29.04.2015 | Театр

О тех, кому не

Закончилась «Золотая маска»

Как всегда после окончания фестиваля все спорят о наградах – тем ли дали, да почему не тем, кто виноват и что делать. В этом году споры предсказуемо обострились, поскольку вообще ситуация вокруг театра стала очень напряженной и скандалоемкой. Театр нынче у нас оказался самым актуальным искусством -  можно обсуждать почему это так, но с самим фактом не поспоришь. Впрочем, и с тем списком лауреатов, который объявило нынешнее жюри, я бы спорить не стала – фестивальный набор спектаклей и частных номинаций в этом году был сильный и очень разнообразный, кому бы ни дали, призеров можно только поздравить. Но, если в музыкальном разделе конкурса -  и в балете, и в опере, и в оперетте, - судя по лауреатам, у жюри были явные фавориты, которым премии давали кучно, то драматическое жюри, очевидно просто разрывалось между желанием наградить тех и этих. В результате получилось раздосадовавшее многих решение в духе «всем сестрам по серьгам», да и не на всех «сестер» хватило. А что тут сделаешь – русский театр сейчас в хорошей форме. Этому ведь радоваться надо.

Так что спорить ни с кем я не собираюсь, только хочу к списку жюри прибавить и своих любимцев из фестивального конкурса.

Начнем с главных наград: то, что Маска в номинации «Лучший драматический спектакль. Большая форма» уйдет «Вишневому саду» Малого драматического театра – было вполне предсказуемо. Это действительно замечательный спектакль, пожалуй, лучшая постановка Додина за последние годы – жесткий, ничуть не сентиментальный, горький, одновременно работающий с традицией (и значит не возмущающий консерваторов) и говорящий современным языком. То, что сцена тут закрыта экраном, на который кадрами старой кинохроники проецируются картины ушедшего счастья, оказывается еще и знаком отсутствия выхода. В этом погибающем доме нет ни окон, ни дверей – свой любимый сад герои видят только на экране.

На мой взгляд, выбор сцены Художественного театра для показа «Вишневого сада» был ошибкой – по замыслу Александра Боровского все действие спектакля происходит в зале, будто в доме, подготовленном для продажи – театральные светильники и многие предметы замотаны тканью, а артисты ходят по проходам между рядами и сидят на креслах меж зрителей. Наверняка в небольшом зале МДТ все это выглядело иначе, но в большом партере МХТ артистов было плохо слышно, а часто вообще не видно и только зрители, смотрящие с ярусов, понимали, чей голос раздается с первого зрительского ряда.

Давая главный приз «Вишневому саду», жюри очевидно хотело закрыть этим все возможные вопросы, в частности, насчет Додина, режиссуру которого не отметили наградой,  и так же не награжденных великолепных актеров. В первую очередь, конечно, это касалось Ксении Раппопорт – Раневской – ослепительно красивой, нервной в постоянной тоске по потерянному любовнику и очаровательно высокомерной к низшим – даже имя-отчество Лопахина, без конца крутящегося вокруг, она запомнить не может. Ну и Данилы Козловского - самого Лопахина, - играющего купца юным победительным наглецом, который только одно пока присвоить не может, но очень хочет – вот эту аристократическую прелесть Раневской, ее небрежную надменность, так ранящую далеко идущего мальчишку.

Но, несмотря на то, что «Вишневый сад» - выбор вполне убедительный, у меня есть свой фаворит в «большой форме». «Гамлет. Коллаж» Робера Лепажа из театра Наций – моноспектакль Евгения Миронова, примеряющего на себя все шекспировские роли трагедии в удивительной – одновременно инновационной и волшебной - сценографии Карла Фильона. «Гамлет» не получил ничего. Действительно у нас все хорошо в театре, если по мнению жюри у выдающегося спектакля Лепажа по всем пунктам есть более сильные конкуренты. Правда, может быть, члены жюри, устав от большой программы, не стали пересматривать спектакль, который разочаровал их в прошлом году на премьере.  Я знаю, что поначалу у актера все силы уходили на освоение технических сложностей – попробуйте-ка что-нибудь сыграть, если сцена -  постоянно вращающийся во всех направлениях куб. Прямо как в анекдоте про циркача, который по канату ходит, в то же время кульбиты делает,  жонглирует и на скрипке играет. «Ну, как играет? – Не Ойстрах». Так вот по прошествии времени Миронов стал играть, как Ойстрах, и сразу стало понятно, что висящий в воздухе вращающийся куб – не фокус, а идеальная сцена для вирутуозно придуманной Лепажем череды преображений.

