Грачев всегда твердо знал, что начальство требует или невыполнимого, или преступного. И доблесть видел в том, чтобы уклониться от выполнения подобных приказов. Как мог, он стремился в момент исторического перелома не лить кровь сограждан.

Ни один ребенок за всю долгую жизнь Сендака не сказал ему "Чтоб ты сдох, я теперь не могу спокойно спать!". Наоборот, он до самого конца получал письма от тех, кто благодарил его за новый опыт.

В Музее архитектуры состоялся вечер памяти директора Давида Саркисяна. Кульминацией стала презентация выпущенной издательством «Астрея-Центр» удивительной книги «Давид», совсем не похожей на традиционные мемориальные сборники.

В стихах Шимборской есть горечь от понимания вещей и одновременно наслаждение самой возможностью понимания, а за ним — не менее сильное наслаждение неокончательностью этого понимания, его частичностью, то есть его человечностью.

Мне всегда казался он несокрушимой глыбой. Сильный, с огромными ручищами, говорит басом, с открытым лицом великана-добряка. И лучистыми синими глазами, глядящими на мир ясно, светло и даже по-детски восторженно.

Он напоминал язычок свечи – в каждом его движении была летучая, точная и горячая пластика огня. Необычайно тихий и невероятно сдержанный, на редкость немногословный, почти беззвучный, он был сама страсть: вспомним только его глаза.