03.07.2013 | Книги / Литература

Невещественная монументальность

Проза отчетливо женского взгляда

"Однажды жены декабристов не забыли своих мужей, поехали за ними на края света, вот и я об этом же думала тогда, сидя на качелях во дворе, и о том же говорила подруге. Я сказала: думаю, это на все время"

Писательница из Кирова Мария Ботева вполне известна как детский прозаик. Однако вышедший только что небольшим тиражом в нью-йоркском русскоязычном издательстве "Айлурос" сборник "Фотографирование осени" — первая книга ее взрослой прозы. Такая маргинальность для Ботевой — вовсе не естественное положение, скорее следствие нелепости репутационного устройства русской литературы.

Ее рассказы — это отчасти "взрослая детская литература", с конструированной умной наивностью, игривым недопониманием мира.

Отчасти — фантастическая журналистика, в которой очерки о жизни монастырей или группы поисковиков, выкапывающих в лесу останки солдат Великой Отечественной, превращаются в волшебные притчи. Отчасти — сказовая проза в духе Пильняка и едва ли не Платонова. Хотя гораздо сильнее у Ботевой след не раннесоветской литературы, а прозы 1960-х, с ее обходительной лукавостью, подмигиванием "своему" читателю. Этого "своего" в социальном смысле для текстов Ботевой, конечно, не существует, скорее любой их читатель превращается в своего, в заговорщика. Такая игра кажется часто немного декоративной, назойливой, но она тут не главное.

Важнее другое: рассказы и циклы Ботевой — это проза отчетливо женского взгляда.

Они располагаются в пространстве между Людмилой Петрушевской, Майей Кучерской и, скажем, Линор Горалик. Это женская проза, пребывающая в невиданном сгущении. Драмы, для которых многим потребовался бы роман, у Ботевой умещаются в несколько страниц, а иногда и в пару абзацев. Проблема в том, что, при всей пронзительности ее текстов, рассказы Ботевой, особенно когда читаешь их подряд, начинают казаться слишком легковесными, симпатичными. Их воздушная притягательность оборачивается почти пустяковостью. Им можно умилиться, проникнуться жалостью ко всем маленьким существам и вещами, о которых Ботева пишет (подросткам, одиноким и не очень женщинам, мечтам, заброшенным деревням, мертвым солдатам), вздохнуть и пойти дальше.

Но есть буквально пара текстов, к которым это не относится.

Легкость становится в них удивительной весомостью, какой-то невещественной монументальностью чувства (в первую очередь, конечно, любви). Ради этого десятка страниц стоит прочесть всю эту книгу.

Источник: Журнал "Коммерсантъ Weekend", №20 (314), 31.05.2013,