Команда ученых из университета Северной Каролины (США) отрапортовала на страницах журнала Pediatrics о результатах двухлетнего исследования сексуальности подростков. Главный вывод гласит: ориентированные на секс фильмы, телепередачи, статьи в журналах и даже музыка провоцируют подростков на более раннее начало половой жизни. «Нам впервые удалось показать, что чем больше информации о сексе дети получают из СМИ, тем раньше они начинают сексуальную жизнь», – с гордостью заявила журналистам руководитель исследования доктор Джейн Браун.
В этом мы ей не поверим сразу. Работы такого рода публикуются десятилетиями и и исчисляются тысячами. Они отличаются друг от друга масштабом, методикой, известностью проводящих их исследователей и учреждений. Но все они отмечены общей чертой: результат в них всегда известен заранее.
И состоит этот результат в том, что показ детям секса (а также насилия, курения, выпивки – в общем, всего, чему взрослые с удовольствием предаются сами, но от чего хотели бы оградить своих отпрысков) подталкивает их делать то же самое в жизни. Иногда это прямо пишется в заявке на грант – «наше исследование должно выявить влияние...» и т. д. и уж обязательно содержится в выводах. Альтернативные объяснения, как правило, не рассматриваются вообще.
Вот и в работе группы Браун этот вечнозеленый вывод обоснован тем, что «подростки, которые смотрели, читали или слушали подобную информацию в большом количестве, были более сексуально активны, чем их сверстники» и раньше начинали половую жизнь. При этом чтиво и зрелища те и другие выбирали себе сами. Понятно, что если мальчик уже вполне конкретно интересуется девочками, то он и будет читать скорее о девочках, чем о квантовой механике. Но мысль о том, что потребление эротической информации – не причина, а следствие сексуальной озабоченности, уважаемым ученым, видимо, просто не пришла в голову. Они твердо держались исходной гипотезы о провоцирующей роли СМИ, не обращая внимания даже на явные намеки со стороны фактического материала. Так, например, исходно в исследовании участвовали как белые, так и чернокожие подростки. Но последних пришлось из рассмотрения исключить: слишком многие из них к 12 – 14 годам имели сексуальный опыт, и исследование уже не могло установить, что же их развратило.
Вообще-то некоторые мои сверстники и сверстницы (вполне белые) приобрели сексуальный опыт раньше, чем привычку читать – по крайней мере, свободно и для собственного удовольствия. Интересно, откуда они узнали о существовании секса? Должно быть, музыка навеяла.
Впрочем, наше безоблачное детство пришлось на времена неусыпной заботы государства о нравственности подрастающего поколения. Ни в музыке, ни в кино, ни на телевидении нельзя было встретить даже самых туманных намеков на сексуальную сферу. В результате в те же самые 12 – 14 лет большинство моих одноклассников издавали характерное хихиканье при словах «аптека» или «кооператив» – поскольку прежде всего вспоминали о том, что продается в первой и рифмуется со вторым.
В викторианской Британии никто никаких исследований не проводил – ученого, который начал бы расспрашивать подростков об их сексуальной жизни, немедленно сдали бы в полицию, если не в психушку. Да и надобности в таких штудиях не было – все и так знали, что всякое упоминание о сексе (и всем, что с ним связано) будит и развивает сексуальные инстинкты. А потому сыновья благородного сословия проводили опасные годы в интернатах, где были ограждены от всяких контактов с противоположным полом. Результатом стала мощнейшая традиция гомосексуализма, прочно укорененная в британском истеблишменте. Так что нам, советским школьникам, еще повезло.
Несколько лет назад американский литератор Джерард Джонс выпустил книгу «Сражая чудовищ», разбирающую столь же популярное представление о влиянии на детей «жестоких зрелищ».
Джонс обнаружил, что идея, будто экранное или игровое насилие порождает насилие в жизни, ни на чем не основана, все «подтверждающие» ее научные работы основаны на явной предвзятости. Наоборот – как раз ребенок, тщательно огражденный от всяких упоминаний о насилии, имеет больше шансов вырасти жестоким и социально неадекватным.
Об этом на страницах книги говорит множество специалистов – психологов, педагогов, психиатров. Но книгу, где приведены все эти мнения, написал не психолог, не педагог, не психиатр, а профессиональный сочинитель комиксов. Не потому, что он умнее или лучше понимает детей, а потому, что он не связан корпоративными табу.
Как эта идея ухитрилась забрать такую власть не только над массовым сознанием, но и над научной средой? Возможно, потому, что всякий, кто рискнет публично усомниться в ней, будет выглядеть сообщником медиа-магнатов, ради своих прибылей... ну, и так далее. Может быть – потому, что она отвечает потребности общества как в рычаге управления молодыми людьми, так и в виновнике того, что их поведение не соответствует желаниям старших (масс-медиа идеально подходит для обеих ролей). В любом случае она принадлежит к избранному кругу представлений (вроде движения Солнца вокруг Земли или наследования приобретенных признаков), которые никогда никем не наблюдались, но кажутся самоочевидными.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»