Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

30.10.2012 | Современный танец

Дрожь бестелесности

В Берлине стартовал фестиваль Tanz im August

Karas в переводе с японского означает "Ворон". Компания с этим мрачноватым названием появилась в Токио в 1981 году. После того как ее создатель Сабуро Тэсигавара выиграл хореографический конкурс во Франции, посетил Ballett Frankfurt по приглашению Форсайта и поставил свою версию "Весны священной" в Баварском балете, Karas узнали в Европе. С тех времен у Тэсигавары статус безусловной звезды. Это при том, что от соотечественников, подсадивших иностранцев на буто — жутковатый по духу и виду послевоенный "танец тьмы", он сильно отличался, тяготея к более знакомым европейцам источникам. Включая только утверждавшийся в 1980-е на международной сцене жанр немецкого театра танца: первые гастроли Пины Бауш в Японии произвели на Тэсигавару сильное впечатление.

Чем сразил космополит Тэсигавара зрителей 30 лет назад, легко понять и сегодня. В проекте 2011 года "Mirror and Music" ("Зеркало и музыка") он, 59-летний, выходит на сцену и наглядно демонстрирует, сколь условны любые дефиниции и ограничения.

Поджарый лысый человек перемещается по сцене как невесомый легконогий ребенок. Его тело кажется бескостным, сама техника движений — результатом какого-то нетривиального, но органичного сращения буто и постмодернистского танца.

От одного — хрупкость, филигранная пропись мелких шагов и жестов, бесшумность шага и эффект бестелесности. От другого — техника вращений, пробежек и манера конструирования высокоскоростной минималистской хореографии. Впрочем, есть еще одно — что-то от рок-культуры. Его то замирающее в недоуменных тишайших позах, то сотрясаемое мелкой дрожью тело выразительно, как электрогитара. Огромное соло Тэсигавары, как и несколько сопутствующих ему маленьких, плюс участие в дуэтах и массовых эпизодах — все это ошеломляет. В первую очередь тем, что движение как будто не требует от него физического усилия вообще. Чтобы достичь подобного эффекта танцовщики буто готовы тренироваться годами.

Но амбиции Сабуро Тэсигавары куда глобальнее простого преодоления физики. В "Mirror and Music" его спонтанная и одновременно рациональная хореография не меняется в зависимости от того, сопровождается ли она техногенными шумами или фрагментами европейской барочной музыки. Кружащие с запрокинутыми головами и распахнутыми руками человеческие фигурки — самостоятельные частицы и часть медитативной инсталляции, состоящей из музыки, света и движения. "Mirror and Music", где Тэсигивара автор не только хореографии, но и сценографии, светового дизайна и костюмов,— абсолютно чистая визионерская работа.

Что тут подлинник, а что отражение — не определить в призрачном пространстве, формируемом то вспышками стробоскопа, то гипнотизирующей игрой света и тени. Тут и реальность самой сцены под вопросом: в четырех светящихся сценических рамах танцовщики то размножаются, то исчезают — как кролики в шляпе фокусника.

Вопрос аутентичности Тэсигавара ставит в этом проекте так тонко, что сводит его в итоге на нет. Копаться — где тут копия, где оригинал и как отразились Европа с Америкой в японской традиции,— оказывается делом неуместным и непристойным.

Мир един, дух бесконечен, и Тэсигавара знает, как дать нам это понять.

В финале хореограф и семь танцовщиков, изумительно работающих в его непростой технике, трепыхаются минут десять, двигаясь навстречу зрителю и обратно с болтающимися, как у тряпичных кукол, кистями рук и перебирая ногами так, что, кажется, фигуры парят над полом. Этот упертый бег на месте с постепенно растворяющимися в полумраке фигурами — гениальный хореографический эквивалент звучащему заупокойному хоралу. Перед этим исходом все равны — и спускающийся в ад барочный Орфей, и вызывающие духов танцовщики буто. Момент исполнен такого величия и скорби, что спектакль даже сочли посвященным событиям на атомной станции "Фукусима", хотя поставлен он раньше. Но правда в том, что японцам в их печальных культурных диалогах с тенями поводы не нужны. В этом смысле их главный танцкосмополит Сабуро Тэсигавара верен традиции.



Источник: Газета "Коммерсантъ", №149 (4934), 14.08.2012,








Рекомендованные материалы



Израильский современный танец как новое медиа

Израильский современный танец очень знаменит, и, надо сказать, что сегодня он воспринимается как самое актуальное из всех перформативных искусств в стране, язык которого позволяет художникам размышлять о болезненных темах сегодняшнего дня, о себе и об обществе. Для израильтян существенно, что этот язык телесный, но вместе с тем он обладает напряженной интеллектуальностью.


Кто автор? или Монтаж персонажа.

«Все пути ведут на Север» – спектакль о том, что мы одиноки всегда и никогда. Это совместная работа бельгийского хореографа Карин Понтьес и труппы современного танца театра «Балет Москва». Карин не просто сочинила хореографию, а танцовщики ее исполнили, их творческие взаимоотношения строились сложнее.