05.12.2006 | Архив "Итогов" / Кино

Никита Сергеевич Штольц

Пересмотрев его фильмы и перечитав его записи, любой интеллигент поймет, что гениальность Михалкова - миф

Вместо эпиграфа. "Тебя не пытаются понять, а пытаются найти в тебе подтверждение своей мысли о том, что ты - говно. Что ты делаешь фильмы на продажу, что в тебе говорит снобизм или высокомерие, что ты кому-то заплатил, чтобы получить премию". (Никита Михалков о том, как его оценивают. Запись Виктора Матизена. Сборник "Никита", издательский дом "Сегодня" & студия "ТРИТЭ", 1995 год, стр. 34.) "В "Бесах" кто-то говорит о Верховенском: "Он себе человека придумает, да с ним живет". Вы придумываете близко к действительности, но все же придумываете". (Михалков - Матизену в ответ на его трактовки некоторых михалковских поступков. Там же, стр. 78.)

Биография Родился 21 октября 1945 года. Потомственный дворянин. Мать - Наталья Петровна Кончаловская, отец - Сергей Владимирович Михалков, брат - кинорежиссер Андрон Кончаловский. В генеалогическом древе значатся живописцы Василий Иванович Суриков и Петр Петрович Кончаловский.

Рано прославился как актер - "Я шагаю по Москве" (1963 год). В 1963-1966-м учился актерству в Щукинском, в 1971-м окончил ВГИК (мастерскую М. И. Ромма), после чего (по собственным рассказам, из-за допущенных в частном письме идеологических неосторожностей) был фактически выслан из Москвы, а на деле - призван в армию. Вызвался служить на Камчатке, впрочем, служил как представитель золотой молодежи: был отправлен в длительную (хотя и тяжелую, зимнюю) командировку по Камчатке с целью пропагандистско-воспитательных встреч с молодежью, написания очерков для газеты "Камчатский комсомолец" и подготовки документального фильма.

В армии писал дневник (недавно опубликован) и обдумывал свой первый полнометражный фильм "Свой среди чужих, чужой среди своих" (вышел в 1974 году). Другие режиссерские работы: 1976 - "Раба любви", 1977 - "Неоконченная пьеса для механического пианино", 1979 - "Пять вечеров", 1980 - "Несколько дней из жизни И. И. Обломова", 1982 - "Родня" (фильм два года лежал на полке), 1983 - "Без свидетелей", 1987 - "Очи черные", 1990 - "Автостоп", 1991 - "Урга", 1994 - "Анна с 6 до 18" и "Утомленные солнцем". Сейчас снимает "Сибирского цирюльника" - второй (по дороговизне) фильм за всю историю европейского кино (бюджет - более 30 миллионов долларов). В 90-е стал одним из самых титулованных режиссеров мира и наиболее титулованным кинорежиссером из числа когда-либо творивших в СССР и СНГ. Среди прочего, в его активе "Золотой лев" фестиваля в Венеции и европейский "Оскар" ("Феликс"), полученные за "Ургу", а также Гран-при (второй по значимости приз) Канна и настоящий (т. е. голливудский) "Оскар", присужденные за "Утомленных солнцем". Одновременно Михалков начал дистанцироваться от отечественных кинонаград, сняв "Утомленных" с соревнования за "Нику".

Работал в театре. В частности, 1987-м поставил в Италии "Механическое пианино" с Марчелло Мастроянни в роли Платонова (спектакль показывали в Риме, Милане, Турине и т. д.).

Барин

Никиту Михалкова у нас скорее не любят. То есть, конечно, наоборот: его обожают. Для широких масс "представителей советской интеллигенции" он всегда оставался суперзвездой (в голливудском смысле этого слова) и почти что духовным лидером (в классическом русском интеллигентско-атеистическом понимании). К началу 80-х, после "Механического пианино" и "Обломова", его, 35-летнего, поставили вровень с автором "Зеркала" и "Сталкера". "У нас сейчас очень хорошее кино. У нас есть два гениальных режиссера: Михалков и Тарковский", - светло улыбаясь, говорили очкастые кандидатки физико-биологических наук, прочитавшие все - из доступных в условиях книжного дефицита - выпуски "Роман-газеты" и тома ЖЗЛ.

Да и сейчас для широких образованных слоев он такой же российский режиссер № 1, как и для Запада.

