06.06.2011 | Наука

Утечка в будущее

Реальные экологические последствия гигантского разлива выяснятся еще нескоро

Итак, можно перевести дух – самого страшного не случилось. Мексиканский залив не превратился в мертвое море, расположенные на его берегах уникальные прибрежные экосистемы тоже уцелели. Не сбылись и опасения, что нефтяная пленка на поверхности моря дополнительно усилит и без того свирепые карибские ураганы. И, видимо, уже не сбудутся: как утверждают эксперты специальной комиссии, созданной президентом США для выяснения причин и последствий крупнейшего в мировой истории нефтяного разлива, нефти сейчас в водах Мексиканского залива нет. Все 5 миллионов баррелей (примерно 700 тысяч тонн), попавшие в море из аварийной скважины, либо собраны, либо разрушены нефтеокисляющими организмами.

Доклад президентской комиссии подводит итоги бедствия: в нем определены причины как самой аварии, так и неэффективности ее локализации и ликвидации, названы виновные, оценен экономический ущерб.

И только в той части доклада,где речь идет об экологических последствиях катастрофы, тон доклада становится куда менее уверенным. Не потому, что готовившие его эксперты-экологи знают свое дело хуже инженеров или экономистов, а потому, что реальные экологические последствия гигантского разлива выяснятся еще нескоро.

Во время самого разлива главной опасностью представлялась массовая гибель морских и связанных с морем организмов. Особое опасение вызывала судьба птиц – их перьевой покров очень легко пропитывается нефтью, лишая птиц теплоизоляции и способности к полету. Попытки птиц самостоятельно очистить перья от нефти ведут только к дополнительному отравлению их углеводородами. Кроме того, многие участки побережья залива и маленькие острова (особенно в районе дельты Миссисипи) известны как места массового гнездования, а начало разлива, как нарочно, пришлось на разгар гнездового периода.

За время борьбы с разливом и ликвидации его последствий на берегу было обнаружено около 6 тысяч мертвых птиц разных видов. Однако лишь 2,3 тысячи из них были загрязнены нефтью. Ничего удивительного в этом нет: какое-то количество птиц постоянно гибнет над морем по самым разным причинам, и значительная часть их трупов оказывается на берегу. Даже если мертвая птица сплошь покрыта нефтью, это еще не означает, что нефть ее и убила – она могла попасть на перья уже после смерти их обладательницы.

Около двух тысяч измазанных в нефти птиц были пойманы еще живыми. Из них 1,3 тысячи удалось отмыть от нефти, выходить и вернуть на волю. Среди них было несколько сот американских бурых пеликанов – эта птица считается символом штата Луизиана, но около полувека назад она полностью исчезла на его территории.

Воссоздание луизианской популяции бурого пеликана заняло десятилетия и стало одним из самых успещных проектов восстановления дикой природы в США. И именно тогда, когда специалисты сочли, что угроза виду миновала, на пеликанов обрушился нефтяной разлив.

Понятно, что занимавшиеся спасением птиц специалисты (их было почти 90 человек) и их добровольные помощники и информаторы в первую очередь обращали внимание именно на пеликанов. Тем не менее никто сегодня не может сказать, как отразится разлив на численности этих птиц в последующие годы. Тем более это относится к другим видам птиц, а также к огромному множеству обитателей моря – от дельфинов и морских черепах (трупы которых тоже находили на берегу) до микроскопического планктона.

Дело в том, что нефтепродукты, легко проникая в организмы морских животных и крайне медленно разлагаясь в них, могут накапливаться в жировой и некоторых других тканях. Особенно это характерно для животных-фильтраторов, прокачивающих через себя огромные объемы воды, – устриц, мидий и других сидячих существ. В их жировой ткани повышенные концентрации углеводородов находили спустя много месяцев после ликвидации разливов.

Как известно, прошлогодний разлив стал беспрецедентным по количеству применяемых диспергентов – в пиковые дни в море выливалось до 600 тонн этих веществ. Практически для всех жабродышащих организмов они даже более токсичны, чем «нейтрализуемые» ими нефтепродукты. Правда, при разработке последнего поколения диспергентов их токсичность удалось заметно снизить, но никто еще не применял их в таких объемах – и никто не наблюдал долгосрочных последствий их применения.

Наконец, совершенно неизученной остается возможность перестройки биотических связей в экосистеме. Разные виды, даже если они сходны экологически, обладают разной чувствительностью к загрязнениям. Медленное долговременное поступление углеводородов из осевших на дно комков тяжелых фракций может создать неожиданное преимущество одним видам перед другими (как, скажем, на лугу или газоне человеческие подошвы дают преимущество подорожнику и спорышу – которые тоже страдают от вытаптывания, но меньше, чем другие травы). И как скажется такой «гандикап» на облике морских экосистем – не знает никто.

Все эксперты сходятся в том, что реальные экологические последствия нефтяной катастрофы станут понятны в лучшем случае через несколько лет.

Президентская комиссия порекомендовала создать специальное управление, которое занималось бы постоянным мониторингом состояния окружающей среды в заливе. Со своей стороны, компания ВР объявила о выделении 5 млн долларов на создание специального фонда для финансирования исследований такого рода. Если эти планы будут реализованы, мы получим шанс хотя бы узнать, что мы потеряли.

Источник: «Экология и право» № 1 (41), март 2011,