До недавнего времени то, что называется российской внешней политикой, предлагало иностранным наблюдателям ежегодно две экскурсии — одна на Валдайском клубе, другая на петербургском форуме — в тот особый мир Владимира Путина, о существовании которого однажды заявила Ангела Меркель. Главный начальник страны, никем не прерываемый и не оспариваемый, щедро делился своими диковатыми представлениями об окружающем мире.

А одна немолодая переводчица из Лейпцига призналась мне, что вскоре после первой эйфории по поводу воссоединения она стала впадать в некоторую депрессию, связанную, как ни странно, с наступившим товарным изобилием. «Я не привыкла постоянно принимать решение, — сказала она, — Мне тяжело постоянно выбирать. Да, я, конечно, получила возможность ездить по миру, и это прекрасно. А вот выбирать покупки без душевного стресса я так и не научилась».

Пока же ничего такого, кроме многократного публичного унижения Дмитрия Медведева, не происходит. Путин никого за утечку данных о димоновых слабостях не наказал. Но при этом всерьез заявляет, что советуется, мол, с главой правительства по поводу важнейших решений, например, относительно налогов, которыми следует обложить Газпром и «Роснефть». Похоже, что, оттягивая окончательное решение, нацлидер хочет довести элиту до белого каления и подтолкнуть кого-то к опрометчивым шагам.

Жанр для того и существует, чтобы формировать литературный, художественный, театральный, киношный, журналистский мейнстрим, чтобы воспитывать тот модус восприятия, который адекватен законам и условностям того или иного жанра, чтобы человек не воспринимал приключенческий роман как физиологию нравов, а документальный репортаж не путал с боевиком.

Устойчивым и тем более главным символом Третьего рейха стал не столько сам Рейхстаг, сколько растиражированные сотнями фотоснимков флаг на его верхушке и его стены, покрытые разнообразными надписями, сделанными руками бойцов Красной армии.

С Островским так давно не было. Этот прекрасный русский драматург долгое время был почти забыт современным театром, но, кажется, его времена вернулись. Островский востребован, а «Гроза», о которой несколько поколений без содрогания и вспомнить не могли, измученные хрестоматийным мемом «про луч света в темном царстве», оказалась актуальнейшим произведением.