Но его не любят те, кто считает себя новой гуманитарной элитой (они-то как раз и формируют общественное мнение в Москве и Питере). Еще его не любят к кинокругах. До начала все тех же 80-х любили, считали левым и надеждой, и даже прощали ему его папу. Потом любить перестали. Поворот в отношении к Михалкову наметился после "Утомленных солнцем". Публика вернулась в залы: на фильм было не попасть. Широкие массы интеллигенции, разочарованные фактическим исчезновением Михалкова из киножизни (и "Ургу", и "Очи черные" мало кто видел, а те, кто видел, поругивали), смогли убедиться, что Никита, конечно, это класс! Что таких, как он, у нас больше нет. Примерно в то же время журнал "Искусство кино" опубликовал результаты опроса кинематографистов, имевшего целью выяснить, кого из коллег они уважают сильнее всего. Первое место занял Михалков.

Результат удивил. Возможно, к тому времени - к середине 90-х - наше киносообщество окончательно озверело от безделья и ощущения своей ненужности, все невзлюбили всех, особенно невзлюбили лидеров киноперестройки, а Михалков вот уже лет десять жил своей далекой жизнью, словно бы он не наш, а некий общеевропейский режиссер.  Его определили в "авторитеты", поскольку такой выбор был наименее болезнен для самолюбия опрашиваемых. Но на самом-то деле отношение к нему почти не изменилось. Каждый второй режиссер при имени Михалкова морщит нос. Никита - он барин. Никита - он циник. Никита окончательно уверился в мысли, что он гений всех времен и народов. Умеет использовать положение и знакомства на триста двадцать процентов.

Собственно говоря, если не любить Михалкова, то в том, что он делает или утверждает, и даже в самих по себе модуляциях его голоса легко найти массу поводов для того, чтобы не полюбить его еще сильнее.

Отношение к Михалкову заведомо предвзятое. Во-первых, как ни крути, а все-таки раздражает папа. А кроме папы есть еще и старший брат. "Три Михалковых по тебе ползут". Особая атмосфера в доме. Совсем иные возможности для старта и разгона. Больший доступ к книгам и кино (даже запретным). Ни хрена себе, уже в 1974-м он начнет своего "Своего среди чужих" осознанной цитатой из фильма "Буч Кессиди и Санденс Кид"! Критик Юрий Ханютин написал то время, что Михалков вошел в режиссуру как светский щеголь на вернисаж.

Во-вторых, большего эгоиста не найти. Всегда сам по себе. Ему словно бы наплевать на корпоративные интересы, Союз кинематографистов, рецензентов, недоброжелателей etc. Стоит заметить, что, как ни суди-ряди Михалкова (а мы в своих заметках стремимся соблюсти нейтралитет), он и впрямь не раз вел себя как человек индивидуальный. На прямой вопрос в телеинтервью сказать, что Руцкой - друг, когда Руцкой сидит в тюрьме, со времени боев у Белого дома прошел месяц и непонятно, что чем обернется, это - поступок. Нелюбовь к Михалкову, вдруг возникшая в кинокругах весной 1986-го, тоже была спровоцирована им самим - выступлением на знаменитом перестроечном съезде Союза кинематографистов, когда Михалков защитил Бондарчука.

По чьему-то (ставшему популярным) определению, Михалков взошел на трибуну лидером и потенциальным вождем киноперестройки, а сошел - добровольным аутсайдером. Его сразу записали в бывшие, в ненавистную номенклатуру.

При голосовании в новое правление Союза зарубили всех киногенералов (Ростоцкого, Наумова, Юренева и др.), а вместе с ними и "вчерашнего левого" Никиту. Годом позже в Канне михалковским "Очам черным" пророчили победу, но помешали тогдашний глава жюри Ив Монтан, заинтересованный в первенстве французов, и другой член жюри... лидер нашего революционного киносоюза, который не мог потерпеть, чтобы фильму Михалкова проиграло "Покаяние".

В-третьих, и впрямь барин. В прошлом году глава кинофестиваля в Монреале Серж Лозик, хорошо осведомленный и о характере Михалкова, и о нашей внутренней киноиерархии, встретил Никиту Сергеевича громким воплем: "Русский царь пришел!" Вероятно, в этом была доля сарказма, но Михалков воспринял приветствие доброжелательно, а другие наши режиссеры, которые были свидетелями сцены, спали с лица.

