«Онегин» Крэнко больше похож на английскую драму о конфликте чувства и долга, чем на энциклопедию русской жизни. Чисто крэнковский и при этом чисто пушкинский союз «разума и чувствительности», уровень хореографии - вне конкуренции.

Дороти — точнее, ее тень — выбирает пролетающие мимо нее платья, останавливая или "удаляя" их с экрана движением руки. Девочка взрослеет и в каждом пугале, железном парне или мускулистом льве видит суженого.

Раскоординированные, на неверных ногах, ищущие в партнере опору персонажи похожи на взбесившихся кукол. Тело что-то помнит, но куда и как двигаться, не понимает. Количество параллельных сцен и городских типажей зашкаливает.

Спектакль приблизился к первоисточнику — лирическому бенефису для большой балерины. Такой делал "Эсмеральду" Мариус Петипа, пытавший рвавшуюся на главную роль Кшесинскую вопросами: "А ты любиль? А ты страдаль?"

Главными в недраматической программе фестиваля были танцевальные спектакли трех знаменитых в Европе и хорошо известных в Москве хореографов: немки Саши Вальц, англичанина Дэвида Доусона и бельгийца Сиди Ларби Шеркауи

Сказку Баума для главной балетной труппы Берлина инсценировал итальянец Джорджо Мадиа — специалист по девичьим грезам. Он ставил "Спящую красавицу", "Золушку" и "Алису в стране чудес". Теперь героини всех этих сказок как будто соединились в одной