24.10.2006 | Архив "Итогов" / Театр

Все в жизни правильно

Сергей Женовач поставил в Театре на Малой Бронной "Пять вечеров" Александра Володина

Послесловие для Стенгазеты 10 лет назад Сергей Женовач руководил театром на Малой Бронной, где собрал свою замечательную актерскую команду. С тех пор все поменялось: Женовача директор выдавил из театра, вслед за режиссером оттуда ушли и его лучшие актеры. Сейчас Сергей руководит новым театром, состоящим из его учеников, а в театре на Бронной жизнь с тех пор так и не наладилась. Не знаю, можно ли сегодня, как десять лет назад, сказать, что все в жизни правильно

С чего вдруг Сергей Женовач, всегда склонный к классике, поставил "Пять вечеров", не знаю, но теперь кажется, что именно этого спектакля мы ждали.

Театр взял самый первый, "самый наивный", как сказал режиссер, вариант володинской пьесы - тот самый, который некоторые помнят по легендарной постановке 1959 года в БДТ, с Ефимом Копеляном и Зинаидой Шарко. Те, кто знает пьесу только по фильму Никиты Михалкова, услышат много нового. Но дело, конечно, не в этом. Женовач рассказал совершенно новую историю. Вернее, историю про другое.

Дело происходит в Ленинграде, об этом помнится все время - где-то наверху маячит вздыбленный конь Аничкова моста. Женовачу в Москве он нужен как знак Питера, северной строгой замкнутости - иных лиц, иных взаимоотношений.

В остальном декорации Александра Боровского состоят только из дверей: они ездят вправо-влево, то выстраиваясь длинной анфиладой старой питерской квартиры, то коммунальным коридором, то чередой телефонных кабинок на телеграфе. Но быта в этом спектакле практически нет, хотя есть и простецкая кепка Ильина, и шляпа-пирожок главного инженера, и особый шик, с которым носит мешковатые штаны и заматывает шею шарфом Славка, и, конечно, ослепительные, с осиной талией и шуршащими юбками платья красавицы Кати (художник по костюмам Оксана Ярмольник). Но не в этом дело. Нет того, что составляло главное содержание фильма Михалкова - ностальгического флера. Нет и живой памяти о времени, которая еще была в крови у актеров и зала товстоноговского спектакля. (Рассказывают: по тому, как Зинаида Шарко смотрела на пиджак, повешенный на спинку стула, можно было прочесть историю целого поколения женщин, в послевоенных домах которых не было мужчин.)

Женовач ставит не историю времени и не историю любви. Он рассказывает о возвращении. О том, как человек вернулся туда, где ему надлежало быть, к женщине, для которой он был предназначен.

Хороши они оба или плохи, умны ли, красивы ли - не имеет никакого значения. Не существенно даже, будет ли теперь счастлива их жизнь, поскольку отдельно друг от друга все эти 17 лет никакой жизни у них вообще не было - о ней и вспомнить-то нечего, кроме "общественной работы".

Велик соблазн все время сравнивать спектакль с фильмом. Гурченко, с ее необычной красотой, страдальческим надломом, замкнутостью, недоверчивостью и горечью не была обыкновенной, простой женщиной. Надежда Маркина в спектакле Женовача играет бывшую фабричную девчонку из деревенских - открытую, искреннюю, безоглядную. Обстоятельную, основательную - на таких все держится. Ее суровость к Ильину не от страха, а просто от целомудрия. Не ханжество, а строгость деревенских правил. Она поверила Ильину сразу, ни минуты не сомневалась, не осторожничала, не держала запасных вариантов. А когда вдруг поняла, что он снова ушел - по-бабьи, по-деревенски заголосила, завыла отчаянно, уткнувшись лицом в скомканную скатерть.

Это действительно история про заводского мастера и шофера. Как мы себе представляли володинского героя? Любшин с его загадочной притягательностью, таинственностью под стать гурченковской, с мягкой лирикой. Копелян: настоящий мужчина - сильный, устойчивый. Мечта женщин о надежном мужике-хозяине. Сказал - сделал. Принял решение, взял на себя ответственность. Сергея Качанова, который играет Ильина на Малой Бронной таким и представить-то себе невозможно. Он всегда выходил в ролях странных, чудных, с сумасшедшими глазами "натуральных философов" - короля Лира, Рогожина, Войницкого в "Лешем". В нем все непрямо, алогично, непредсказуемо. И Качанов играет Ильина без открытой лирики, на сцене мечтатель, человек, живущий воспоминаниями. Он помнит давний звук каблучков Тамары и хранит горы ее писем. Он все время как будто внутри себя, от оклика словно просыпается. Даже сейчас - держит ее за руку, смотрит на нее, а слов будто не слышит, вздрагивает: "Что?"

Наедине с ней, мечтает о ней. В привычном смысле Качанова - Ильина, наверное, не будут считать настоящим мужчиной. Прочности в нем нет, хотя верить ему можно. Прочность есть в Тамаре.

Но настоящий мужчина в этом доме все-таки есть. Маленький, смешной. (Славу играет Геннадий Назаров - лучшее приобретение Театра на Малой Бронной за последнее время.) Пытается изобразить крутого мужика - солидно ходит вперевалку, будто прибавляя себе веса, покровительственно пытается приобнять высокую кокетку Катю (Мария Глазкова), бывает строг, пижонит, ведет себя по-хозяйски - руки-в-боки. И тут же по-мальчишески радуется чему-то, прыгает или вдруг обижается, по-детски дуется, в другой раз скачет под заводной рок-н-ролл, нацепив немыслимый галстук и темные очки. Именно он в непонятный для него, но трудный момент чувствует на себе мужскую ответственность за дом, за семью, за двух женщин рядом с ним.

Это очень простой спектакль. Негромкий, без эффектов. И очень добрый - со сцены в зал ощутимо идет теплая волна. Здесь всегдашняя ясность и простота Женовача оборачиваются душевной мудростью, терпеливой верой в правильность течения жизни.

Источник: "Итоги", №19, 13.05.1997,