Возникла неожиданная коллизия. Обвинение в искажении и в оскорблении чувств верующих было предъявлено театру самими верующими, светский суд рассмотрел дело и оскорбления там не нашёл, после чего Министерство культуры собрало по этому поводу заседание, где совершенно определённо высказалось против решения суда. И потребовало от директора театра неких шагов, которые могли бы, по их мнению, исправить ситуацию. Эти шаги заключались в том, чтобы отцензурировать спектакль определённым образом и принести верующим извинения. То есть Минкульт выступил более жёстким образом, чем суд. А когда Мездрич отказался (хотя в чем-то создатели спектакля пошли навстречу православным и в оформление были внесены определенные изменения), министерство как работодатель расторгло с ним договор. В то же время игравший в конфликте активную роль священник Александр Новопашин был на днях награждён орденом «За заслуги перед Отечеством». То есть в данном случае государство не только выступило против судебного решения, но и совершенно отчётливо поддержало одну из сторон конфликта.
При этом речь идёт о человеке, много лет работавшем в новосибирском театре, который оттуда уже один раз уходил по просьбе Минкульта в Ярославль. Но потом вернулся в Новосибирск, так как в Ярославле столкнулся с сильным консервативным сопротивлением местного культурного сообщества. А Новосибирск был более подвижным, большим культурным «миллионником». И Мездрич продолжал там делать то, чем занимался много лет и за что его всегда ценили, награждали и воспринимали как одного из ведущих специалистов в своей области. По мнению театрального сообщества, Мездрич – лучший провинциальный директор театра в России, и этого убеждения не смогли поколебать бесконечные нападки в ярославской прессе. Но сам Мездрич тогда говорил, что перевоспитывать этих людей ему оказалось не по силам.
Сейчас очень многое зависит от того, что произойдёт 5 апреля, когда пройдёт акция в защиту театра и директора. Сколько выйдет народу, что будет происходить, окажет ли это серьезное воздействие? Очень важно, как отреагирует театральное сообщество. Уже высказывались идеи о бойкоте нового директора Кехмана и о выражении недоверия министру Мединскому.
Но вполне возможно, что они не выйдут за пределы узкой группы экспериментаторов и авангардистов, поскольку основная часть театрального сообщества тоже весьма консервативна. Интересно, что она одинаково относится как к религиозным символам, так и к классике, которая также превращается в область сакрального. Не только любые попытки что-то сделать с образами, связанными с религиозной атрибутикой, но и любое экспериментирование с классическими текстами вызывает негативную реакцию. В своё время постановка Дмитрием Черняковым оперы «Евгений Онегин» в Большом театре, в которой не было ни Христа, ни креста, вызвала такую же реакцию.
Мы можем говорить сколько угодно о том, что это опасное состояние общества, которое ведёт к очевидной стагнации и архаизации всей области культурного и интеллектуального развития, но работать с этим очень сложно, потому что комплекс «защиты» есть почти в каждом жителе страны. За советский период в народе воспитано сильное чувство страха перед новизной и сложностью, а современное искусство работает именно на этом поле. Поэтому оно и поддерживается властью развитых стран, которая заинтересована в развитии у своих граждан терпимости и толерантности. Не потому что они хорошие или плохие, а потому что постоянное усложнение общества требует от граждан определённых качеств. И современное искусство является одним из инструментов развития этих качеств. В России этим занимались в начале ХХ века, после чего советская власть абсолютно исключила модернизацию из культуры.
Наконец, в этой истории было сделано еще одно важное заявление, которое, в какой-то степени, прозвучало и в выступлениях защитников новосибирской оперы, например, из Союза театральных деятелей. Они говорили, что «мы за свободу творчества, и потому Тимофей Кулябин ни в чём не виноват, а вот директор должен был подумать о результате». Финансовая, духовная и социальная ответственность таким образом идут в одном пакете. Твой театр – так будь добр сделать так, чтобы он не вызывал никаких претензий. То есть у нас любой директор абсолютно беззащитен. Потому что по законам, которые в России не специализированы для театра и одинаково работают для всех бюджетных учреждений, будь то театр, детский сад или тюрьма, отчётность составляется очень сложным образом. И любой директор вынужден нарушать закон, чтобы развиваться. Поэтому при любой финансово-административной проверке можно найти кучу вещей, которые, при наличии политического заказа, можно счесть уголовным преступлением. Нет его, все нормально, есть ‒ и накопать можно на кого угодно. И любой директор понимает: если дана команда «прессовать» за эксперименты, то в государственных театрах экспериментов больше не будет.
