Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

18.04.2012 | Общество / Театр

Симптом запущенной болезни

Новый театральный скандал разгорается в Москве

В московском театральном хозяйстве опять скандал. Причем, бузят там, где никто бы не мог ожидать – в Центре драматургии и режиссуры, театре, всегда считавшемся открытой площадкой для командной работы молодых драматургов, режиссеров и актеров, где все строилось на дружеских связях.

Но, если внимательно разобраться в этом конфликте, станет ясно, что вопрос по-прежнему упирается в неразработанность законодательной базы, регламентирующей взаимоотношения, как театра с его работниками, так государственного руководства культурой с подведомственным ему театром. Кто кому что должен?

История Центра под руководством драматургов Алексея Казанцева и Михаила Рощина, такая. Он существовал с 1998-го года, как независимый театр, его идеологом и продюсером был Алексей Казанцев – сам крутился, пытаясь достать деньги на спектакли, занимал у друзей, выбивал государственные гранты. В конце концов, в 2003-м театру предоставили государственный статус, и, стало быть, финансирование и штатное расписание. В 2006-м году ему выделили помещение на Беговой улице, прежде принадлежавшее театру «Вернисаж», который теперь был реорганизован, причем  Центру от него в наследство осталось восемь штатных актеров. А в 2007-м, не дождавшись переезда в новое помещение,  шестидесятидвухлетний Казанцев внезапно скончался. До принятия Департаментом культуры решения о художественном руководстве театром, всем, что касалось творческих вопросов, было доверено заниматься специально созданному художественному совету под руководством драматурга Михаила Угарова. Позже по просьбе Центра Департамент официально назначил Угарова худруком, таким образом, нужда в худсовете отпала и политику театра, как и при Казанцеве, стала определять художественная воля одного руководителя. Судя по всему, именно это и завело механизм сегодняшнего скандала.

Конфликт, который, судя по всему, тянется уже несколько месяцев, вышел наружу буквально только что.  Девятого апреля на сайте Трибуны Общественной палаты появился материал под заголовком «Актёры «Центра драматургии и режиссуры» бьют тревогу». В тот же день вечером директор театра получила с курьером похожее на повестку в суд «Уведомление» о том, что на следующий день в театре состоится  открытое собрание труппы по поводу репертуарной и кадровой политики театра.

Роль главы «оппозиции» взяла на себя режиссер Ольга Субботина. Поскольку худрук был в командировке, а протестующие ждать не хотели, собрание актеров прошло без участия руководства, но недоверие этому руководству выразило. В те же дни интернет, а в первую очередь сеть фейсбук раскалились в спорах о причинах конфликта. Причем высказывались лишь защитники Угарова, а его противники почему-то молчали. Эта удивительная  анонимность оппозиции и стала главной отличительной чертой нынешнего конфликта в ЦДР. В частности, в обнародовавшей конфликт статье было приведено открытое письмо недовольных (указано, что под ним подписались более 20-ти актеров, но их фамилий почему-то нет) и интервью корреспондента https://top.oprf.ru с представителями протестующих, имена которых также остались неизвестными.

Конфликт в ЦДР мы попросили прокомментировать его главных фигурантов:  худрука Михаила Угарова, директора театра Людмилу Цишковскую и  бывшего члена худсовета,  главу «оппозиции» Ольгу Субботину, а также заместителя  руководителя московского департамента культуры Евгениею Шерменеву, которой этот конфликт предстоит расхлебывать.

В отношении репертуара в открытом письме  «оппозиции» было высказано две претензии. Во-первых, то, что Михаил Угаров активно насаждает узкое направление «документального театра» и хочет перевести на него весь театр. Эту претензию сочтем недоразумением, поскольку в репертуаре ЦДР не было и нет ни одного спектакля этого направления. А во-вторых, актеров беспокоил новый проект «Мастерская на Беговой», в ходе которого молодые режиссеры предлагали на суд зрителей эскизы спектаклей. 

