Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

29.05.2013 | Театр

Следствие без конца

В берлинском театре Schaubhne новеллу Томаса Манна «Смерть в Венеции» исследовали на предмет актуальности

У спектакля Томаса Остермайера двойное название — Der Tod in Venedig / Kindertotenlieder. Новеллу Томаса Манна 1912 г. режиссер соединил с вокальным циклом «Песни об умерших детях» Густава Малера и вписался таким образом в традицию. Сочинивший новеллу после известия о смерти композитора Томас Манн подарил имя и внешность Малера главному герою — стареющему писателю Густаву фон Ашенбаху, который приезжает в Венецию, где внезапная любовь к 14-летнему Тадзио доводит его до безумия, а эпидемия холеры убивает.

Музыку Малера, идеальную для выражения состояния между Эросом и Танатосом, использовал в знаменитой экранизации Лукино Висконти. В спектакле Остермайера вокальными сочинениями Малера изъясняется главный герой. Буквально. Открывает рот, и не важно, что хочет сказать, важно, что оттуда — только Малер. Ужинает ли, читает газету, охотится ли взглядом за Тадзио, подсматривает ли за его сестрами — средство для выражения всех его мук одно. Песня, похожая на жалобу или стон, выводится как сквозь слезы и с какой-то подростковой застенчивостью.

Так звучали бы чувства Ашенбаха к Тадзио, посмей он их высказать: смесь стыда, отчаяния и надежды.

Голос актера Йозефа Бирбихлера (Josef Birbichler) дрожит, срывается на высоких нотах, потрескивает, как старая пластинка, — он совершенная сенсация, но не новость. Бирбихлер уже выступал в подобной роли, когда, аккомпанируя себе на рояле, пел в фильме Winterreisen «Шарманщика» Шуберта.

Этот человеческий, совсем не концертный голос — не просто краска. Он аргумент в дискуссии, которая началась еще при жизни Томаса Манна, когда один из критиков упрекнул писателя в том, cколь приемлемой он сделал тему педофилии для образованных буржуа. Сегодня спор стал еще актуальнее. Остановив действие, зрителям зачитывают выдержки из статьи, опубликованной во Frankfurter Allgemeine к столетию новеллы. Заголовок цитирует слова 80-летнего Томаса Манна в оправдание героя: «Извращенец? Что за неуклюжее слово! Это не заурядное влечение, Ашенбах опьянен красотой». Финал публикации — другое высказывание классика, относящееся к 1914 г., когда Манн разочаровался в произведении, сделанном «наполовину и неправильно». «Что тоже верно лишь наполовину», — резюмирует газетная статья, в которой предлагается представить, что было бы, сочини Манн эту вещь сегодня: психологи и социальные работники растерзали бы его на первом же ток-шоу.

Для подобного ТВ-расследования как будто и снимается происходящее на сцене и вживую транслируется с экрана.

С первой минуты съемка наводит на мысль о фиксации следственного эксперимента на всех стадиях.

От подготовки, когда актеры разминаются и гримируются, до собственно реконструкции происшествия в мгновенно, как с неба, свалившихся декорациях венецианского отеля — ничего особенного, только самое необходимое: кресло для Ашенбаха, лестница для Тадзио, обеденный стол для проходящего главным свидетелем официанта. Добавить рассказчика Кея Бартоломеуса Шульце, зачитывающего из стеклянной будки фрагменты новеллы, да музыканта Тимо Кройзера, пытающего рояль как «соучастника». Да тут и впрямь дознание. Довольно безобидное, когда официант накрывает на стол и расставляет стулья, «как тогда». Совсем другое дело, когда камера ловит грустные взгляды маленького поляка в сторону Ашенбаха или жалкую улыбку старика, который мажет губы и подводит ресницы. Провокация, как и попытка соблазнения, — если бы кто хотел дознаться — налицо.

Томас Остермайер, кажется, не хочет. Во всяком случае, он убирает наблюдение самым неожиданным образом. Как обрывает разговор.

Финальная сцена выглядит провалом во всех смыслах.

Стулья, столы, лестницы испаряются, и на фоне залитого белым светом задника три полуобнаженные девушки, как тени сестер Тадзио, долго корчатся под дождем из «пепла» — разорванные на части пакеты для мусора валятся с неба. Маловыразительная хореография усугубляет пустоту. Но когда Тимо Кройзер садится за рояль и начинает аккомпанировать Бирбихлеру, затянувшему песнь о мертвых детях, это душераздирающее пение, кажется, одно только и может выразить тему, которую как ни отражай — всегда будет верно «лишь наполовину».



Источник: сайт Vedomosti.ru,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
23.02.2022
Театр

Толстой: великий русский бренд

Софья Толстая в спектакле - уставшая и потерянная женщина, поглощенная тенью славы своего мужа. Они живут с Львом в одном доме, однако она скучает по мужу, будто он уже где-то далеко. Великий Толстой ни разу не появляется и на сцене - мы слышим только его голос.

Стенгазета
14.02.2022
Театр

«Петровы в гриппе»: инструкция к просмотру

Вы садитесь в машину времени и переноситесь на окраину Екатеринбурга под конец прошлого тысячелетия. Атмосфера угрюмой периферии города, когда в стране раздрай (да и в головах людей тоже), а на календаре конец 90-х годов передается и за счет вида артистов: кожаные куртки, шапки-формовки, свитера, как у Бодрова, и обстановки в квартире-библиотеке-троллейбусе, и синтового саундтрека от дуэта Stolen loops.