Ты, Тихонов, - сожитель, сотрудник, сочувствующий, собеседник, а я просто житель, трудник, чувствующий, беседник. Ты в состоянии быть с «со», а я в стоянии быть только без «со». Я другого словия, мне с тобой не в чем стязаться.

Человеческое значило для него несовершенное, и к несовершенному он требовал относиться «с первой любовью и последней нежностью». Самой большой нежности заслуживал, по его мнению (цитирую), «тот, кто при всех опысался».

Конечно, я видела много непонятного и неприятного мне в Вениной жизни. С годами я реже и реже заходила к нему, чтобы не встретить каких-нибудь гостей. Эти вальпургиевы гости, их застолья, напоминающие сон Татьяны, отвадили и от самого Венички...

Духов на месте не было. - Ты выпил их,- сказала я, глядя на Веню, как с красноармейских плакатов.- И еще издеваешься. Это низость и коварство. И зачем нужно было пить французские, когда рядом советские?- Не пил я,- уверял Веня- Хочешь, побожусь?

Мы познакомились в дачном поселке Абрамцево, Веня жил у Делоне, крупного математика, члена-корреспондента. Потом Борис Николаевич умер, и следующие хозяева выгнали Ерофеева, потом он жил у Грабарей. А Грабари - наши соседи...

Сколько он пил - видит Бог, это был способ поддержания себя то ли в напряжении, то ли в расслаблении - не одурманивающий наркотик, а подкрепление. Конечно, этим он свой организм разрушил, а не рак его доконал.