Но ситуация «стихи под запретом» не означает, что их не надо писать. Самые важные сдвиги в искусстве происходят, когда нарушается какой-то запрет, гласный или негласный. Постановление о невозможности стихов — это самый серьезный вызов, то есть самый нешуточный повод на него отозваться.

О новых жанрах давно не было речи, и мы как-то не держим в сознании возможность их появления. Может, и напрасно. Вероятно, формы могут не только умирать, но и рождаться. Это очень непривычно, но сейчас все непривычно.

Сухо и убедительно высказался на данную тему Владислав Ходасевич: «Кажется, в этом и заключена сущность искусства (или одна из его сущностей). Тематика искусства всегда или почти всегда горестна, само же искусство утешительно. Чем же претворяется горечь в утешение? Созерцанием творческого акта — ничем более».

Бывают какие-то точки перелома, и даже в обществах, строго отделенных друг от друга (но все же дышащих одним воздухом), они совпадают до года. В такие моменты сама история словно бы командует: «И раз!» — и резко переворачивает страницу.

английский поэт Альфред Хаусман, когда писал: «И вправду, поэзия представляется мне явлением скорее телесным, чем интеллектуальным... Я по опыту знаю, что, бреясь, мне лучше следить за своими мыслями, поскольку, если в память ко мне забредает поэтическая строка, волоски на моей коже встают дыбом, так что бритва с ними уже не справляется».

Проще начать с цитаты. Есть одно очень известное высказывание Юрия Тынянова: «У современников всегда есть чувство неудачи, чувство, что литература не удается, и особой неудачей является всегда новое слово в литературе». Это чувство, по-видимому, неустранимо. Можно посмотреть хотя бы комментарии читателей к любой статье о современной поэзии.