06.06.2006 | Архив "Итогов" / История

«Кощей православия»

Почвенники возвращают в строй ветерана пера

Один разве глупец может иметь обо всем ясные мысли и представления.

                                                   Константин Победоносцев

 

Есть в российской истории персонажи не то чтобы неизвестные или забытые, а, пожалуй, подвергнутые во фрейдистском смысле "вытеснению". Всяк помнит, что "Победоносцев над Россией простер совиные крыла". Однако не каждый толком объяснит, кто он, собственно, таков и от чего тщился заслонить отечество.

В этом смысле издательство Русского Христианского гуманитарного института решилось совершить весьма полезную терапевтическую акцию, посвятив ему один из выпусков своей серии "Русский путь". Составителям пришлось даже отступить от установившегося серийного канона, обычно включающего в себя только воспоминания и отзывы о главном герое, и отвести добрую половину увесистого тома собственным сочинениям Победоносцева. Спасибо.

Константин Петрович Победоносцев (1827-1907), сын профессора филологии Московского университета из поповичей, окончил Училище правоведения и служил в московских департаментах Сената, занимаясь на досуге научной работой. В 1860 году он получил кафедру гражданского права в Московском университете. С этой поры начинается его крутой взлет. Ясные и практичные лекции Победоносцева произвели столь сильное впечатление на университетского попечителя Сергея Григорьевича Строганова, что тот рекомендовал его для преподавания законоведения наследнику престола. Так Победоносцев сделался ментором двух последних императоров Александра III и Николая II -  пожизненным наставником и главным идеологом режима в последние годы его самодержавного бытия. В 1868-м Победоносцев - сенатор, в 1872-м - член Государственного совета. В 1880 он занимает пост обер-прокурора Синода -  светского главы Православной церкви. 19 октября 1905 года Победоносцев уходит в отставку, протестуя против знаменитого манифеста 17 октября, даровавшего России конституцию.

Такова стандартная словарная "объективка". При чтении книги обнаруживается, что Победоносцевых, собственно, двое. И только стилистическое сходство показывает, что либеральный памфлет "Граф Панин. Министр юстиции", напечатанный Герценым в "Голосах из России" (1859), и "реакционно-охранительный" "Московский сборник" (1896) - произведения, вышедшие из-под одного пера. Тем книга и актуальна для современного отечественного читателя, вместе со страной проделывающего эволюцию от "тоталитаризма" к "либеральной демократии". Не может не настораживать, что сильный критический рассудок Константина Петровича, которого не отрицали и его противники, заставлял его двигаться ровно в противоположном направлении - от почитания либеральных политических идеалов к защите православной монархии.

Острие атаки "позднего" Победоносцева направлено на "главную ложь нашего времени" - идеал представительной демократии. Именно идеал - его теоретические основания, а не исторические модификации, недостатки которых можно было бы списать на людские "амбиции". Взгляд Победоносцева прост и трагичен: "дефект" идеала в самом его фундаменте - в "ложном представлении о совершенстве человеческой природы".

Народное множество не способно действовать разумно и ответственно, как предполагается идеалом, а демократические институты превращаются в инструменты манипулирования массой, "способной только принимать - по увлечению - мнение известного предводителя партии... или безразличное мнение того или другого влиятельного органа печати". Процедура важнейших законодательных решений вырождается в игру партий, приводящую "неотвратимо к анархии, от которой общество спасается одною лишь диктатурой".

Для многонациональных обществ, по мысли Победоносцева, демократия вообще смертельна. Она провоцирует конфликты и ведет к распаду государства. "Каждое племя из своей местности высылает представителей - не государственной и народной идеи, но представителей племенных инстинктов". В конце концов "каждое племя" желает иметь "свое самостоятельное управление, со своею, нередко мнимою, культурой".

Положительная программа Победоносцева откровенно консервативна. Он выступает апологетом "натуральной, земляной силы инерции", которой, "как судно балластом, держится человечество на путях своей истории". Сила эта коренится в "народном духе" - спасительной "простоте" немудреной народной веры. В плане практической церковной политики это означало замораживание церковной жизни, блокирование всех попыток отдельных священников и мирян оживить православие, приблизить его к духовным запросам современников. За что и получил обер-прокурор прозвище "Кощея православия".

Победоносцев - реакционер. Его писания - защитная реакция живого еще традиционного деревенского "русского мира" на агрессивное вторжение городского либерального индустриального, в общем "западного", порядка. Апелляция к моральному чувству и пренебрежение рациональной аргументацией роднят победоносцевские "плачи" об оскудении народного духа с "деревенской прозой" позднесоветского времени, несмотря на казалось бы значительное различие в статусе и политических позициях писателей.

Разум, завороженный идеей "прогресса", легко опрокидывает простые доводы Победоносцева. Понятно, что современники "серебряного века" высокомерно третировали синодальную "Кассандру", твердившую о погибели России, - страна шла на подъем, к "светлому будущему". Но нам-то, знающим уже, какого перца задает "народный дух" "либеральным реформаторам", следовало бы отнестись к предостережениям такого рода более вдумчиво.

Не тут-то было! Наиболее квалифицированные гуманитарии продолжают чураться "почвенников". Вот и новый том "Победоносцев: Pro et contra" "оставляет желать". Начать с того, что текст "Московского сборника" приводится почему-то по изданию 1896 года, а не последнему (1901), в которое автором были внесены существенные исправления и дополнения.

Отбор текстов, которыми "обложен" Победоносцев, и редакторское предисловие грешат провинциальностью - неискоренимым, родовым свойством "наших патриотов". Знакомство составителей с литературой остановилось в 1937 году. Не удивительно, что автору предисловия то и дело приходится напускать туману и строить "гипотезы" и прямые "догадки", злоупотребляя отточиями, претендующими на многозначительность. Между тем, если бы составитель просмотрел хотя бы только книгу о Победоносцеве Роберта Байрнса (тоже не новинка, вышла в 1968 году), написанную в жанре классической "научной биографии", жеманных отточий в книге сильно поубавилось бы к пользе читателя и вящей славе издателей.

Однако это мелочи, лишь незначительно омрачающие важное культурное событие: глубоко провокационный победоносцевский текст доступен теперь широкой публике. Над ним хорошо думается всем, не утратившим этой привычки, а не одним только "патриотам" и "либералам".

Источник: "Итоги", №3, 21.01.1997,