«Гамлет. Коллаж» Миронова – это актерское чудо. То, как Гамлет мгновенно превращается в Полония, за ним – в Офелию, Лаэрта, Клавдия – уму непостижимо, у него не только выражение лица и голос меняются -  через мгновение и одно вращение куба он является человеком с другим темпераментом, другой пластикой, другим внутренним ритмом, другими глазами. У Офелии - сонная грация, слишком медлительная, будто она уже с самого начала «не здесь», у суетливого Полония – оловянные глазки и крысиный носик, Гамлет стремителен и в то же время погружен в себя, он все время думает о смерти и когда куб, как в цирковом аттракционе, поднимает принца прямо в черный космос, герой заражает и нас своим страхом перед неведомым.

В номинации «Драматический спектакль. Малая форма» победил спектакль питерского независимого «Театро Ди Капуа»  «Жизнь за царя», сделанный по  историческим документам и дневникам народовольцев. Невероятно актуальные тексты, мгновенно отзывающиеся в зрителях (особенно внутренний сюжет об интеллигентах, мечтающих улучшить жизнь народа вопреки желанию этого самого народа и кладущих жизнь на алтарь никому не нужных свободы и просвещения), так же, как и выбор необычного места для спектакля, создающего у публики ощущение присутствия на  тайном собрании революционеров – все это очень впечатляет. Но победа этого обаятельного спектакля, надо думать, – одно из следствий сегодняшней общественной ситуации, желания членов жюри проявить свою гражданскую позицию, а не только высказать суждение о театре. Я к этому отношусь с огромным уважением. Но у меня в списке спектаклей «малой формы», тоже есть свой, ни одной наградой не отмеченный фаворит. «Золушка» в постановке Марфы Горвиц из театра «Практика».

Спектакль по пьесе Жоэля Помра о детском сиротстве и одиночестве, о подростках, измученных чувством вины перед умершими родителями и закрывшихся в своей скорлупе от всего мира, - хорош  сам по себе, но особенно прекрасен своей героиней – Золушкой, Золой, которую когда-то звали Зоей. Диковатую всклокоченную девчонку в тяжелых ботинках играет Надежда Лумпова и она совсем не похожа на ту робкую, погруженную в себя девочку, которая была во французской постановке самого Помра. Лумпова играет «железную кнопку», подростка с бешеным темпераментом, яркую личность, точно знающую, что хочет. И то, как они находят друг друга с худеньким подростком-принцем – по родству сирот, потерявших матерей, - к счастью по пьесе Помра заканчивается только дружбой, а не свадьбой. Если бы эти малолетки поженились, бледный и слабый, как кладбищенский цветок, мальчик, не долго бы выжил рядом с атомной Золой.

В кукольном конкурсе у меня не было обойденных наградами фаворитов. И, будь я в жюри, я бы распределила награды точно также. За лучшую режиссуру, художника, актера – нежному маленькому спектаклю «Когда я снова стану маленьким» Евгения Ибрагимова по Янушу Корчаку в БДТ. Где Тарас Бибич среди старых чемоданов, превращенных в бедные предвоенные дома, играет историю про детство, перебирая десятки куколок-подростков с серыми сиротскими лицами,  будто вспоминая исчезнувших друзей. А за лучший спектакль – все же театру «Тень» за  «Куккафе «У Шекспира» - хулиганское приношение юбилею Барда, в котором зрители, сидя за столиками, выбирают по меню, какую пьесу нынче сыграть. И, уплетая, оформленные в шекспировском духе блюда, смотрят 5 выбранных пьес, каждую в десятиминутном глумливом изложении, сыгранном куклами на сцене самого настоящего старинного буфета.

