— Плотва — не понятие, просто рыба.
А рыба — понятие! Понял?
— Понял. Вобла — не рыба, просто понятие.
А с пивом — фундаментальное.
Когда однажды я сказал: “Извините, я, кажется, не туда попал”, женский голос мне ответил: “Ах, какой вы неловкий!”. Эта, возможно, стандартная телефонная шутка подвигнула меня на размышления о неловкости.
Неловкость бывает физическая и моральная. Часто обе эти неловкости совмещаются: человек, совершивший неуклюжий поступок, испытывает перед собой и окружающими чувство неловкости. Собирательный образ неловкого человека — это нескладный чудак, попавший впросак с местом и временем своей жизнедеятельности. (Заметьте, что все злодеи — ловкачи, а среди неловких преобладают люди душевные: Пьер Безухов, князь Мышкин, Обломов и т.п.)
Притчей во языцех стали: неловкость слона в посудной лавке, гоголевского Собакевича (на ноги наступает) и плохого танцора, которому всегда яйца мешают. Неловкость естественна для нетрезвого человека, бега в мешках и первого поцелуя. Особая неловкость связана с профессиональными занятиями. Такова походка моряка и штангиста, и таков почерк врачей — корявый и трудно читаемый. Кто не имеет права на неловкость? Саперы, фокусники и вратари (здесь “неловкий” — в смысле “не могущий ловить” — мяч). Для всего остального человечества неловкость простительна, поскольку от случайности никто не застрахован.
Не забуду, как однажды в Кракове я при расставании с дамой поцеловал ей руку, что в Польше принято делать на каждом шагу. К сожалению, дама оказалась феминисткой, воспринимающей такие поцелуи как оскорбление. Она резко выдернула руку и тем самым раскровянила мне губу своим кольцом, сделанным в виде змейки. Эта неловкость напомнила мне другую, из моего далекого детства.
В то время мой дедушка Арсений любил слушать сладко-мучительную для него военную музыку. При этом он, закрыв лицо ладонями, рыдал. Однажды я, желая успокоить дедушку, поцеловал его в лысину. Но в этот момент дедушка разогнулся и — опять-таки — разбил мне губу своей макушкой.
В этих случаях я был лицом страдательным. Хуже, когда из-за моей неловкости страдали окружающие. Как-то повстречался я со старой своей знакомой, но бестактным образом не смог вспомнить, кто она такая.
— Неужели я так изменилась? — спросила она печально.
Я поспешил ее успокоить тем, что она-то — в порядке, а это я — очки дома забыл, а мне без них — ну никак! — дескать, “мартышка к старости слаба глазами стала”. Так я пошутил, желая разрядить обстановку. Но главная неловкость заключалась в том, что моя знакомая стояла в очках, звали ее, оказывается, Мартой, а дразнили — мартышкой.
Другая неловкая история связана с моей тогда шестилетней дочкой.
Как-то при гостях я сделал ей замечание, что она уж слишком буйно развеселилась. В ответ дочь демонстративно показала мне средний палец. “Что это такое?!” — воскликнул я. Дочь мне объяснила: “Это же фак ю, папочка!”.
(Наверное, жест и слова взяты были ею из боевиков TV.) Все гости дико хохотали: “Дочь раскрывает отцу глаза на мир!”. Я тоже смеялся, но, признаюсь, испытывая легкое чувство неловкости.
Тяжелое чувство неловкости я испытывал всякий раз, когда отволакивал нашу стиральную машину из коридора в ванную и обратно. Этот неподъемный (не за что ухватиться) механизм во время работы доходил до состояния бешеной трясучки. Поэтому кто-то обязательно должен был на нем сидеть. Механизм пенился и взбрыкивал.
Еще неловкость: однажды, когда я служил в армии, мне приказали погрузить ящик с радиоактивным элементом. На нем было написано: “Держать на расст. 1,5 м”. На каких руках такое нести? С заданием я все-таки справился, но — как? — сейчас не помню, давно это было — в 68-м году. И — ничего! Жив до сих пор! Вот только, может, память (см. эпизод с мартышкой)...
Из исторических неловкостей отмечу развязавшийся шнурок ботинка космонавта Гагарина. Кинохроника донесла нам, как этот шнурок болтался под ногами космонавта при его триумфальном подходе по ковровой дорожке к Хрущеву. Я — один из тех, чьи шнурки, подобно гагаринским, способны так же предательски развязываться в самый неподходящий момент. Ну не могут они у нас связываться в какие надо узлы! Уверен, что Юрий Алексеевич так же, как и я, страшно мучился, пытаясь складывать свои рубашки таким образом, чтобы они не мялись, или страдал, упаковывая что-либо в оберточную бумагу. Ну неловкие мы в этом смысле! Родственную неловкость я наблюдал и у Буратино, когда Мальвина отчитывала его за не вымытые к обеду руки и пролитые чернила.