Ольга Субботина: «Перекос возник в этом сезоне. Акцент был сделан на незапланированную лабораторную работу. Но лаборатория – это ведь эскиз спектакля, это некоторая безответственность перед зрителями, а в этом сезоне из-за большого количества лабораторных работ стали убирать спектакли из репертуара. Нас – членов художественного совета – в это не посвятили.  Без ведома членов художественного совета в департамент была направлена бумага с просьбой: сократите нам спектакли, мы будем заниматься лабораториями.

Михаил Угаров: «К тому моменту, когда я пришел в худсовет ЦДР, в его репертуаре было четыре десятка постановок, и каждую удавалось играть едва ли не раз в два месяца. К тому же многие из этих спектаклей никуда не годились (Казанцев был готов рискнуть и давал возможность ставить неизвестным режиссерам и дебютантам, но их неудачи потом висели на репертуаре Центра, как гири на ногах – Д.Г.). Тогда по решению худсовета, где была и Оля Субботина – ее подпись стоит под протоколом, десять из этих постановок решили снять с репертуара. С тех пор, и когда я уже стал худруком, мы больше ничего не снимали. «Мастерские» были придуманы, как конкурентный способ формирования репертуара, из  самых интересных эскизов делаются спектакли – уже три полностью готовых постановки мы взяли в репертуар». 

Евгения Шерменева: «Я думаю, что беспокойство возникло от того, что актеры решили, будто деньги на «Мастерские» новое руководство театра отнимает у плановых постановок. Но это не так, мы даем на этот проект дополнительное финансирование, поскольку он отлично работает как ярмарка молодых режиссеров. На эти показы приходят директора театров и многих выпускников они уже готовы приглашать на постановки. Мы уже говорили о том, что как репертуарный театр ЦДР неконкурентоспособен, и от центра далеко, и вообще – как ему тягаться с Ленкомом, например? А как открытая площадка такого проектного типа он может быть очень интересен. Кстати, у ЦДР есть еще одно помещение – сцена бывшего театра Покровского на Соколе. Но там дело застряло из-за запутанной истории с документацией, поэтому театру отдали бывший «Вернисаж». Но, если бы, например, энергичный человек Ольга Субботина взялась разобраться с той сценой, то она могла бы там с актерами сделать свой, репертуарный проект без ссор, и мы бы потом посмотрели, как это у них получится.

В том, что касается кадров, претензия к руководству театра у оппозиции была одна: массово увольняют, выбрасывают на улицу актеров, среди которых – старейшины ЦДР, таким образом происходит «рейдерский захват театра».

Ольга Субботина: «Актеров, которые стояли у истоков театра, которые были заняты в спектаклях, пригласили в дирекцию и предложили уволиться по собственному желанию. Мотивировали это тем, что в новой структуре эти люди, оказывается, не нужны. Говорили, что будет реорганизация и предложили забрать трудовые книжки. Но люди не поняли, почему их хотят уволить – многие из них на безвозмездной основе долгое время создавали этот центр.

Людмила Цишковская: сегодня в проектах ЦДР участвуют почти 150 актеров, все они работают по договору, поскольку мы существуем по принципу открытой площадки.  В штате театра актеров не много: только те, кто по каким-то причинам остались с нами после спектаклей, ставившихся при жизни Казанцева, и актеры, перешедшие к нам после реорганизации «Вернисажа». Кто-то из них играет один или два спектакля, кто-то  - совсем ничего. Мы никого не увольняем, со всеми, кто играет, мы сохраняем трудовые договоры

Евгения Шерменева: С июля все наши театры переходят на новую систему оплаты, и всем им придется переводить своих актеров на срочные договоры, придется избавляться от балласта,  поскольку он будет впрямую влиять на зарплату работающих артистов. В театрах будут отменены ставки единой тарифной сетки (то есть разряды), оклады будет назначать сам театр, как это происходит в других сферах. Это будет сложный процесс, ведь в наших театрах всегда было много «мертвых душ». Но театр – это творческий организм, тут нельзя обязать актеров приходить к девяти и увольнять тех, кто нарушает трудовую дисциплину. С другой стороны странно, когда творческий человек видит, что у него не получается, что ему нет работы в спектаклях, но все равно требует, чтобы его держали в театре и платили зарплату.


