Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

04.06.2018 | Колонка / Язык

Как назвать кошку

В умелых руках ненормативный язык бывает гибок, изощрен, чуток к тончайшим оттенкам значений и эмоций

Время от времени спрашивают, как я отношусь к употреблению ненормативной лексики и фразеологии в художественной литературе.


Всегда отвечаю примерно одно и то же. То есть приблизительно так: «Нормально, — говорю я, — отношусь. Точно так же, как и к любым прочим пластам нашего с вами родного языка. А если мне кажется, что это вполне оправдано поэтикой автора и его произведения и если в этом я не обнаруживаю наивной попытки компенсировать не самую первую свежесть исходного продукта обилием специй и пряностей, то даже и хорошо я к этому отношусь. А во всех прочих случаях — вполне нейтрально».

«Ну, а вот дети…» — не унимаются спрашивающие. «Если вам кажется, — отвечаю я, — что подростки, которые матерятся всегда, повсюду и по любому поводу, черпают свою лексику и фразеологию именно из художественной литературы, то боюсь, что вы слишком хорошо о них думаете».

Но это литература, это ладно — кто ее особенно читает…
В ситуации же повседневного социального поведения я на тот же вопрос могу ответить и отвечаю примерно так: «Плохо я к этому отношусь или нет, зависит не от того, ЧТО сказано, а исключительно от того, КЕМ сказано, по какому поводу и в каких конкретно социально-культурных или бытовых обстоятельствах. При детях, пожалуй, не надо. В присутствии людей, которых это шокирует и обижает, тоже не надо. А так…»

У меня буквально вянут уши, когда группа юных, уже упомянутых мною мальчиков и девочек подросткового возраста движется впереди меня и разговаривает, пользуясь исключительно этим самым языком, где из слов, так сказать, нормативных можно различить лишь слово «короче».

Беда ведь не в том, что они пользуются именно этим языком. Беда в том, что они не знают никакого другого. Поэтому нет в их речах ни смысла, ни живого чувства, а есть лишь какая-то мертвая гадость.

И это жаль, потому что в умелых руках этот язык бывает гибок, изощрен, чуток к тончайшим оттенкам значений и эмоций. А уж о поистине безграничных словообразовательных его возможностях можно говорить бесконечно.

Находясь в умелых руках, выдержавшие многовековые испытания слова и словосочетания этого языка в состоянии не только поразить подчас наше воображение поистине поэтической свежестью и новизной, но и наполнить речь подлинным и всякий раз новым содержанием.
Эти речевые конструкции принято третировать как «неприличные», но если их сопоставить с некоторыми конструкциями из навязываемой нынче официальной риторики, такими, например, как «духовные скрепы» или «традиционные ценности», то нетрудно заметить, что на таком фоне это «неприличие» выглядит как образчик благопристойности, осмысленности и даже некоторой респектабельности.

Этот самый язык во все времена был самым радикальным оппонентом и, если угодно, серьезным и, кстати, более чем успешным конкурентом официального языка, языка партийных и государственных институтов.

Не потому ли государство всегда столь же яростно, сколь и бесплодно вело и ведет изнурительную борьбу с этим языком, объявляя его врагом? И ведь не своим врагом, заметим. Врагом культуры, разумеется. Как будто у культуры не было большего врага, чем оно само, государство.

«Некультурно выражаешься, Вася! — говорил начальник домоуправления электрику Васе, когда электрик Вася по скверной своей привычке называл различные вещи или явления окружающей жизни своими именами. «Ты, Вася, — назидательно, а главное, исключительно культурно говорил управдом, — должен понимать, какие высокие задачи ставит перед нами, работниками коммунального хозяйства, наша родная партия и лично товарищ… Дальнейшее, Вася, повышение уровня и культуры обслуживания населения в общегосударственном, Вася, масштабе и на местах. Понял? Вот и выполняй! Я тебе щас дам „на х…“ Поговори у меня еще!»

Старинный спор о том, какой из этих двух языков имеет отношение к культуре, а какой — нет, продолжается и, увы, будет продолжаться и дальше.

А я, собственно, в очередной раз затеял этот вечный разговор лишь потому, что на днях наткнулся вот на это:

«Комитет Госдумы по госстроительству и законодательству рекомендовал принять в первом чтении поправки в Кодекс об административных правонарушениях, которые запрещают нецензурно ругаться даже у себя дома».

