За несколько дней до этого я нашел в рассылке сообщение от прокатчика, что против фильма сражаются северокорейские дипломаты. Я счел это пиаром. Но какой пиар, если фильм реально закрывают? Сам Манский и руководитель прокатной компании (и кампании) Сэм Клебанов сказали СМИ, что «Эльдар» (бедный Эльдар Александрович, царство ему небесное!) честно признался: он прогнулся под влиянием письма из посольства Северной Кореи в департамент культуры московского правительства. В «Москино», если верить СМИ, от комментариев отказались. В итоге фильм идет только в частных залах.
О чем это
Фильм о жизни обычной счастливой северокорейской семьи: папа, мама и 8-летняя дочь (образование в школе раздельное: девочки — налево, мальчики — направо).
Фильм открывает предуведомление: «Сценарий нам предоставила северокорейская сторона. Также ответственные сотрудники КНДР для помощи в нашей работе предоставили круглосуточное сопровождение, которое поселилось в нашей гостинице. Сопровождающие товарищи 24 часа в сутки, чтобы мы не заблудились в городе, контролировали все наши передвижения, отбирали места для нашей съемки, а также отсматривали каждый день отснятый нами материал, чтобы мы случайно не допустили ошибку в показе жизни самой обычной семьи, живущей в самой лучшей стране, где их дочь готовилась вступить в «Детский союз» — организацию, являющеюся первой ступенью государственной системы, созданной Великим Ким Ир Сеном».
У меня с ходу возникло впечатление, что фильм не только о Северной Корее. Он о том, что у нас уже отчасти было и что нас самих может ждать.
Утром на улицах, даже заснеженных, массовая народная оздоровительная гимнастика под команды из динамиков. Эти динамики установлены на крышах микроавтобусов. Потом эти «рафики» ездят по дорогам с записанными призывами к строительству великой страны и коммунизма на основе идей отца нации Ким Ир Сена. Чистый Оруэлл.
Перед школой — фреска с изображением вождей, которой школьники, проходя на занятия, кланяются.
Дежурные девочки, протирая утром класс, поют что-то типа «я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Это впрямую из моей октябрятской юности: «Это Ленин дорого-о-ой, это Ленин наш родной!!!» Кстати, по музыкальной интонации та песня абсолютно северокорейская. При этом следующий эпизод, как ученицы в полутьме коридора строго организованным гуськом заходят в класс – вольная цитата из «Стены» Алана Паркера, из сцены тоталитарной школы под главную песню альбома и фильма.
По улицам постоянно бегут маршем роты солдат: это продолжение утренней физкультуры. Нация постоянно готовится к войне.
Едва ли случайно, что снимали зимой. В поднимающихся с земли испарениях, при сером небе в фильме «В лучах солнца» (а северным корейцам внушают, что именно у них «Страна восходящего солнца») нет ни одного солнечного кадра.
Но обратно в школу. Кое-что действительно похоже на нас нынешних. Преподавательница в классе для маленьких девочек: «Сегодня америкашки и их марионетки хотят уничтожить нашу великую социалистическую Родину». Не у нас ли почти восемьдесят процентов населения считают Россию великой державой и верят в то, что в СССР было лучше? При своих низких зарплатах и пенсиях, при безработице, за которую наши власти намерены карать именно безработных (обсуждается закон о налоге на тунеядство – а не Оруэлл?). Хотя мы не производим ничего путного, кроме товаров ВПК (а все путное, что появляется, и сейчас гнобим на корню – даже рекордный урожай этого года). Это те восемьдесят процентов, которые верят, будто все гадости России – от внешних врагов.
А в школьном классе при этом явно холодно: ну не в самом же деле великой стране заботиться о населении, даже детях? Девочки – хорошее наблюдение — греются у единственной, похоже, не слишком горячей батареи, одна кутается чуть ли не в одеяло. Никаких закадровых комментариев. Работает изображение.
Девочки-то при этом в классе – с живыми реакциями. Им явно приказали не реагировать на то, что их снимают и вести себя естественно. Но девочки есть девочки – они все равно невольно кокетничают. Нормальные люди живут в этой Корее. Нормально ездят по улицам на великах и метро. Тоже наверняка мечтают о личном счастье. Но жизнь и история поставили их в коленно-локтевую позицию.
