в госпитале на излечении. Какая уж тут радость от восстановления справедливости. Сразу после получения этой справки пришло Вацловасу письмо с приглашением на праздничные торжества в тот город, где он был приговорён к лагерям. Никуда не поехал, даже посчитал оскорбительным само это письмо. На родине он всё же побывал, навестил мать.

Много ли таких судеб? Конечно, много. Но нам, впервые узнавшим об этих людях, кажутся они уникальными. Жили рядом с нами, а узнать правду о них мы смогли спустя столько много лет!

Все реабилитированные были освобождены из заключения как отбывшие свой срок наказания раньше: кто-то в 1943 году, кто-то в 1950 году, кто-то в 1953-54 гг. А значит, с проблемами столкнулись уже тогда. Но, не имея права жаловаться, боясь снова попасть в лагерь, многие молчали, терпеливо вживаясь в общество на установленных условиях. Как только начался процесс реабилитации, начали раздаваться голоса и просьбы об улучшении условий жизни. Теперь реабилитированные имели полное право не только просить, но и требовать как полноправные граждане. Однако требовали немногого. Говоря о проблемах периода реабилитации можно отметить следующие: одни касались тех, кто занимался вопросом профессионально, то есть проводил реабилитацию, участвовал в работе органов, её осуществлявших; другие касались персонала спецотделов лагерей и лагпунктов и работников отделов кадров предприятий, которые оформляли документацию; третья группа проблем касалась непосредственно реабилитированных.

Мы считаем главной проблему социализации бывших изгоев общества. В это понятие мы включаем обеспечение их работой (что в соответствии с постановлениями правительства делалось без накладок), обеспечение нормальными бытовыми условиями (жильё, баня, столовая, культурные учреждения, детские сады и школа).

Остро стояла проблема с жильём. В небольшом рабочем посёлке жилья не хватало. Многие вольнонаёмные ютились в общежитиях. В связи с увеличением количества вольнонаёмных рабочих издаётся несколько приказов начальников шахт о форсированном жилищном строительстве. Освободившиеся рассказывали, что по началу приходилось занимать одну комнату вдвоём или втроём. Тогда мужчины договаривались, что если кто-то из них первым женится, то комната достаётся молодой семье. Так получили комнату, например,  семья Гапий. В первую очередь жильём снабжали необходимых специалистов. Те из них, кто освободился раньше, уже имели семьи, жильё. Сложнее было холостым. Начался процесс создания семей. В тот период на Яреге появилось много молодожёнов.

Жизнь в бараке – это коммуна, как говорили многие прожившие в бараках полжизни. В одном бараке могли жить самые разные люди. Но главное, все ощущали себя равными.

Хотя были и ссоры, и драки, и пьянки. Зато и праздники отмечали всем бараком. Хором пели песни. Летом мужики любили посидеть на лавке возле барака, поиграть в домино или карты. Все жители бараков знали друг про друга всё. Поэтому, когда мы собирали материалы  о реабилитированных, большую помощь нам оказали именно бывшие жители бараков.

Начальство должно было заинтересовать людей, удержать их на производстве, а, значит, обеспечить их жизнь хоть незначительными благами.

Многие, отбывшие срок на Яреге, никуда не уезжали отсюда, потому что некуда и не к кому было ехать.

Некоторые после ареста были лишены жилья, а, освободившись, не имели права возвращаться на родину (особенно, если речь шла о крупных городах). Родственники многих попавших под репрессии не поддерживали с ними связей, боялись сами оказаться в лагере. Поэтому возвращения освободившихся не ждали. Большинство заключённых, выпущенных из лагерей, не знали, что делать дальше. Возвращаться к семьям они не могли: мало кто хотел содержать бывшего заключённого, а на работу такому, с «запятнанной» репутацией устроиться где-то, кроме места отбытия наказания, было трудно. Многие лишились семей. Поэтому начался процесс массового оседания бывших заключённых на Яреге. Здесь они будут создавать новые семьи, работать, растить детей. Здесь их никто не упрекнёт прошлым. Здесь много таких же бедолаг, как и они.