В-четвертых, наглая успешность Михалкова (успешность раздражает всегда, но тут надо добавить, что, по российским меркам, всякая успешная карьера в искусстве - неприлична. Если человек искусства сделал карьеру, значит, это не искусство, а профанация. Художник должен жить в нищете и умереть от душевных страданий. Этот стереотип сохраняется даже сейчас, когда всякий типичный российский кинорежиссер, которому посчастливилось урвать у государства сумму на съемки, начинает работу над фильмом с евроремонта собственной квартиры и постройки дачи).

В-пятых, расчетливость Михалкова. Левый-левый, а между тем ни один из его фильмов не порезан и на полке не лежал (проблемы возникли лишь с "Родней"). Сейчас он вроде бы в оппозиции, постоянно объясняет, что России нельзя прививать западные стандарты, но в то же время обитает где-то рядом с верхами. То он с Руцким, то уже с "Нашим домом - Газпромом". Ходят легенды о суммах, которые российский телеканал (после пакта Михалков - Черномырдин) получил от правительства для покупки прав на телепоказ "Утомленных солнцем" и других фильмов Никиты Сергеевича: за голливудские боевики РТР платило раз в сорок меньше.

А как ловко он прочувствовал изменившуюся финансовую ситуацию середины 80-х! Простаки, делавшие киноперестройку, искренне полагали, что надо до основания разрушить старую систему, скинуть киногенералов и чиновников, и с неба посыпется золото. Ничего подобного!

Умные европейские режиссеры давно знали, что добывание деньги на фильм - не меньшее искусство, чем сам процесс съемок и монтажа. Сценарии надо писать с таким расчетом, чтобы кинофонды сразу нескольких евростран осознали необходимость вложить в проект свои деньги. Первыми, кого охмурил Михалков, стали итальянцы: события "Очей черных" (воспринятых у нас как клюква и конъюнктура) разворачивалось то в Италии, то в России, соответственно, итальянцы уклониться не могли. "Сибирский цирюльник", действие которого (по сценарию, во всяком случае) происходило в России и в Америке, а на главную женскую роль изначально планировалась голливудская звезда, явно целил в американские банки и кинотеатры. Итог: американских денег в проекте, кажется, нет, зато есть французские, итальянские и чешские (пятую часть средств отстегнула студия "Баррандов").

Пока другие занимались революционными кинобитвами и (в том числе) сражались с Михалковым, он учился работать в новых финансово-политических условиях.

В итоге все революционеры куда-то канули, а он один снимает и даже демонстрирует способность к саморазвитию (возможно, "Утомленные солнцем" - его наиболее качественный фильм).

Наконец, еще одним раздражающим фактором стало то, что Михалков - умелый, голливудского класса, профи. В XIX веке все деятели русской культуры были хорошими профессионалами, крепкими ремесленниками, писатели (нынешние классики) печатали заметки в газетах, но нынешнее русское арт-сознание профессионализма не прощает.

Тут мы выходим на самую любопытную "тему Михалкова", которая позволяет кое-что понять в современной российской культурной ситуации. Время постепенно перейти к тем, кто любит Михалкова. К вопросу, почему именно они его любят.

 

Режиссер

Пересматривая - сегодня, другими глазами - давние фильмы Михалкова, с некоторым изумлением обнаруживаешь, что они нисколечко не стыдные. И "Свой среди чужих", и "Раба любви" - отнюдь не про то, что белые были плохими, а красные хорошими. Это вольные жанровые игры в вымышленном времени и пространстве с минимумом идеологических уступок паршивому режиму, дабы он обманулся, заткнулся и не мешал делать то, что хочется. "Свой" - фильм о дружбе, свободе принятия самостоятельных мужских решений (вероятно, в 70-е годы особенно желанной), наконец, о евразийской степи (которая впоследствии будет концептуально переходить у Михалкова из картины в картину). Про "Рабу любви" любой сознательный киночиновник 70-х должен был бы сходу сказать, что "это не наше кино", потому что над всеми классовыми чувствами там возвышаются представления о совести, добре, чести, подлости, предательстве, трусости. Белые, небелые, рабочие - это так, сбоку.

