03.05.2006 | Интервью / Театр

Театр бесполезен, как стихи

Алвис Херманис: За рубежом мы в каком-то смысле представляем русскую культуру

Перед началом московских гастролей Алвис Херманис встретился с московскими журналистами и рассказал о своей работе над привезенными спектаклями "Долгая жизнь" и "Лед"

- Расскажите про спектакль «Долгая жизнь», там совсем нет слов?

- Да. В Риге нам даже не хотели платить авторские, говорили: «покажите текст». И только после того, как спектакль пригласили на биеннале современной драматургии, сказали: «Ну, хорошо. Но 11% со сборов платить все равно не будем. Заплатим 6%». Вообще «Долгая жизнь» неожиданно в эти годы превратился в экспортный продукт.  Он стал европейским хитом - побывал больше чем в 20 странах. Это происходит потому, что  старость начинают понимать в Европе, как огромную проблему, ясно, что лет через двадцать большая часть населения будет стариками, и их некому будет кормить. Но, в то же время, на Западе прежде всего обращают внимание на социальную сторону нашего спектакля, говорят о бедности. Но, я думаю,  если сделать спектакль про долгую жизнь американских миллионеров, эффект будет тоже трагикомический.

- А как спектакль сочинялся?

- Мы репетировали  больше года, актеры ходили в дом престарелых, сделали сотни актерских этюдов. В Риге,  когда умирали одинокие старики, нам позволили забирать из квартир их старые вещи, это тоже помогало. Начинали с импровизации, а теперь спектакль работает, как компьютер. Для меня особенно важно, что играют молодые актеры безо всякого грима. Исторически важно сделать этот трюк с перевоплощением – теперь это мало, кто умеет.

- Ваши актеры рассказывают, что вы хотели, чтобы этот спектакль играли много лет и они бы с ним состарились

- Это невозможно, он очень физически трудный. Приходится ходить постоянно скрючившись и так далее. Им все время делают массажи. Нам даже одна фирма пластической хирургии предложила быть спонсором. «Долгая жизнь», как и каждый мой спектакль - это возможность раздвинуть границы актерской технологии. Теперь мы делаем спектакль, который называется «Латышские истории»: нашли реальных людей – 20 человек -  и теперь актеры должны  в них перевоплощаться. А в Германии, в театре «Фольксбюне», Касторф и Марталер предлагают сделать «берлинские истории», но там первый час будет документальный, как у нас, а второй – сочиненный. Что бы могло произойти между этими реальными людьми, если бы они встретились?

- Расскажите про «Лед». Почему спектакль называется «Коллективное чтение книги с помощью воображения в Риге»?

- Ну, это не совсем читка. Но зрителям мы даем всякие вспомогательные материалы, альбомы. «В Риге» – потому, что это уже третья постановка этого романа. Первая я делал во Франкфурте. Это был как бы средний план. Вторую – в Рур-Триеннале, на фестивале, собравшем всю индустриальную мощь Германии. Это был  панорамный план, в спектакле участвовали и немцы и латыши, даже настоящие шахтеры. А наш, рижский вариант, премьеру которого показали этой осенью, - это крупный план.

- Вам нравится роман Сорокина?

- Там сильно показан механизм манипуляции. Сорокин перед постановкой дал мне пару советов, он просил, чтобы было как можно меньше иронии. По-моему это серьезно. И про утерянное братство. И про то, что надо говорить сердцем. А пьес Сорокина я не фанат. По-моему, они плоские. Кстати, мне перед этими гастролями звонили с московского радио и почему-то все время спрашивали про порнографию.

- И что вы об этом думаете?

- У меня в интимной жизни все в порядке, так что эта тема меня не интересует. И  социально-политический аспект меня никогда не интересовал. Дело не в этом. Театр бесполезен как стихи. А про порнографию… Я не люблю когда на сцене снимают штаны. У меня есть опыт работы с немецкими актерами, которые при всякой возможности обнажаются. Как говорят, немецкие актеры легко открывают попу, но плохо – сердце.

- Каково вам работать с немецкими актерами?

- Все актеры одинаковые. Есть, конечно, нюансы: восточные немцы – больше технари, западные – более эмоциональные. Вот я работаю с крупными немецкими  актерами, которые получают огромные деньги. И, если сравнить их игру с прыжками в высоту, то они хотят ставить планку низко, но прыгнуть красиво. А я и своим актерам всегда говорю: «если хочешь купаться, будь готов намокнуть»… Например, я хотел немецких актеров, с которыми работал, отвезти в Сахару, чтобы они должны были там выживать,  им бы приходилось  друг друга поддерживать… А они сделали так, что жили там в люксах с бассейнами. Я уже 20 лет в профессии, мне самому надо находить мотивацию, чтобы был адреналин.

- У вас много русских авторов в репертуаре: мы уже видели «Ревизора», вот «Лед»…

- Да, за рубежом в каком-то смысле мы представляем русскую культуру. Например, только что прошла премьера по Татьяне Толстой  - «Соня», ее играют на русском языке. Во Франкфурте зрители очень плакали. Ставили «Город» Гришковца, «Дредноуты». Со знаменитым артистом Гришковцом я знаком с тех пор, когда он в Москве не знал, где переночевать и каждый день искал друзей, к кому бы пойти. Теперь вот я приехал и вижу 20-метровый билборд, где он рекламирует американскую банковскую карточку. Его «Город» мы играли в коммуналке, где когда-то жил Барышников. Это было 5 лет назад, в комнате, где играли, жил главный артист. В «Дредноутах» на сцене был хор из 50 мальчишек, а во второй части спектакля показывали документальный фильм про советский авианосец, проданный в Китай.

- Как ваш театр принимают в Риге?

- В Риге – самая трудная публика, она никогда не показывает, что у нее внутри. В Риге хорошо тренироваться.

- А в Москве?

- Москва меня энергетически вдохновляет. Вот я сейчас сходил в магазин театральной книги и купил 10 килограммов книг.

Источник: "Время новостей", № 76, 03.05.2006,