14.10.2011 | Театр

И политики любить умеют

Юлия Меньшова поставила в Театре Пушкина спектакль для своих родителей

Пока главный режиссер Театра имени Пушкина Евгений Писарев выпускает мюзикл «Звуки музыки» во Дворце молодежи, его дело и без него живет и расцветает на подведомственной ему сцене. Здесь в субботу сыграли премьеру спектакля-дуэта «Любовь. Письма», который телеведущая Юлия Меньшова поставила для своих родителей — актера и режиссера Владимира Меньшова и актрисы Пушкинского театра Веры Алентовой.

Поскольку все трое — и дебютировавшая в режиссуре дочь, и знаменитый отец, которого вряд ли кто-то видел на театральной сцене, и мать, к юбилею которой эта премьера готовилась, — что называется, медийные лица (особенно сейчас, когда Меньшов выступил в роли борца за правду, протестуя против выдвижения «Цитадели» на «Оскара»), интерес публики к спектаклю особенно высок. Вместе с тем и сама пьеса американца Альберта Гурнея — беспроигрышный выбор, идеальный вариант для двух немолодых актеров и того типа театра «интеллигентного бульвара», который строит в Пушкинском Евгений Писарев.

История любви-дружбы по переписке между взбалмошной девочкой из богатой семьи Мелиссой и обстоятельным Энди из семьи среднего класса длится лет пятьдесят. Они почти не встречаются, хотя пытаются, но всегда что-то мешает. Он вечно попадает «туда, где одни мальчики» — в школу для мальчиков, на корабль дальнего плавания, в юридическую фирму и сенат. Ее, как девчонку плохого поведения, отправляют в монастырь, а потом выгоняют оттуда, она пытается стать художницей, болтается по миру, меняет любовников, начинает пить, выходит замуж и разводится, вынужденно отдав мужу дочерей. Их любовь терпит фиаско в юности, а когда оба немолоды, оказывается счастливой, но слишком короткой — перед выборами в сенат Энди не может рисковать репутацией. Когда умрет Мелисса, истерзанная вином и депрессиями, Энди напишет уже ее матери, что любил Мелиссу всю жизнь.

Мелодраму Гурнея под названием «Любовные письма» в Москве ставили одиннадцать лет назад в «Табакерке» — тогда спектакль Евгения Каменьковича, в котором играли Олег Табаков и Ольга Яковлева, пользовался огромным успехом. Историю, которая началась, когда героям было по восемь лет, а закончилась смертью героини, когда оба разменяли шестой десяток, Олег Табаков играл, не вставая со стула и только делая пометки в своих старых письмах. А Яковлева — беспрестанно вскакивая, летая по сцене и звеня нездешним голосом ломкой, ранимой, несчастливой, но очень притягательной женщины.

Юлия Меньшова не дает родителям присесть, она ставит на сцену два стула, но это стулья-партнеры, заменяющие каждому из героев его отсутствующего адресата, например, с ними танцуют, когда вспоминают о вечеринках. Вообще этот спектакль плевать хотел на просьбу автора, чтобы актеры так ни разу и не посмотрели друг на друга: Меньшов и Алентова смотрят друг на друга во все глаза, контакт между ними такой, что так и ждешь, что они бросятся в объятья или взбалмошная героиня даст своему занудноватому партнеру оплеуху.

В сценографы Меньшова пригласила недавнего выпускника Школы-студии МХТ Тимофея Рябушинского, он сочинил для сцены рамку-портал в виде стеллажа, в каждом отсеке которого лежат какие-то вещи, связанные с героями, — куклы и глобус, картины и корабль, платья и морская форма. Задняя стена из белого кирпича раздвигается, за разломом виден подсвеченный пестрый фон, что выглядит несколько помпезно и многозначительно для такой камерной пьесы, но в самом спектакле никакой помпезности нет. Режиссер проявила сдержанность, несколько обуздала своих темпераментных актеров и в то же время дала им возможность сыграть. Владимир Меньшов играет Энди, даже в восемь лет, как маленького взрослого, не слишком меняя тон и не пытаясь изобразить ребенка. Он лишь сменяет мальчишескую жилетку на китель капитана корабля, а потом на пиджак юриста и сенатора и сглаживает порывистые или обиженные вопли в адрес подруги-вертихвостки до усталых, а потом и официальных интонаций. А Алентова, начав роль как благовоспитанная девочка с жабо, скоро берет тон сорванца и хулиганки, меняет кожаную куртку-косуху на перепачканный фартук художницы и гремит бутылками. Хоть в Театре Пушкина и взяли тот же перевод пьесы, сделанный Сергеем Волынцом, теперь он звучит куда жестче, не боясь грубых слов. Когда героиня, обиженная стандартным сенаторским поздравлением с Рождеством, пишет Энди, что, получив еще раз такое письмо, она сама приедет к нему в дом, «заберется на стол, снимет штаны и п... ему в лицо», — понимаешь, что на дворе 2011 год, десять лет назад сказать такое в театре было трудно. Кроме того, тогда мы и вовсе не заметили бы политическую карьеру героя, а теперь, когда он подходит к микрофону и, будто приветствуя зал, полный избирателей, улыбается и помахивает рукой, а сам читает полные деланной бодрости официозные письма, мы это замечаем как-то по-особенному.

Впрочем, на финальном письме Энди зрительницы, как и положено, засморкаются и зашуршат платочками: и политики любить умеют 

Источник: "Московские новости"10 октября 2011,