А вот насчет номинации «Эксперимент», мне есть что сказать, впрочем, ничуть не споря с жюри. Все мы знаем, что вообще-то этот раздел конкурса – гетто для тех спектаклей, которые по каким-то параметрам не лезут в обычные номинации – обычно это что-то мультижанровое, визуальное, или, как было не раз – новое с точки зрения подхода к тексту (сначала Гришковец, потом несколько лет подряд – документальный театр).  Понятно, что когда такого рода новационные постановки номинируются из года в год, уже трудно говорить об эксперименте. Тем не менее, в этом году в конкурсе были действительно экспериментальные спектакли и все они остались без наград (впрочем, понятно, что жюри награждает не за соответствие номинации, а просто то, что нравится).  Я говорю и про «Норманск» Юрия Квятковского в ЦИМе – «театр среды», где самыми главными были не события театрального квеста, а именно создание игрового пространства и атмосферы, в которое помещали зрителей. И про минималистскую «Лекцию о ничто» Дмитрия Волкострелова из Театра Post – спектакль так утверждающий свое самоотречение (ровные голоса, отсутствие действия и картинки), что это выглядит почти агрессией. А главным образом, про “Присутствие” Семена Александровского, поставленное в рамках юбилейного года театра на Таганке. Спектакль, сделанный, как научное исследование легендарного “Доброго человека из Сезуана”, использует сценические приемы, как аппарат академического изучения. Он берет всего несколько сцен, оставшихся на видео от первых исполнителей – Губенко, Высоцкого, Славиной, и дает их точно продублировать новым исполнителям тех же ролей, устраивает перекрестные диалоги между видео и живыми артистами, дает выслушать воспоминания о репетициях прежних и новых актеров и т.д. Александровский работает с самим феноменом телесности и несохранимости театра, и в этом смысле лабораторный эксперимент, который режиссер проводит над “Добрым человеком”, разнимая и заново собирая его, - шире, чем просто разговор о спектакле Любимова.

Ну и последнее – «Приз критики», в который включен и мой голос.  Его получила «Королева индейцев» Генри Перселла из Пермской оперы – выдающееся сочинение Питера Селларса по множеству источников под музыкальным руководством Теодора Курензиса. История про гибель народа и гибель культуры, соединенная с историей любви, спетая и станцованная мультикультурным букетом исполнителей в оформлении Гронка, напоминающем о древних мифах и уличном искусстве больших городов, произвело на московскую театральную публику такое впечатление, от которого она до сих пор не  может отойти. И в  среде московских критиков, несмотря на то, что тут  большинство пишет о драме, «Королева индейцев» получила безусловное большинство. Но сейчас я хочу сказать о другом. О том, что еще одним спектаклем, который обсуждали критики перед голосованием, был KILL Новосибирского театра «Красный факел» в постановке Тимофея Кулябина.  Надо честно признаться, эта постановка по шиллеровскому «Коварству и любви» прошла на фестивале не очень удачно, хотя было видно, что режиссер владеет современным сценическим языком и ему есть что сказать. Но артисты, задавленные депрессивной новосибирской театральной ситуацией и сложным положением своего режиссера, от которого после «Тангейзера» накаленная московская публика ждала скандала, - стушевались и спектакль «посадили». Но все равно награда Кулябину обсуждалось критиками всерьез – именно как знак поддержки режиссеру от всего критического цеха. Пусть это решение не стало общим, но то, что оно было высказано, мне кажется важным. Так же, как прозвучавший во время Церемонии награждения девичий крик с галерки министру культуры «Верните «Тангейзера»!» и долгие аплодисменты всего зала в поддержку  этого крика. Это не только подтверждает, что театр сегодня – самое актуальное из искусств. Но и то, что театральные люди не хотят сдавать его даже в тяжелые времена.