И все это на фоне свободного кино из Южной Кореи, которое уже лет пятнадцать – одно из лучших в мире. Оно свободно в том числе по отношению к собственной стране, ее внутренним проблемам, психологическим комплексам ее граждан.
Метро в Пхеньяне, кстати, шикарное по интерьерам. И можно сделать вывод, что чем шикарнее метро – тем тоталитарнее государство. Метро в цивилизованных странах не иллюстрация государственной идеологии. Это просто средство передвижения. В Париже, Лондоне, Нью-Йорке в оформление метро не вкладываются – там вкладываются не в показуху, а в реальные социальные нужды.
Что в этом хорошего
Манский сразу намекает на то, что все снятое про северокорейскую семью — подстава для русской киногруппы.
Когда я в 1980-е работал в знаменитейшей тогда «Литературной газете», мне дали изданную на русском книгу Ким Чен Ира про то, как делать кино. В КНДР – нищета, но у книги была дорогущая бумага. Сын вождя Ким Ир Сена давал советы отдельно всем: не только режиссерам, но звукооператорам, даже, по-моему, осветителям. И это были общие партийные слова: бестолковые и бездарные. Во всей книге я нашел один конкретный пример. Некий режиссер сказал: дайте мне пятьсот всадников на конях – и я сниму великую битву. На что будущий второй отец нации (и папа нынешнего третьего вождя Ким Чен Ына, который устраивает в Северной Корее громкие расстрелы) мудро заметил: с пятьюстами лошадьми любой снимет битву. Мастерство режиссера в том, чтобы и без коней ее показать!
Но уроки кино от Ким Чен Ира в Северной Корее усвоили. На этом и выстроен фильм Манского.
С самого начала даются намеки на то, что все сцены здесь — постановочные, поставленные северокорейской стороной. Потом намеки превращаются в стопроцентные свидетельства. Все тут подсадные, как в цирке во время выступления клоунов. А уж шикарный обед девочкиной семьи, когда огромный стол забит продуктами и папа учит ценить главное корейское блюдо, это аттракцион кинодублей. В перерывах между эпизодами стол уносят, чтобы не сожрали лишнего, а специальный северокорейский киноагент инструктирует якобы реальную семью, какие именно патриотические фразы следует произнести при следующем включении русской камеры.
Со стороны Манского это находка. Нация разоблачает сама себя. Она жаждет выглядеть лучше. Но, сама того не понимая, выставляет себя идиотом. В фильме нет съемок скрытой камерой. Он смонтирован из эпизодов, обеспеченных северокорейской стороной. Другое дело, я не понимаю, как эта сторона не могла догадаться, что Манский может использовать и так называемые рабочие материалы – неудавшиеся (северокорейской стороне) дубли.
Северокорейские чиновники придумали особые биографии для папы и мамы главной 8-летней героини, чтобы явить миру идеальный образ национальной семьи (на самом деле у папы и мамы, как следует из титров фильма, куда более скромные и невыигрышные места работы). Но выбирая места и темы, призванные доказать достижения их великой страны, чиновники из Пхеньяна не ведали, насколько карикатурным выглядит то, чем они гордятся.
И насколько это актуально для России. Ведь фильм – о крайнем проявлении ситуации, когда в темечко нации вбили убеждение, будто она живет в великом государстве, против которого настроен весь остальной мир, и делает великое большое дело.
Странности
Я не знаю, насколько находка Манского по отношению к северокорейским кураторам его фильма корректна с точки зрения документалистики. Почти уверен, что он сам поощрял новые и новые постановочные дубли в своем фильме, объявляя прежние неудачными и провоцируя северокорейцев на всё большее вранье. Поскольку он мог реально обнажить вранье, только продемонстрировав эти повторы. Может, я не прав, но я бы на его месте поступил именно так.
Наш вариант рекламного слогана
Это у нас-то Великая Держава? Поглядите на Северную Корею. Вот она воистину Великая. Нам к этому еще стремиться и стремиться.
