14.06.2007 | Кино

Издалека долго текла Янцзы-Волга

Триумфатор Венецианского кинофестиваля «Натюрморт» - элегия на тему о сломе старого сверхновым

В прокат вышел обладатель «Золотого льва» Венеции-2006 – «Натюрморт» - Shanxia haoren - молодого китайского мэтра Цзя Чжанке. Триумф фильма некоторые западные критики объяснили политической подоплекой: в Китае он вроде бы признан диссидентским. Но что в нем диссидентского? Фантастически красивый «Натюрморт», с одной стороны, образец чистого арт-хауса. С другой, не демонстрируя восторга по поводу индустриальной революции в КНР, он не демонстрирует и уныния. Он вообще не о том.

Действие «Натюрморта», который точнее бы именовать «Элегическим пейзажем», происходит сегодня, на стройке века, которые стали прерогативой Китая. На р. Янцзы (самая длинная р. в Азии) возводится крупнейшая в мире плотина «Три ущелья».

Строительство (в фильме этого не говорится, но мы поясним) задумал еще в начале XX века тогдашний вождь Сунь Ятсен, потом лично одобрил тов. Мао. Когда-то у нас была р. Волга. Она текла издалека долго. Во времена индустриализации в СССР р. Волга превратилась в систему гидроузлов и водохранилищ, весьма относительно напоминавшую ту р. Волгу, по которой гоняли свои пароходы и баржи богатые русские купцы. Теперь – во времена новокитайской постиндустриальной революции – та же участь постигает р. Янцзы.

Главное: из-за сооружения гигантского водохранилища разрушаются деревни и города, в том числе древнейшие, где обитали миллионы жителей. Они окажутся глубоко под водой – жителей переселяют в новые места.

Картины сноса, когда спецбригады рабочих необычной профессии «ломатель» - противоположное строителю - вручную молотами крошат в пыль несущие стены шлакоблочных домов (интересно, как эти дома называют в Китае? Не хрущевки же? Небось, маодзедуновки?) напомнят сколько-нибудь продвинутому зрителю фильм Элема Климова «Прощание». Начатую его погибшей женой, знаменитой Ларисой Шепитько, экранизацию «Прощания с Матёрой» Валентина Распутина. Но тот-то фильм действительно был скрыто диссидентским. Индустриализация, пускаявшая древние избы под ножи бульдозеров и поглощавшая деревни волнами водохранилищ, выглядела в нем варварской. Ломатели (в климовском случае, скорее сжигатели) деревень и деревьев казались нехристями.

В «Натюрморте» все иначе. Фильм – искренне заворожен происходящими в стране процессами и, пусть резкой, но, очевидно, необратимой сменой укладов, символизирующей вечное обновление мира, а также (простите за уместную в контексте этого фильма красивость) столь же вечное взаимоизумление человека и природы.

Ироничный символ резких перемен: мужчины в Китае все еще ходят на людях (как, собственно, считали нормальным ходить у нас на юге лет двадцать назад) в исподних майках-безрукавках. Зато – с мобилами. Но ироничного в фильме немного.

Печаль утраты по прежним укладам проявляется в том, что «Натюрморт» - о разрыве человеческих и прежде всего семейных взаимоотношений, во многом предопределенных именно сломом традиционного уклада. В центре сюжета – две не связанные сежду собой истории. О мужчине, который приехал в эпицентр стройки века, чтобы найти бросившую его 16 лет назад жену с невиданной им дочерью (оказывается, что улица, на которой те прописаны, давно под водой). И о женщине, которая приехала разыскать канувшего здесь – и, как выясняется, ставшего влиятельным – мужа. Не важно, что мужчина хотел бы воссоединиться с давно утраченной семьей, а женщина – расстаться. Важнее, что оба ощущают себя одинокими, и их одиночеству содействовали происходящие в стране индустриальные, рушащие все прежние связи перемены.

Но печаль по поводу утрат скорректирована грандиозностью перемен, которые носят поистине внеземной вид.

Чтобы подчеркнуть их внеземность, перед которой теперь пасуют якобы фантастические проекты Евросоюза и Moscow-сити, режиссер Цзя Чжанке неожиданно вводит в свою, вроде бы предельно реалистическую картину, фантастические моменты. Особенно впечатляет, когда после очередной замедленно элегической сцены, происходящей на фоне недостроенного архисовременного здания (напоминающего, впрочем, давно, к сожалению, достроенное здание нашей академии наук возле еще одной р. – Москвы), недостройка вдруг окружается космическими парами, из под нее вырывается огонь – и она улетает к едрене фене.

Разрушение старых городов и деревень вызывает в фильме ностальгию, но не тоску. Что делать? Новое всегда наваливается на старое.

В Китае оно наваливается хотя бы без коррупции. Нет-нет, это никакой не диссидентский фильм. Хочет того венецианский триумфатор Цзя Чжанке или нет, но он утверждает внятную идею: Китай никому не остановить.

Источник: «Ведомости», 16.04.2007,