В 1953 году начинается процесс массового освобождения заключённых. Амнистия 1953 года была проведена Северными лагерями в установленные сроки – к 20 мая.

Она привела к уменьшению объёмов производства на 40%. Многие заключённые освободились, но были закреплены в Ухткомбинате (ссыльнопоселенцы – освободившиеся из лагеря с поражением в правах – ссылка по месту отбытия наказания). Во втором квартале 1953 года возник дефицит рабочей силы по Комбинату. Перед руководством шахт встала необходимость сохранить рабочих, освободившихся из заключения, за их рабочими местами. Частично это удалось. Из приказа № 16 от 20.04.53 мы видим, что бывшие заключённые переходят в списки вольнонаёмных и остаются на прежних местах работы. Из приказа № 17 от 10.05.53 узнаём об освобождении сразу 95-ти человек (из которых 13 женщин). И такие приказы станут появляться часто. Мы нашли ещё несколько приказов о принятии на работу после освобождения женщин и спецпоселенцев. Место и должность за ними сохранялась, увеличивался только оклад.

В книгах приказов начальников нефтешахт за 1954-1955 гг. отмечается большое количество приказов, в которых  появляются записи, связанные с изменением в составе работников шахт. В графе «зачисляются» почти все новые работники «приняты на месте» (читай: по освобождению), после демобилизации из Армии, по окончании Ухтинского горно-нефтяного техникума.

На нефтешахте № 2 особенно часто встречается формулировка «принят по освобождению из лагеря». Заключённых используют в качестве рабочей силы всё реже. На нефтешахте №3 по штатному расписанию числятся заключённых 57 человек (с зарплатой от 500 до 1600 рублей) и 155 вольнонаёмный (с зарплатой от 450 до 2500 рублей) (из приказа №22 от 16.4.1954г.). Причём заключённых используются на всех должностях (что говорит о высокой квалификации большинства): инженер-нормировщик, бухгалтер, начальник горнопроходческого участка, горный мастер, механик, коллектор, техник электрохозяйства, инженер-технолог, десятник (из приказа №23 от 16.4.1954 г). В штатном расписании административно-управленческого персонала значатся 12 заключённых и 53 вольнонаёмных (из приказа №34 от 30.7.1954 г.). К концу 1954 г. было утверждено новое штатное расписание по нефтешахте №2. Теперь в него входило 91 вольнонаёмных и 43 заключённых. В составе административно-управленческого аппарата нефтешахты №1 числилось 9 заключённых (из приказа №34 от 30.7.1954г.). По спискам можно уже твёрдо говорить о преобладании количества вольнонаёных работников. Что подтверждается и приказом №69 от 20.12.1955 г.: «В связи со значительным увеличением вольнонаёмного состава и особенно проживающих в общежитиях, объём работы по коммунхозу значительно возрастает». В приказах за 1956 год значатся работники, принятые после ИТЛ, но их становится меньше. По оргнабору 31 января 1956 г. принято 23 человека, а после ИТЛ 7 человек (из приказа №4 от 31.1.1956г.).

30 октября принято по оргнабору 47 человек, приняты на месте и после ИТЛ 24 человека (из приказа №40 от 30.10.1956г.). Можно сделать вывод, что большую часть заключённых освободят до 1956 года. А вот массовая реабилитация начнётся именно с 1956 года. Процесс создания мощной системы ГУЛАГа был приостановлен, заключённые ждали освобождения, многие, отбыв полученные в 30-е годы сроки, получили желанную свободу. Некоторые получили и реабилитационные документы. Но активный процесс реабилитации начнётся только после 20 съезда.

