Кадр из фильма "Лето" с сайта ИноСМИ
В Канн получить приглашение не просто. Только дилетанты и ведущие федеральных телеканалов уверены, что достаточно просто снять кино о том, как у нас все плохо, — и ключик у вас в кармане. На самом деле единственный главный приз российская картина в Канне получила в 1958 году — после смерти Сталина и разоблачения культа личности — в картине «Летят журавли» жюри оценило гуманистический и антивоенный пафос, особенно радующий европейцев после многих лет воинственных фильмов про то, как танки наши быстры.
А вот то, что Кирилл Серебреников сейчас находится под арестом, значит много.
Так что — да, конечно, можно считать, что включением фильма в программу Каннский фестиваль совершает жест поддержки российскому режиссеру.
То, что чужая интерпретация истории отношений Майка Науменко, его жены Натальи и Виктора Цоя, которая «разворачивается летом 1981 года в Ленинграде, где под влиянием Led Zeppelin, Дэвида Боуи и других западных рок-звезд зарождается русский рок», никаким образом не устраивает бывших рокеров, которые, впрочем, фильм не видели, можно было бы объяснить и разницей поколений, и желанием героизировать собственное прошлое, и стремлением видеть в рок-движении не музыкальное движение, а «путь воина», но главное тут другое — осуждение не реально увиденного, а самого намерения, интенции.
Все эти сентенции можно было бы оставить на совести авторов, но проблема в том, что сегодня уверенность в своей правоте моментально переходит в агрессию, проклятия, оскорбления, подхватывается не молчащим уже большинством, давит и угрожает.
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.