13.09.2013 | Книги / Литература

Ценность неуместности

Память о таких вещах, как блокада, кощунственна в принципе, несовместима с нормальным существованием

"Я боюсь немецкой речи. Я видела слишком много фильмов про войну, я так хорошо слышу этот отрывистый лай, когда прячусь в кустах, а они идут мимо с автоматами наперевес, и я знаю, что нельзя пошевелиться и нельзя кричать. В этот момент я часто просыпаюсь и снова зову маму"

Книжка эта — необычна по своему жанру и происхождению.

Три года назад топ-менеджер издательского дома Conde Nast Карина Добротворская впервые после долгого перерыва приехала в родной Петербург. Там она встретилась с парой старушек, которые, как выяснилось, хорошо помнят блокаду. Добротворской пришло в голову записать их рассказы и найти еще нескольких пожилых дам, что были в блокаду детьми. Диалоги с "девочками" и составляют половину книги. Восемь интервью во многом очень похожи. Героини Добротворской — не Лидия Гинзбург, они не анализируют, не разоблачают, просто пересказывают то, что помнят, с явными позднейшими наслоениями идеологии. Впрочем, следить, как общие места героической памяти в их рассказах размываются личной интонацией — очень интересно.

Вторая половина книги — дневники самого автора. В них — хронология неизбывного интереса Добротворской к блокаде, ее размышления над книгами и диалогами о военном Ленинграде и одновременно — просто жизнь: покупка новой питерской квартиры, встречи со знакомыми, походы по ресторанам и, наоборот, настойчивые усилия к похуданию, визиты в спа-центры, разговоры с психоаналитиком. Именно тема мучительных отношений с едой и голодом, помимо ленинградского детства, делает для Добротворской блокаду личным переживанием, возможностью странной проекции внутренних неврозов — в чем она открыто признается.

Но интереснее, может быть, другое.

Зазор между экстремальными рассказами "девочек" и жизнью успешной и благополучной женщины создает удивительное ощущение.

Оно и делает книгу Добротворской крайне дискомфортным переживанием. Это все может выглядеть почти кощунственным: вот — мечты о хлебе, поедание земли, слухи о каннибализме, а вот — обед с Наталией Водяновой или открытие для себя молекулярной кухни. Но память о таких вещах, как блокада, кощунственна в принципе, несовместима с нормальным существованием, как мы ни пытаемся делать вид, что для существования, осознания себя она нам необходима. И именно эта отчетливо осознанная неуместность, интимная неприличность книги Добротворской и делает ее ценной. .

Источник: Журнал "Коммерсантъ Weekend", №25 (319), 05.07.2013,