А вот примеры взаимной неловкости. Первый: Чичиков и Манилов никак не могут пройти в дверь, потому что каждый уступает другому дорогу. Второй: главы государств, торжественно обмениваясь подписанными документами, путают руки — какой вручать, а какую — пожимать. Третий: я, ученик седьмого класса, вбегаю в учительскую за мелом, а там училка, задрав юбку, поправляет чулок. Неловко обеим сторонам.
А о коллективной неловкости однажды очень точно сказал В.С. Черномырдин: “Хотели как лучше, а получилось как всегда!”. Почему? Потому что как лучше — хочется всегда! Наверное, тем и объясняется наша фатальная неловкость, что возникает она на пути к недостижимому совершенству. Всегда недостижимому!
Неловкость могла быть и божественной, когда “…ветреная Геба, кормя Зевесова орла, громокипящий кубок с неба, смеясь, на землю пролила”. Могла быть и роковой. Надо ли уточнять — чем обернулась, казалось бы, пустячная неуклюжесть Ивана Ильича в рассказе Льва Толстого “Смерть Ивана Ильича”? А булгаковская Аннушка со своим случайно пролитым постным маслом?! А Владимир Ленский, ошибочно бьющий свою фигуру (“И Ленский пешкою ладью берет в рассеянье свою”)? Мы-то ведь знаем, как он скоро закончит свою жизнь. А Деметра, “в рассеянье” съевшая плечо Пелопа, сына Тантала? Все это — по разным причинам — оплошности и неловкости, но — нешуточные!
Мой сосед, например, как-то, моясь в ванной под душем, увидел шального таракана. Пытаясь прибить его сильной струей, неловкий сосед случайно обдал водой электрическую лампочку, которая тут же и лопнула. Впотьмах сосед серьезно порезался об осколки. Вызывали “неотложку”.
А у Эдгара По герой из-за досадной оплошности вместе с трупом жены замуровал в подвале и своего живого кота. Позже кот выдал тайну героя своим отчаянным воем из подвала. Этот же, но слегка видоизмененный сюжет я до сих пор прослеживаю в некоторых детективных фильмах, где спрятавшегося героя выдает с головой звонок его мобильника. Здесь неловкость понимается как недоразумение, то есть — отсутствие должного разумения, предусмотрительности.
Иной раз неловкость способна вызвать доселе неведомые ощущения. Однажды я по невнимательности попытался накрыть крышечкой от сахарницы стоящую рядом десятилитровую кастрюлю. На какой-то миг я почувствовал, что проваливаюсь в пропасть! Можете проверить. Но — только так, чтоб все произошло случайно!
Конечно, при совершении неловкого поступка человек пусть немного, но неадекватен. То есть — не соответствует конкретной действительности. Например, влюбленная повариха неловко пересаливает суп, потому что она мысленно — с любимым в шалаше, а не на кухне с кастрюлями.
Такая неадекватность связана с личностной аномалией. Она наблюдается и у Дон Кихота, надевшего вместо шлема медный таз цирюльника, и у человека рассеянного “с улицы Бассейной”, надевшего вместо шляпы сковороду. Иная природа неадекватности у Гулливера. Сам он — в норме. А вокруг него — то великаны, то лилипуты. А им-то каково — с ним? Так же неловко. Как видите, неадекватным и неловким по разным причинам может оказаться и испанец, и россиянин, и англичанин, и великан, и лилипут. Мы добавим: и мышка (бежала, хвостиком махнула — яичко разбилось, а мышке этого не надо).
Остерегайтесь произносить неловкие соболезнования, комплименты и поздравления. Вот их примеры: “Ирина! У вас улыбка, как у Леонардо да Винчи!” (бородатого и хмурого старика); на поминках: “Пользуясь случаем, скажу несколько теплых…” (нашел случай и пользуется) — и на свадьбе: “Желаю вам жить, как петелька с пуговкой!” (петля — настораживает).
Конечно, ловкость — лучше, чем неловкость. И все же многие любимые нами с детства доблести и геройства оказались бы невозможными без неловкости, например, путаника Паганеля или троекратной в один день неловкости бесстрашного д’Артаньяна (вспомним: перевязь Портоса, носовой платок Арамиса и раненую руку Атоса).
Может возникнуть вопрос: “А не слишком ли много разговоров вокруг какой-то неловкости?”. Отнюдь нет! Неловкость — понятие фундаментальное для всей нашей цивилизации. Ибо первое чувство, которое испытал исторический человек после грехопадения, было чувством неловкости. Эту неловкость он до сих пор по-разному переживает на всех орбитах своего бытия. О чем я, также испытывая чувство неловкости, добросовестно и доложил.
Источник: "Знамя", №6, 2006,
