Авторы
07.12.2011 | Современный танец
Будущее прошлоТруппа Мерса Каннингема в последний раз выступила в Берлине
Академия искусств (Akademie der Künste), организовавшая гастроли, серьезно отнеслась к прощальному визиту легендарной компании, которая согласно завещанию своего лидера — хореографа-новатора Мерса Каннингема, ушедшего из жизни в 2009 году, находится в двухгодичном турне до декабря, после чего никто никогда уже ее не увидит. Труппу распустят, а наследие мэтра — костюмы, записи, эскизы — заключат в специальную «капсулу», и хотя оно будет доступно в электронном виде, желающим позаимствовать что-то для сцены придется платить.
Семидневные гастроли, вписанные в программу, посвященную столетию композитора Джона Кейджа — соавтора и партнера Каннингема по жизни, провели с академическим размахом. Четыре балета, восемь документальных фильмов, мастер-классы, видеоинсталляции и выставки рисовали Каннингема нацеленным в будущее инженером-технологом. Кто строил ракеты, кто, как Кейдж и Ксенакис, звуковую архитектуру. Каннингем колдовал над движущимися объектами.
Спустя добрых 50 лет от начала эксперимента масштаб произведенных им операций по «расчеловечеванию» тела впечатляет. Нет другого хореографа в ХХ веке, кто представил бы тело более странным и нездешним.
В показанном на сцене театра «Фольксбюне» «Nearle 90 в квадрате» — последнем спектакле Каннингема, выпущенном незадолго до смерти, — 13 танцовщиков, затянутых в гладкое трико, постепенно «зарастающее» на икрах, локтях, бедрах чем-то вроде плавников, демонстрируют, как движение меняет тело во времени и пространстве. Полуторачасовое зрелище в звуковой декорации Джона Пола Джонса и Такехиса Коузуги завораживает. Противоестественно разворачивающиеся во все стороны тела; сцепки в дуэтах — как стыковки космических кораблей, когда кажется, нельзя вот так, стоя на одной ноге и зависая всем телом в воздухе, вращаться вокруг партнера, почти за него не держась. Красота, наконец, тел, которые быстро начинаешь воспринимать как плавающие в невесомости объекты. Ассоциации с космосом возникают еще и благодаря заднику: полоса света движется снизу вверх, постепенно расширяясь, — одновременно и финал, и начало нового пространства.
На фоне «Nearle 90 в квадрате» вещи из ХХ века, показанные в Akademie der Künste, кажутся хоть и не менее впечатляющими, но сделанными на кухне и из картона. В трех работах, объединенных музыкой Кейджа, есть что-то рукотворноe. И в ранней Suite for Five (1956–1958), где пять танцовщиков в разноцветных купальниках от Роберта Раушенберга демонстрируют каннингемовский канон сольного танца на умопомрачительно крупном плане. И в Duets (1980), где экспонируются варианты дуэтной формы как детали чистой конструкции — даже улыбки и объятия здесь не имеют отношения к флирту или драме. Они что-то вроде защитной полировки готового объекта. И в хулиганской вещи 1958 года Antic Meet, рушащей стереотипы о холодном лаборанте Каннингеме, ломавшем руки-ноги подопытным артистам.
Незатейливый, но виртуозный перфоманс — веселое издевательство над перфекционизмом балета и варьете и парад абсурдных персонажей вроде «Человек-стул», или «Человек-свитер», или «Девушки-шторы», над сочинением которых вдоволь порезвились Каннингем и Раушенберг.
А почему было не посмеяться? Они, конечно, чувствовали себя людьми будущего, для которых искусство было устаревшим «б.у.» — как те меха, в которых щеголяет танцовщик в Antic Meet. Кейдж, Раушенберг, Каннингем разрабатывали музыку и хореографию как новую ткань. Стремясь при этом к особому сплаву «био» и синтетики. Когда танцовщики, встав на цыпочки, до дрожи в икрах тянут тело вверх, словно испытывают его на тягучесть. Когда нелогично пятятся спиной. Или вертят головами над неподвижным телом, как птицы или по птичьему подобию сконструированные роботы. Когда переносят вес на одну ногу и застывают в позе «метателя диска». Танцовщики не похожи на людей. Скорее на пришельцев из ранних научно-фантастических фильмов: в голове у них что-то булькало, руки-ноги не гнулись, и при ходьбе они обязательно поскрипывали в духе Кейджа. Балеты Каннингема все еще несут в себе обаяние той научно-романтической эпохи. Когда про другие цивилизации снимали еще не в жанре хоррор, атом обещал быть мирным, а технологии несли миру, казалось, только облегчение. Даже идея «капсулирования» архива кажется в этом контексте позаимствованной из того светлого времени. Хотя, говорят, Каннингему, абсолютно не озабоченному прошлым, она не принадлежала.
Израильский современный танец очень знаменит, и, надо сказать, что сегодня он воспринимается как самое актуальное из всех перформативных искусств в стране, язык которого позволяет художникам размышлять о болезненных темах сегодняшнего дня, о себе и об обществе. Для израильтян существенно, что этот язык телесный, но вместе с тем он обладает напряженной интеллектуальностью.
«Все пути ведут на Север» – спектакль о том, что мы одиноки всегда и никогда. Это совместная работа бельгийского хореографа Карин Понтьес и труппы современного танца театра «Балет Москва». Карин не просто сочинила хореографию, а танцовщики ее исполнили, их творческие взаимоотношения строились сложнее.
