публикация:
Стенгазета
Текст: Мирослава Тырина
На сцене театра Покровского (а теперь одной из площадок Большого театра) идёт опера Александра Чайковского «Один день Ивана Денисовича». В основе либретто – впервые напечатанное в 1962 году произведение Александра Солженицына, сделавшее его одним из самых известных советских писателей. Повесть, вызвавшая огромный резонанс и шок. Сочинение – взгляд сквозь замочную скважину на мир человека, прошедшего ужас концентрационных лагерей. Читая текст Солженицына, в оцепенении осознания продираешься через каждое предложение, борешься с желанием закрыть глаза и книгу, чтобы не испытывать чувство вины за прошлое своей страны, за беззаконную человеческую жестокость. И если так поражают молчаливые страницы, то с каким же предощущением боли идёшь в театр, где с тобой говорят напрямую языком музыки, голоса и жеста.
Но постановка Большого театра производит неожиданный эффект. Первый звук, который оглушает нас после тишины ожидания – резкий удар в набатный колокол. В этот момент всё внутри сжимается от предощущения будущего напряжения. Вступление скрипки и аккордеона, создающих тягучий и вязкий тембровый образ, усиливает этот эффект, но неожиданно возникающее соло арфы уводит нас в совершенно комфортную зону восприятия. Арпеджио на уменьшенном септаккорде (созвучии, широко использовавшемся композиторами XIX века для создания волшебных образов) вызывает стойкие ассоциации с миром сказочных романтических опер, и хочется внутренне выдохнуть: «сейчас будет сказка, всё это не всерьёз». И это ощущение не покидает весь спектакль.
Почти во всех положительных отзывах о постановке как большой плюс отмечается её иммерсивность. Во время действия видишь только один, да и то замыленный и банальный приём – лениво направленный в зрительный зал свет поисковых фонарей, остальное же время наблюдаешь мерный шаг часовых вдоль зрительного зала. И всё это где-то там, на условной театральной сцене, с игрушечными автоматами и в разработанных художниками костюмах.
Чувствуется, что и артисты до конца не верят в своих персонажей. Иван Денисович Шухов в тяжёлые моменты лагерной жизни театрально встаёт на колени и прикрывает лицо рукой, заставляя сомневаться, а действительно ли на постановке современной оперы ты находишься. Шестёрка-Дэр в исполнении женского голоса с партией, которая могла бы быть исполнена пронзительно и резко, как будто осторожничает и бережёт голос.
В музыке Александра Чайковского много микстовых тембров, унисонов голоса и инструмента, различных жанровых стилизаций. В моменты «тихих кульминаций» (например, в сцене драматической песни «Расплачется, растоскуется») аккордеон, труба или домра дублируют партии солистов. Скрипка и аккордеон, гобой и скрипка, гобой и домра часто звучат в унисон, что в сочетании с голосом напоминает эстетику церковного пения. В опере много переплетений разных жанров – например, «сломанный» вальс в сценах с лагерным руководством, народно-строевая песня в картине строительных работ, духовные распевы заключённого Алёшки.
Весь музыкальный материал – это такая аккуратная полистилистика, типичная для композиторов начала XX века. Заимствованные из прошлых эпох жанры должны стать отсылками к испытаниям, связанным с ними, вызвать в нас дополнительные ассоциации, чувства и мысли. Но сегодня такие приёмы уже не работают. А в сочетании с несколько устаревшими режиссёрскими решениями возникает эффект такой машины времени, переносящей нас на несколько десятилетий назад – в актуальный тогда, но совершенно неоправданный сегодня театр 60-х.
Дополнительно:
Александр Чайковский современный российский композитор и профессор Московской консерватории. Сюжеты русских и советских классиков – одна из тем, которые интересуют композитора. Им написаны также оперы «Дедушка смеется» по произведениям Ивана Крылова, «Три сестры», «Один день Ивана Денисовича», балеты «Ревизор» и«Броненосец «Потемкин». Александр Чайковский – племянник композитора Бориса Чайковского, но с русским классиком Петром Ильичом Чайковским они не родственники.
Театр Покровского – это небольшой театр, созданный советским и российским режиссёром Борисом Александровичем Покровским в 1972 году. Это был театр «идеи», со своей атмосферой и внутренними творческими принципами. Основным репертуаром были небольшие малоизвестные широкой публике произведения российских и европейских композиторов.
В 2018 году указом Министерства культуры РФ театр Покровского был передан Большому театру России и стал одной из его сцен. «Один день Ивана Денисоича» продолжает традицию «маленьких премьер», но общая репертуарная и внутренняя политика сильно изменилась после превращения Театра Покровского в Сцену им. Покровского. Большая структура «поглотила» маленький независимый театр, что, к сожалению, в последнее время в нашей стране происходит пугающе часто.
