01.02.2012 | Кино

Коллективное действие

Нам придётся полюбить этот фильм таким, каковы его авторы — несгибаемые сектанты.

Культурная география постсоветских пространств отводит Крыму роль Атлантиды. Остров детской радости, спорта, туризма, вина и прочих сокровищ, трагически погрузившихся в море арбузных корок, быдлокафешек и копчёной плоти нет-нет, да и всплывает в памяти тех, кто пел песни про «Артек» и «Орлёнок». Среди кипарисовых аллей, заставленных лотками с сувенирами, до сих пор можно услышать призрачное эхо горна, а если уйти подальше от моря, в горы, ощущение дикой свободы становится безусловным… В фильме Лобана и Потаповой эта затонувшая страна радости тоже всплывает.

Но воздух нашего времени превращает её из памятника исчезнувшей империи в место демонии — русский аналог кинематографического Лас-Вегаса, города-испытания, проверяющего своих гостей на прочность не только джекпотами и проигрышами, но и тягостным праздником вечного выходного.

Есть соблазн сказать, что герои четырёх новелл, образующих «Шапито-шоу», едут в Крым, чтобы найти себя, — в конце концов, каждый из них отправляется в путешествие с надеждой на новую жизнь, весёлую и интересную. Однако нерв и движущая сила фильма — экзистенциальный ужас, возникающий при сближении человека с другими, настойчивая констатация невозможности любого общения, крах всех надежд на перемены. Поэтому точнее было бы сказать, что назначение каждого из четырёх героев в том, чтобы пережить окончательный и бесповоротный разрыв с остальным человечеством, состоящим из «пидоров гнойных», окруживших себя «липкой ложью, как насекомое».

Главы «Шапито-шоу» посвящены основным — по мнению авторов — формам межличностной коммуникации: любви, дружбе, сотрудничеству и отношениям «родитель — ребёнок» («Уважение»). Сшитые сквозными персонажами, все истории сходятся в одной точке — цирковом шатре на обрыве, где грузный хозяин (Стас Барецкий) и мечущийся в творческом экстазе режиссёр (киновед Александр Шпагин) ставят эксцентрическое и феноменально изобретательное шоу двойников. Обилие цирковых номеров (их исполняют реальные звёзды российского цирка, вроде жонглера Куляка), персонажей первого и второго плана, а также яркое крымское солнце здорово размывают нарративную структуру «Шапито»; только жёсткое деление истории на главы хоть как-то противостоит силам курортной энтропии, хорошо известным каждому, кто отдыхал в Коктебеле или Симеизе. Вылизанный до блеска сценарий Потаповой, работа над которым шла три года, оказывается присягой на верность эйзенштейновскому методу, чистым монтажом аттракционов. И именно поэтому искрящее, грохочущее, перенасыщенное трюками и афоризмами аудиовизуальное произведение несколько утомляет своей суматошной витальностью. В режиссуре Лобана есть что-то от Майкла Бэя — только тут тебя молотит не однообразный сверхнасыщенный экшн, а плотный поток «находок режиссёра». Это понятно: когда делаешь по фильму в пять лет, очень хочется выговориться.

Перегрузки растут, но разъять фильм на эпизоды, расплести сюжетные линии, перемонтировать его в соответствии с гуманными обычаями вяловатого русского кино невозможно.

«Шапито», в котором дизайн футболки главного героя важен не менее, чем пространная лекция о Макларене и Беньямине, и не более, чем кастинг всех московских чудаков и оригиналов на эпизодические роли, — плоть от плоти своих авторов. Так что нам всем придётся полюбить его таким, каковы его авторы — несгибаемые сектанты, сочиняющие между весёлых строк историю одной московской формации.

Тело фильма процентов на восемьдесят соткано из аллюзий, самоцитат, намёков и камео, и это довольно парадоксальная ситуация: снимая первый «настоящий» фильм (предыдущая работа творческого дуэта, «Пыль», была весёлым самодеятельным андеграундом), Лобан с Потаповой ведут себя как утомлённые классики: постоянно обращаются к хронике и мифологии своего кружка, рассуждают о теории и практике творческого процесса. Свой творческий путь Потапова начинала в нестройных рядах «зАиБи», младоконцептуалистской группировки, орудовавшей в московском хаосе девяностых. Сейчас они с Лобаном работают в составе другой банды аутсайдеров — «СВОИ2000» — творческого квазиобъединения, куда автоматом зачисляется любой соратник и брат по духу.

Собственно, нешуточное толкование «Шапито-шоу» должно оперировать не анализом драматургии или тайного символизма, заключённого в персонаже картонного Мойдодыра, кричащего «ты чернее трубочиста!» сразу двум двойникам Майкла Джексона, а словами внутреннего употребления — поимённым перечислением всех своих. Тусовщиков, друзей и родственников, проживших эти годы бок о бок с неприлично затянувшимся процессом пре-, пост- и просто продакшна «Шапито».

И этим списком кораблей, как титрами, и стоило бы закончить эту заметку. По части жизнетворчества Лобану с Потаповой равных мало — не предпринимая, кажется, никаких сверхусилий, они необратимо переключают наше внимание с событий фильма на обстоятельства его создания: культурные, социальные или личные. Неслучайно любой текст о «Шапито» (и этот не исключение) так и норовит уйти в историю «зАиБи», передачи «До 16 и старше» и прочих афёр, в которых участвовала эта парочка.

Это, видимо, какое-то московское проклятие — тут, как и в случае с акциями «Коллективных действий», настоящим событием становится не сам event, а его последующее обсуждение.

Так вы действительно хотите об этом поговорить?

Источник: "Сеанс", № 45/46,