Авторы
10.02.2006 | Архив "Итогов" / Просто так
На фоне себя самогоПревращение человека в знак выражается в комедиантском отделении от самого себя
В репертуаре российской публичной политики появилась занятная новинка. Некоторые кандидаты - настоящие и будущие - фотографировались на фоне собственных живописных портретов. Владимир Брынцалов, Геннадий Зюганов с семьей - оба позируют под собственными изображениями. Конечно, желание обзавестись живописным портретом самого себя очень характерно для парвеню.
Живописные портреты традиционно принадлежали обиходу аристократии, заботившейся о генеалогии и вывешивавшей в своих покоях картинную галерею предков. Третье сословие с прошлого века обыкновенно довольствовалось фотографиями. Типичный жест парвеню - заказать собственный живописный портрет и таким образом сымитировать благородство происхождения.
Не ново, конечно, и изображать себя на фоне портрета, особенно в тоталитарных традициях. Сталин едва ли не на половине своих портретов фигурирует рядом с изображениями Ленина. Ленин представляет революционные массы, портрет представляет Ленина, Сталин повторяет (репрезентирует) портрет. Репрезентативное "умножение" вообще типично для официальных портретов. Эти изображения обыкновенно помпезны и крайне неестественны. Уже в XVIII веке на фоне пробудившегося интереса к "естественному человеку" они казались надутыми и искусственными. Слишком очевиден был в них элемент дурного актерства.
Плохое актерство включалось в поэтику парадного портрета совершенно сознательно. Смысл его не сводился к передаче физического сходства с образцом - его задачей было выразить идею представительства, которая и выражалась в подчеркнутом актерстве.
Превращение человека в знак выражается в комедиантском отделении от самого себя. Французский философ Луи Марен сформулировал это так: сам король является портретом короля, иначе говоря, изображением себя самого в виде знака. Вот почему парадная живопись - всегда неестественная живопись.
Портреты наших политиков - именно дурные парадные портреты. Персонажи на них сидят в торжественных актерских позах: Брынцалов в дворцовом кресле, выставив на первый план руку с перстнем, Зюганов - стилизуя себя под Ленина, вернее, под его официальный портрет. Он сидит за письменным столом, не обремененным бумагами, подчеркивая тем самым, что он не работает, а только имитирует, актерствует. Задумчивый взгляд его устремлен в пространство и изображает, как в плохом театре, "работу мысли".
Портреты свидетельствуют об амбициях заказчиков.
И все же самое интересное, что их владельцы фотографируют себя "живых" на фоне себя "мертвых". Изображение себя самого под собственным изображением не принято по многим причинам. Поскольку портрет в рамках классической репрезентации изображает "предка", передающего ныне живущему права "наследования", собственный портрет на стене означает как раз отсутствие "предка", а следовательно и символической легитимности прав.
Однажды художник Дмитрий Плавинский рассказал мне занятную "быличку". Много лет назад его якобы вызвали в военкомат и пригрозили призывом в армию, если он сейчас же не изготовит для военкома картину - "Ленин принимает парад на Красной площади". Плавинский взял открытку с изображением Красной площади, и, не мудрствуя, передрал ее на холст, пририсовав ряды красноармейцев и вождя, напутствующего их перед боем. Картина в военкомате якобы понравилась, и Плавинский избежал призыва. Через полгода, однако, разразился скандал. Кто-то заметил, что Ленин изображен на фоне... мавзолея. В этой басне занятно, конечно, то, что несуразности долгое время никто не замечал. Но не замечали ее потому, что при всей нелепости картина Плавинского была по-своему логична. Все советские лидеры обосновывали законность своей власти авторитетом основоположника. Сам же основоположник оказался без необходимой легитимизации. Он-то мог черпать ее только из самого себя. Отсюда и структура картины - мертвый Ильич как будто осеняет Ильича живого. Символическая смерть вождя должна предшествовать его жизни.
У наших новейших "основоположников" все происходит по схеме Плавинского. Брынцалов с портрета, собственный предок себя самого, - единственное символическое основание живого аптекаря-депутата. Но это значит, что он должен "умереть" до того как родиться в образе политика.
И действительно, за кого представительствуют некоторые новейшие российские политики? Кто их идейные "предки"? Даже Зюганов старается не подчеркивать своей генеалогии. Он хоть и коммунист, но другой, не столько продолжатель, сколько сам себе основоположник.
Идеологию новому русскому политику заменяет его собственный портрет: я представительствую за себя, во имя себя и от себя. Репрезентация, как и политика, замыкаются в безостановочном повторении самого себя. Но актерство по правилам парадных изображений неизбежно означает, что актер, играющий себя самого, - плохой актер.
Однажды она спросила: «Ты ел когда-нибудь варенье из роз?» Ничего себе! Варенье из роз! Какой-то прямо Андерсен! Варенье! Из роз! Неужели так бывает? «Нет, - ответил я с замиранием сердца, - никогда не ел. А такое, что ли, бывает варенье?» «Бывает. Хочешь, я привезу тебе его в следующий раз?» Еще бы не хотеть!
Можно, конечно, вспомнить и о висевшем около моей детской кроватки коврике с изображением огромного ярко-красного гриба, в тени которого, тесно прижавшись друг к другу, притулились две явно чем-то перепуганные белочки. Что так напугало их? Коврик об этом не счел нужным сообщить. Одна из первых в жизни тайн, навсегда оставшаяся не раскрытой.