Михалков и позднее почти не снимал "про современность", предпочитая прятаться в старых временах, поскольку там удобнее и вольнее.

Взаимодействовал с литературными и кинокультурными традициями, получал от этого удовольствие. Кстати, как ни странно, именно Михалков (в массовом восприятии "традиционалист") - первый отечественный режиссер, чьи устремления определили термином "постмодернизм".

Еще большая теперешняя неожиданность - нормальность "Очей черных". Смешное, детально проработанное и совсем не "экспортное" кино, а что много салтыков-щедринщины, так на то воля автора. Гораздо более продажным оказался "Автостоп". Михалков снимал его "на обочине" рекламного заказа - одновременно с рекламным фильмом про то, какая хорошая машина "Фиат". Ну вот не Михалкову с его евразийством было делать кино о цивилизованном европейце, который прибыл в страну папуасов (Россию) и постепенно открывает, что в дикости и простоте аборигенов таятся чувства добрые и душа святая. (Впрочем, "Автостоп" пересмотреть не удалось - может, и он выглядит теперь иначе.)

Разговоры о стыдности-нестыдности пошли и после "Утомленных солнцем". Михалкова обзывали "талантливым негодяем" - талантливым, поскольку здорово снято, а негодяем, поскольку красные и белые у него одним миром мазаны, а красные даже лучше (михалковский комдив Котов показан человеком заблуждающимся, да искренним).

Некоторые даже считали, что "Утомленные" (на уровне идеологии) - это "оправдание папы". Но ввязываться в споры об "Утомленных" - дело гиблое. На самом деле у Михалкова, судя и по "Утомленным", и по его интервью, гораздо более сложная концепция русской истории, да и вообще: если коротко определять суть Михалкова - он слишком разный. В его фильмах, поступках и фразах найдешь подтверждение всему, чему захочешь. Захочешь (еще раз повторим) убедиться в том, что он... (см. эпиграф) - убедишься. Захочешь поверить в обратное - поверишь.

Главное, к чему мы сейчас ведем, - его фильмы столь же разны и столь же неопределимы двумя-тремя словами, как и он сам. Строго говоря, у Михалкова нет ни одного безусловно выдающегося фильма. Четыре из них - сильнее (и ровнее) прочих: "Механическое пианино", "Пять вечеров", "Обломов" и "Утомленные солнцем". Во всех других случаются вкусовые, смысловые, ритмические провалы.

Еще более точное представление о Михалкове дают его дневники и записные книжки, опубликованные в упомянутом сборнике "Никита". Редкое соединение перлов - и банальностей, талантливого - и ординарного, искреннего - и показушного.

Лучше всего - анекдоты из жизни и зарисовки для будущих картин. "Мастер пришел чинить телевизор. Починил. Хозяин предложил выпить. Выпили. Не хватило. Сбегали, купили еще, снова выпили. Хозяин говорит: "А давай выкинем этот гребаный ящик к чертовой матери!" Подняли  и выкинули  с балкона". Или: "Едет машина. Из окошка высовывается вальяжная рука. Камера долго следует за ней. Машину нагоняет мотоциклист с шашкой на боку. Медленно вытягивает шашку, привстает над седлом. Водитель медленно убирает руку, прикуривает..." Или: "Убийство  в бане. Человек с намыленной головой и зажмуренными глазами. Появляются люди в пальто. Шум душа". Рядом с этим - масса позерского, рассчитанного на то, что дневник будут читать, а то и плоского: "Мы говорим "Раньше все было по-другому" потому, что раньше другими были мы..." (!) "Усталость и томительное желание чего-то давно и безвозвратно исчезнувшего - детства, простоты, нищеты..." (!!) "Режиму (это начало 80-х. - "Итоги") не нужны Обломовы, ему нужны Павлики Морозовы и Павки Корчагины". (!!!)

 

Штольц

Пересмотрев сейчас его фильмы и перечитав его записи, любой интеллигент поймет, что гениальность Михалкова - миф. Да, он безусловно одаренный, масштабный и разносторонний, но не самый талантливый человек. Почему тогда этот миф столь сильно укоренен? Если учесть, что литература стала играть сейчас обочинную роль, и даже Солженицын ушел в подполье, то Михалков - в глазах образованных масс - оказывается сегодня лидером национальной художественной и интеллектуальной элиты. Чем он взял публику, вопреки неприязни кинобратвы и огрехам, заметным в его фильмах знатокам?

