22.11.2012 | Театр

Пенсия короля Лира

Немецкий театр She She Pop показал на фестивале NET спектакль о старости

Я никогда раньше не слышала про театральную группу She She Pop, которую нам привез фестиваль  NET, а она, оказывается, существует почти 15 лет. С 1998-го года, когда девушки, изучавшие театр в немецком городе Гиссене, решили объединиться в экспериментальную труппу, скорее занимающуюся сценическими исследованиями социальных проблем, чем театром в традиционном смысле. Эта команда (в которую сейчас входит один мужчина, но участницы по прежнему уверяют, что их группа чисто женская, и сотрудничество с мужчинами ни на что не влияет), сочиняет коллективные постановки, где всем в равной мере принадлежит и режиссура, и текст, часто основанный на личном опыте исполнителей. Причем,  актерами участники спектаклей себя называть отказываются, они уверяют, что их задача – публичное решение  неких задач, которые они сами себе ставят. И, когда смотришь на сцену, это понятно: они действительно не столько актеры, сколько модераторы, а спектакль – скорее дискуссия на очень остро поставленную тему. Но вместе с тем – это театр.

Спектакль «Завещание» отталкивается от «Короля Лира» - четверо участников группы She She Pop (три женщины и мужчина) пытаются понять, что значит отдать свое королевство дочерям, и требовать от них за это беспрекословной любви и заботы. Что значит выйти на пенсию и переселиться к дочери? Трое выводят с собой на сцену своих семидесятилетних отцов, четвертая говорит, что ее отец слишком стар для участия в спектакле. И два часа перед нами на сцене происходит акт невероятного мужества: отцы и дети говорят друг другу о своих претензиях и обидах, долгах и надеждах, а мы в это время с ужасом примеряем их роли на себя и думаем о том, решились бы мы когда-то об этом же поговорить со своими любимыми немолодыми родителями или выросшими детьми.

Что значит – оставить свое королевство детям? Тогда давай поговорим о буфете с чертиками, который мне всегда нравился, или о персидском ковре, который почему-то теперь лежит на полу в квартире моей сестры. Ты хочешь, чтобы я, Гонерилья, сказала, как я тебя люблю? Ок, я принимаю вызов и поиграю с тобой в эту игру. На молодых героях – тугие черные жилеты и воротники-жабо, как напоминание о том, что речь идет о героях стародавних времен, на стариках – современные костюмы, но тяжелые, кованые железными клепками «королевские» сапоги. Трех Лиров усаживают сбоку от сцены на кресла и перед каждым ставят маленькую камеру. Проекция идет на три экрана над сценой, и они становятся тремя «живыми» портретами королей.

Один из королей растерян: почему моя любимая дочь не хочет сказать, что она любит меня? Ведь именно сейчас я так нуждаюсь в утешении.

С другой стороны сцены есть еще один экран, на который проецируется текст «Короля Лира» с подчеркнутыми или вымаранными фрагментами, а также схемы, которые герои рисуют на листах флипчарта, будто на лекции. «Так, - говорит одна из дочерей, - с чем можно сравнить сто рыцарей, с которыми Лир хочет заселиться в дом дочери? Вряд ли это сто приятелей, давайте будем считать, что это сто коробок с книгами». И принимается, двигая на схеме квадратики, будто расставляя мебель,  соображать, куда можно рассовать столько книг в своей, пусть даже большой, квартире. Пространства для жизни не остается совсем.  Второй отец говорит, что давно придумал, что ему в старости нужно совсем крошечное пространство, минималистичное, как знаменитая «хижина» Ле Корбюзье. Такой домик 3,5х3,5 метра можно пристроить к чему угодно. И всего лишь нужно, чтобы из него открывалась дверь на кухню, где будет очень ограниченный набор еды, например, тарталетки. Дочь отвечает: в моей квартире построить эту хижину с выходом на мою кухню невозможно, и ведь это я должна буду бесконечно готовить и носить на кухню тарталетки!

Торговля продолжается: я не хочу, чтобы отец тащил ко мне в дом массу своих инструментов, велосипедов и прочего барахла, куда я это дену? Третий отец: мои инструменты – это мое достоинство, как плащ для короля, меня нельзя их лишать. Я физик, мне до сих пор дочь звонит с вопросами про компьютер или телефон…

Дочь заранее раздражена: снова слушать те же те шутки за столом, снова разговоры про прекрасную Силезию и про то, что у турок другая культура. Отец: а почему ты не разрешаешь мне говорить про Силезию? Это мое детство, мой дом, и бабушка. Это время, когда я был счастлив и никто не смеялся над моим диалектом.