Встречаются приказы по персональному замещению, в которых снова встречаются «вторые», то есть заключённые, которые по необходимости могут заменить на работе на ответственном посту вольнонаёмного (из приказа №87 от 30.9.1954г., из приказа №38 от 10.9.1954г.). Когда к исполнению обязанностей допускали «вторых», то их зарплату выплачивали подразделению АО 226/4 (так теперь будет значиться в документах лагерь) по вольнонаёмным ставкам (приказ №26-а от 30.5.1954г.), то есть деньги работнику выдавались в лагере.

Интересен приказ №46 от 5.10.1954 г.: «Перевести поселенцев в состав вольнонаёмных с 1.9.1954 г. (в списке 6 человек), основание: выданы паспорта» (подобный приказ №54 от 15.12.1954 г.). Как просто это выглядит на бумаге, и через какие мытарства приходилось проходить людям, чтобы получить желанную свободу. 1954-55 годы стали памятными для некоторых бывших заключённых, отсидевших свои сроки, тем, что именно тогда первые из них получили документы по реабилитации. 8 сентября 1955 года вышло Постановление Совета Министров СССР «О трудовом стаже, трудоустройстве и пенсионном обеспечении граждан, необоснованно привлечённых к уголовной ответственности и впоследствии реабилитированных», согласно которому время нахождения в местах заключения, пребывания в ссылке засчитывается как в общий трудовой стаж, так и в стаж работы по специальности, а также в определённых случаях в непрерывный трудовой стаж, применяя данные при выплате процентных надбавок за выслугу лет. На Яреге, относившейся в те годы к районам Крайнего Севера, имелись хорошие северные надбавки, а также исчисление трудового стажа «год за два». 

Таким образом, реабилитационный процесс коснулся и сыграл огромную роль в развитии нефтедобычи на Ярегском месторождении. Некогда стал определяющим вклад заключённых в строительство шахт и добычу первой нефти.

Теперь производство рассчитывалось перед ни в чём не повинными людьми. Рассчитывалось не только деньгами, компенсируя годы бесплатной работы и жалкого существования. Именно реабилитационный процесс поставил шахтное начальство перед необходимостью перехода на вольнонаёмный труд. Чтобы удержать освободившихся и реабилитированных шахтёров, начальство старалось улучшать условия их работы и жизни. Переходя на полноценную оплату труда бывшим заключённым, не только шахты, но и многие другие предприятия страны пересмотрели бюджет, сократили бюрократический аппарат, иначе стали относиться к экономии средств. Болезненно для людей, заново рождающихся для общества в гражданском смысле, для экономики, долгое время существовавшей за счёт использования полубесплатного труда подневольных тружеников, проходил процесс реабилитации. Он вернул честное имя многим безвинно осуждённым узникам ГУЛАГа. 

***

Тяжело было собирать материал для этой работы. Говорить пришлось в основном с родственниками реабилитированных, которые делились информацией с нашим руководителем и не очень желали встречаться со школьниками. Их воспоминания в большинстве своём имеют пробелы, недосказанности.

Работа с документами и письменными воспоминаниями позволила сделать некоторые предположения, но тоже не дала полной картины. Очевидно, из-за давности событий, из-за упущенного времени  никогда не узнать полной правды.

Вокруг моего посёлка Яреги, по воспоминаниям очевидцев, было 5 кладбищ для захоронения заключённых. Кладбищами их можно было назвать с большой натяжкой. Ни  размеров кладбищ, ни точного места их нахождения установить уже не удастся. По воспоминаниям И.К. Ляпкало, одного из бывших заключённых, отбывавших на Ярегских нефтешахтах срок с 1936 года, погосты, от которых сейчас не осталось и следа, представляли жуткое зрелище. Со временем кладбища росли, но принципы захоронения сохранялись. «Беда в том, что там даже могилок не сохранено. Ямки, в основном в грунте, не копались. Разрывали мох и сантиметров на 30-50 глубиной откапывали яму и прятали трупы, иногда в ящике, кое- как сколоченном из горбыля, а иногда в нательном грязном лагерном белье с биркой вокруг большого пальца левой ноги. Проходил месяц, два. Осадки и ветер осаживали могилку, и зачастую ноги торчали изо мха. А через 2-3 года черепа иногда висели на усохшем ельнике».