Сколько бы мы, обсуждая московские театральные скандалы последних лет, ни говорили про обоснованность или необоснованность претензий оппозиции, про то, что конфликты такого рода – это всегда борьба за власть и влияние, за решение в свою пользу «квартирного вопроса» (главная ценность – это помещение в Москве) и государственного финансирования,  постоянным остается одно: движущими силами войны оказываются мало работающие актеры театра.

Руководители всех бюджетных театров страны от самого скромного вплоть до вхожего в самые высокие кабинеты главы Александринки Валерия Фокина, знают: незанятый актер – это потенциальная бомба, накрутить простаивающих творческих людей с подвижной психикой так, чтобы они пошли воевать – дело нетрудное. Так что любому новому худруку, приходящему в театр с традиционно раздутой труппой, если он не хочет тратить время на склоки вместо работы, необходимо завалить работой тех, кто ему нужен, и проститься с теми, для кого работы нет. Такое положение дел нормально для любого нетворческого учреждения, но, как выяснилось, в театре этот механизм не работает. Мало кто себе представляет офисного работника, который годами приходит на службу только в дни зарплаты, а для театра – это в порядке вещей. Механизм увольнения штатного работника в государственном театре невероятно запутан. Директора признаются: актера, с которым не хочет работать ни один режиссер, уволить невозможно, поскольку система переаттестации, работающая в других сферах, в творческой сфере не работает. Никакое собрание экспертов не сможет постановить, что актер непрофессионален, если у него есть диплом.  Формальной шкалы нет, и ни в одной тяжбе театр не отстоит свое решение против актера, вопрошающего: «А судьи кто?».

В головах все так запутано, что сегодня творческие люди пытаются свой давний моральный капитал представить, как материальный. Отсюда и идут возмущения против попытки поставить в равное положение с другими актерами тех, кто «стоял у истоков». Мало того, сегодня творческие люди (и примеров тому множество) пытаются объявить своей собственностью или даже наследством то государственное учреждение (например, театр), которое когда-то возникло, благодаря их идее.

Короче говоря, скандал в ЦДР – это симптом болезни куда более серьезной, запущенной и быстро распространяющейся по всему театральному организму нашей страны. В каждом отдельно взятом случае можно пытаться ей противостоять – вот и в ЦДР на вторник, 17-е, намечено общее собрание театра, где все работники вместе с руководством  будут пытаться наладить диалог и прийти к совместным решениям. Но это не лечение - ситуация в нашем театре остается взрывоопасной. Вот, например, недавно новым руководителем театра Ермоловой назначен Олег Меньшиков. Как бы дипломатично он ни держался, всем известно, что в наследство от Владимира Андреева новому худруку досталась раздутая и растренированная труппа. Хотелось бы знать, удастся ли ему получить карт-бланш на  превращение ее в небольшую, работоспособную современную  команду или через год газеты вот так же будут обсуждать конфликт Меньшикова с возмущенными артистами?



Источник: "Московские новости", 16 апреля 2012,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
23.02.2022
Театр

Толстой: великий русский бренд

Софья Толстая в спектакле - уставшая и потерянная женщина, поглощенная тенью славы своего мужа. Они живут с Львом в одном доме, однако она скучает по мужу, будто он уже где-то далеко. Великий Толстой ни разу не появляется и на сцене - мы слышим только его голос.

Стенгазета
14.02.2022
Театр

«Петровы в гриппе»: инструкция к просмотру

Вы садитесь в машину времени и переноситесь на окраину Екатеринбурга под конец прошлого тысячелетия. Атмосфера угрюмой периферии города, когда в стране раздрай (да и в головах людей тоже), а на календаре конец 90-х годов передается и за счет вида артистов: кожаные куртки, шапки-формовки, свитера, как у Бодрова, и обстановки в квартире-библиотеке-троллейбусе, и синтового саундтрека от дуэта Stolen loops.