Правы и те, и другие – что делать? И, главное, что делать, когда мы сами окажемся в такой ситуации? Строя спектакль из реальных взаимоотношений актеров с отцами, к тому же не имеющими никакого отношения к сцене (что  сразу видно, и действует особенно сильно), театр совсем по-новому выстраивает контакт с публикой. То, что в этом акте на взгляд зрителя нет искусства (на самом деле есть), а есть подлинность, беспрецедентно откровенная и беззащитная, - заставляет сидящего в зале разыгрывать в воображении свой собственный диалог с собственным отцом или дочерью. И то, что для участников развивается как сеанс психоанализа,  аудиторию ведет к катарсису. 

Одна из дочерей говорит: по статистике каждый третий в 80 лет нуждается в уходе, значит с одним из трех наших отцов это случится. И принимается за длинное перечисление того, что ей надо будет делать со слабеющим современным Лиром. Начинает с того, что придется для него раз в неделю ходить за продуктами, слушать нравоучительные рассказы, напоминать, что надо мыться, а заканчивает тем, что надо быть сиделкой: кормить с ложечки, менять мокрые простыни, мыть, переворачивать каждые два часа, чтобы не было пролежней.

Во всем этом очень много любви – без любви и доверия друг к другу такой спектакль не сделать. Вот отец  с сыном хором поют «Something Stupid» Синатры и тут важен не сентиментальный сюжет песни, а вот это многократно повторенное, глядя друг на друга "I love you". Вот каждый из отцов ставит на проигрыватель свою любимую виниловую пластинку, и садится вместе  с сыном или дочерью в кресла, и подпевает, и поглядывает на не такого уж юного отпрыска, будто вспоминая какое-то совместное прошлое, связанное с этой музыкой. А «живые портреты» крупно покажут нам их глаза, мимику этих общих переживаний.

Много любви, но много и непонимания: «Зачем вам все время нужно уродство? – возопит один из отцов, - зачем это постоянная нагота на сцене? Культура не должна этим заниматься!» И весь московский зал дружно выдохнет и засмеется, солидаризуясь с отцами. А потом пойдет лировская «сцена бури» и каждый из стариков будет будто в насмешку разут и раздет до трусов перед публикой своим собственным ребенком, обнажатся дряблые животы и слабые колени – дети влезут в отцовские вещи, нацепят картонные короны и маски-портреты своих отцов, и сядут на кресла-троны. Эти бумажные фото-маски будут похожи на лица мертвецов, а ведь будет еще и картонный гроб, куда ляжет один из Лиров и оттуда будет отвечать на вопросы  дочери. Страшно смотреть, как старик ложится в гроб, но может быть таким образом She She Pop  со своими отцами заговаривают смерть?

К финалу отцы и дети по одному будут выходить на сцену и говорить: «Я прощаю тебе…». Обид наберется много: сын прощает, что в 17 лет, когда у него появилась первая подруга, отец советовал ему не останавливаться и набирать опыт. Дочь прощает, что отец больше любил бывать в отъезде, чем дома, а на каникулы всегда отсылал ее к родственникам, хотя ей хотелось бы поехать куда-нибудь с папой. Отец прощает ребенка за любовь к бесконечным спорам, и за то, что, отлично защитившись как бакалавр, он не пошел на магистерскую степень, а занялся дурацким театром и перформансом.

Судя по всему, «Завещание» – самый успешный и знаменитый спектакль группы She She Pop. И сегодня это симптоматично – тема старости стоит необычайно остро, не только социальные науки, экономика, медицина, но и все искусство говорит о том же. Старость, как трагедия и комедия, старость, достойная жалости, старость, как унижение, в том числе перед собственными детьми. Не только немощь и болезни, но и потеря уважения, и, возможно,  потеря себя.  В последние несколько лет количество заметных и даже очень сильных фильмов и спектаклей о старости  резко увеличилось, и  они имеют успех, как фильм Ханеке «Любовь» или главный хит Алвиса Херманиса, спектакль «Долгая жизнь». Мир стареет, вдруг появилось множество произведений в названии которых есть слово «Альцгеймер». Причем говорят о старости в искусстве чаще люди молодые, которые не примеряют этот опыт на себя, а думают о своих родных. Надо думать об этом и нам.

Ну а в конце спектакля, как в конце «Короля Лира», все умирают – и отцы, и дети. Все ложатся грудой на пол, предварительно установив взгляд камеры на могильный натюрморт. На «портретах» теперь – цветок и яблоко.

После Москвы спектакль «Завещание» едет на парижский осенний фестиваль.