На месте этих скорбных мест теперь распаханные поля прежнего совхоза, огороды, дачи. Так пытались скрыть следы страшного времени, стереть память.

Бывший узник ГУЛАГа Ляпкало, руками которого была построена большая часть строений на Яреге, предложил увековечить память погибших памятными знаками в виде чёрных крестов высотой 4-5 метров, сваренных из металлических труб и установленных вдоль Ухтинского тракта с надписью: «Здесь покоится прах безвинных замученных лагпункта №9, 31-й буровой, 3-го промысла, Крохаля, Пионера…»

Почему мы обратились к столь печальному моменту? Потому что считаем, что не было необходимости идти на такие жертвы ради шахт.

Хотя понимаем, что установившийся тогда в стране тоталитарный режим оправдывал любые жертвы ради собственного благополучия. И становится понятно, как важно сохранить память, чтобы не допустить повторения кошмара. Не удалось сберечь скорбные места захоронений - сбережём имена тех, кто прошёл сталинские лагеря.

Результатом работы по заданной теме стало составление списка реабилитированных работников Ярегских нефтешахт, насчитывающего пока 100 человек. Источниками для составления списка послужили книги приказов начальников шахт за 1954-1956 гг.

Материал по крупицам собирался из Мартиролога «Покаяние», сведения  на отдельных лиц уточнялись благодаря базе диска общества «Мемориал» «Жертвы политического террора в СССР».

К сожалению, не на всех пострадавших от репрессий сведения найдены. Значит, у нас ещё огромный фронт работы впереди. Документы по реабилитации в книгах приказов начальников шахт, как правило, идут в комплекте: справка о реабилитации, отправляемая реабилитированному в ответ на его запрос из соответствующей инстанции (это могли быть Верховный Суд СССР, Прокуратура СССР, Военная Коллегия Верховного Суда СССР, Министерство юстиции РСФСР, Военный трибунал разных военных округов и флотов, краевые суды, областные суды, Московский городской суд); справка из инспекции архива Управления п/я АО 226 о местах работы в период заключения; справка из КГБ (встречены несколько раз) о работе до ареста; свидетельские показания сотрудников, работавших с реабилитированным до ареста (встречено несколько раз); справка для восстановления трудового стажа (для тех, кто попадал под Постановление СНК СССР №3219 от 30.12.1945г.); запросы начальников нефтешахт начальнику части отделения п/я АА 277/2; справки о нахождении реабилитированного в других лагерях (если такое было, встречено несколько раз); заявления реабилитированных о восстановлении трудового стажа в соответствии с Постановлением и в связи с реабилитацией.

Везде на справке о реабилитации надпись: «Видом на жительство не служит».

Все справки по ИТЛ подписаны начальником части отделения п/я АА-274/2 Померанцевым Ю. В нижней части  документа указано, что справка дана для восстановления трудового стажа ввиду реабилитации.

В прочих источниках информации – только указано: год рождения (не всегда), место рождения (не всегда), работа до ареста (редко),  время ареста, иногда статья, срок, где отбывал наказание (редко), время реабилитации и орган, пересмотревший дело. За скупыми строчками минимум информации, тогда обращались к справочникам, публикациям в газете, воспоминаниям.

Мы (собирать сведения мне помогали кружковцы школы) благодарны всем родственникам реабилитированных, кто откликнулся на нашу просьбу и смог своими воспоминаниями дополнить сведения о людях, кто предоставил в наше распоряжение документы домашних архивов, фотографии.

В числе наших постоянных помощников – заведующая музеем Ярегских нефтешахт Алина Михайловна Самунина.