«У себя дома. У себя дома. У себя дома», — перечитал я три раза подряд и надолго задумался. Думаю, кстати, и теперь.

Дома, значит, теперь нельзя? Заратустра, как говорится, не позволяет и Богородица не велит? Но это бы еще ладно. Какая уж тут Богородица, если — бери выше — сама лично Государственная Дума решила запретить гражданам употребление внутрисемейных матюжков, во все времена служивших если не единственной, то уж точно самой надежной скрепой и одной из самых традиционных, овеянных веками семейных ценностей.

Ну, все, конечно, их послушаются, а как вы думали.
Дома нельзя, говорите? Поняли. Всё, прекращаем. Мы все-таки законопослушные граждане. Нам сказали, мы выполняем. Ну, может, не в полном объеме, но все же. Если еще чего вам захочется нам запретить «у себя дома», не надо стесняться: надо — значит, надо.

Дома нельзя, о’кей.

А в начальственных кабинетах? А на строительных площадках? А в ходе обсуждения сугубо профессиональных проблем между двумя малярами, один из которых по неосторожности вылил на другого полведра побелки? А в кабине автотранспортного средства, где водитель пытается скупыми, но выразительными языковыми средствами оценить интеллектуальный уровень другого водителя, внезапно затормозившего прямо перед его носом? А у двери винного магазина, при выходе из которой у одного из покупателей вываливается из дырявого пакета и разбивается вдребезги только что приобретенная бутылка вожделенной влаги? А в процессе дружеской беседы, когда вдруг настигает вас острая необходимость немедленно подобрать наиболее точную рифму для того, чтобы с ее помощью дать максимально ясный ответ на вопрос вашего собеседника «А где я это возьму?».

Со всем этим, как я понимаю, Государственная Дума уже справилась? Отлично, поздравляю! Теперь, значит, «у себя дома»? В семье то есть?

Все начинается с семьи, это правда. От своих родителей, например, я никогда не слышал ничего такого. Лишь однажды я слышал, как отец на подмосковной платформе ставил на место пьяного приставалу. Я был страшно удивлен, признаться. Мне до этого даже не приходило в голову, что мой отец может знать такие слова и выражения. А ни до этого, ни после этого я ничего такого не слышал, правда.

Но то родители. А двор? А старшие товарищи? А старший брат, наконец? А товарищи старшего брата, среди которых я крутился постоянно? Они-то все на что? Лет примерно с шести безо всякой особенной роли семьи и школы я владел этим несметным богатством и с чисто королевской щедростью виртуознейшим образом делился им с городом и миром. Кроме мамы с папой, разумеется.

Но все же! «У себя дома» — это как? То есть как это примерно должно происходить? Принять закон можно, почему не принять. А вот как быть с так называемым правоприменением?

Это как будет? Если, конечно, оно действительно будет, что вряд ли.

Соседи, что ли? Или, пуще того, предполагается, что один член семьи пойдет и стукнет на другого?

Всякое, конечно, бывает. Не зря же несколько поколений детей и юношества воспитывали на примере соответствующего подвига Павлика Морозова.
Придет, допустим, такой куда надо и скажет: «Хотите скажу, куда мама послала папу? А на мороженое дадите? А на жвачку?»

Или представьте себе такое, например, заявление: «В процессе оживленного обсуждения планов приобретения новой кровати, в котором участвовали мой супруг, Сундуков Валерий Витальевич, и я, Сундукова Валентина Васильевна, моим супругом, Сундуковым Валерием Витальевичем, 3 (три) раза, в различных ситуациях и контекстах, было вслух произнесено запрещенное к употреблению (т.е. обсценное) имя существительное, означающее мужской половой орган, и 4 (четыре) раза — запрещенный (обсценный) глагол, означающий интимную половую связь».

У кого-то я вычитал, что настоящий интеллигент — это тот, кто, споткнувшись в темноте о кошку, назовет кошку кошкой. Это остроумно и афористично, но, по-моему, начисто лишено эмпирической основы. Лично я такого интеллигента на жизненном пути не встречал.

Уж не знаю, интеллигент ли я сам, или — что скорее всего — нет, но я-то уж точно не назову в подобных обстоятельства кошку кошкой. Я-то уж точно выскажусь по поводу такого события в тех словах и выражениях, которые только и могут быть адекватны текущему моменту. Особенно «у себя дома». Да и вообще.




Источник: inliberty. 28.06.2017,








Рекомендованные материалы



Шаги командора

«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.


Полицейская идиллия

Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»