Авторскую рубрику "Париж Дельфины де Жирарден" ведет филолог и переводчик Вера Мильчина: Дельфина де Жирарден (1804—1855) – французская писательница (поэтесса, романистка, драматург), жена Эмиля де Жирардена, который в 1836 г. основал газету “Пресса” -- первую газету, где в большом количестве печатались рекламные объявления и романы с продолжением (“романы-фельетоны”), что позволило существенно увеличить тираж и уменьшить цену. Под псевдонимом “виконт де Лоне” Дельфина в течение 12 лет (1836—1848) вела в газете мужа еженедельную колонку светской хроники – блестящий образец той салонной беседы, которая во Франции из бытового феномена превратилась в явление высокой культуры. Колонки Дельфины де Жирарден – предшественницы современных газетно-журнальных “светских хроник”, однако изящества, легкости и остроумия у “виконта де Лоне” было куда больше, чем у большинства сегодняшних торопливых хроникеров. Очерки Дельфины де Жирарден – это “история повседневности”, написанная по свежим следам, это изображение парижского света в самых разных его проявлениях – от балов и театров до культурных сенсаций и литературных слухов – не глазами позднейшего историка, а глазами умного и проницательного современника. У историка есть, конечно, много преимуществ: он больше знает, он вооружен новейшими научными методами. Но зато ему не достичь той живости сопереживания, того знания атмосферы, того понимания подтекстов, которыми наделен современник. Это хорошо видно при сравнении мемуаров и исторических трудов, посвященных недавней современности: одни достоинства – у исторического исследования, например, о войне или революции, и другие – у свидетельства современника, особенно если современник этот достаточно тонок и умен. Но очерки Дельфины де Жирарден не только дают нам возможность увидеть Париж 1830—1840-х годов глазами умного очевидца (очевидицы?). Нередко они позволяют убедиться, что некоторые особенности быта большого города -- от невозможности найти порядочного мастера для ремонта до предновогодней толчеи в магазинах -- почти не изменились с тех давних пор. Разумеется, нет ничего банальнее, чем утверждение, что “всё уже было”. Но есть в этом и что-то утешительное: уж если у Дельфины де Жирарден были такие трудности с рабочими, может, и мы потерпим, когда мастера в очередной раз обещают прийти, но не придут?.. Мы публикуем выдержки из колонок Дельфины де Жирарден в подготовке и переводе Веры Мильчиной Книга готовится к выходу в издательстве Новое литературное обозрение. РУБРИКА ЗАКРЫТА
В прежнее время новорожденных девочек нарекали Памелами и Пальмирами, Коралиями и Клариссами, Зенобиями; важно было придумать такое имя, какого не носил еще никто, а еще важнее – чтобы молодую барышню звали не так, как ее горничную.
Парижане в своем простодушии порой ничуть не уступают провинциалам; вот что на днях сообщила нам столичная газета "Мода": "Моцарт доказывает справедливость старинной мудрости, согласно которой прекрасное не стареет...
Увы! счастье заключается именно в этом – в цепочке мелких радостей, глуповатых удовольствий, дурацких наслаждений; каждый выбирает их согласно вкусу и характеру, но все это как раз и называется счастьем, искать его в чем-то другом не стоит.
Мы не станем уподоблять французов бабочке на цветке, мухе на перышке, ласточке на флюгарке, иначе говоря, чему-то невесомому, усевшемуся на что-то легкое; мы скажем иначе: французское легкомыслие – это толстяк, втиснувшийся в тильбюри.
Люди льстят тем, кого боятся раздражить и прогневить; они льстят тем, от кого ждут покровительства; они льстят тем, кто силен и капризен. Кто же станет льстить бедным королям, от которых никто ничего не ждет и которых никто никогда не боится?
Возьмите, на крайний случай, английский танец – буйный и задорный, а теперь, после всего этого, возьмите танец французский: какое педантство, какая претенциозность! это танец актеров, которые ищут внимания окружающих и танцуют из одного тщеславия.