Мыслями о России? У Михалкова через все фильмы, начиная с "Механического пианино", проходит мысль о России, ее истории, необщих аршинах, дураках и дорогах, о том, что русский человек никогда не будет жить и работать, как француз уже потому, что у него есть потребность посидеть и потрендеть etc - да только кто у нас когда, даже среди интеллигентов, смотря фильм, продумывал режиссерскую концепцию, тем более, пытался охватить мыслью творчество какого-нибудь режиссера (или писателя) в целом? Михалкову, к тому же, всегда хватало ума и такта, чтобы не лезть своим художественном кино в прямую публицистику - все мысли о России всегда идут по касательной.

Фокус проще: смотря фильмы Михалкова, наша образованная публика зажигалась уверенностью, что вот именно сейчас смотрит подлинное кино.

Внимает истинному киноискусству. Публика полюбила фильмы Михалкова за просчитанность, сделанность, за профессионализм. Смешно, что Михалков, обидевшись на Канн (главный приз, напомним, отдали не ему, а Квентину Тарантино), пытался доказать, что в Канне отвергли европейское киноискусство и предпочли ему презренный Голливуд. Между тем, все наоборот: "Утомленные солнцем" можно назвать фильмом полноценно голливудским, а фильм Тарантино - революционным и европейским. В "Утомленных солнцем" все запутанное распутано, затуманенное - прояснено, дабы понял и дурак. Тарантино, напротив, ориентировался на публику подготовленную, на своих, на синефилов, хорошо знающих тенденции, штампы, примочки мирового кино.

Михалков оказался первым (и единственным) отечественным режиссером последних десятилетий, который, обладая талантом, концепциями и стремясь творить киноискусство, в то же время постоянно держал в голове закон больших чисел. Когда в упомянутой книге "Никита" собеседник упрекает Михалкова в небрежностях и натяжках, которые легко обнаружить в его картинах, Михалков спокойно отвечает, что "столь критическое вглядывание характерно для малой части зрителей". На эту малую часть вглядчивых зрителей ему наплевать, потому что при помощи небрежностей и натяжек он достигает эффектов, которые воздействуют на менее подготовленную - основную - часть аудитории.

Ну вот, казалось бы, русский человек: и на бесшабашные поступки способен, и выпить (по рассказам) не дурак, и Обломова любит, и Штольца (как неустанно повторяет) считает чуждым родной стране, но его кинематограф - кино не от Обломова, а от Штольца.

Обломов бы, впрочем, кина и не снял. Штольцевско-голливудские дотошность и гигантизм Михалкова прямо-таки поразительны. Например, прежде чем снимать "Цирюльника", он отправил Олега Меньшикова, Алексея Петренко, Владимира Ильина, а с ними еще двадцать более молодых актеров в специальное военное училище в Костроме, дабы они прошли специальный курс обучения по программе юнкерского училища 1885 года и потом, оказавшись в кадре, не придуривались, а имели выправку и знали, как вальс танцевать.

Наша образованная публика жила в отрыве от западной (да и запретной-родной) философии и культуры, от всевозможных "измов" - ей и требовался качественный Голливуд, которого она, кстати, была лишена тоже.

Михалков сумел приспособить Голливуд к российской почве - результат оказался настолько впечатляющим, что даже иностранцы приняли его за высокое искусство.

В конечном счете это анекдотично. Оказывается, что нашему так называемому серьезному киноискусству до такой степени не хватает элементарного профессионализма, что достаточно быть классным, умеющим вкалывать, безусловно (но не беспредельно) талантливым профи, который ставит перед собой не частные и тем более не маргинальные, а глобальные задачи, чтобы в стране талантливых и неудачливых мессий претендовать на роль национального гения и властителя дум №1.

Формула новой культурной ситуации: профессионализм сам по себе - уже и есть культура и духовность (в традиционном интеллигентском атеистическом понимании).

Наряду с Ельциным, водкой, Солженицыным, икрой, Ростроповичем, морозами, большой-пребольшой Сибирью, диким народом, медведями и мафией в России есть еще и Михалков. И это очень хорошо, потому что в противном случае список заканчивался бы на мафии.

 

Источник: "Итоги", №32, 1997,