Авторы
30.05.2011 | Кино
Музыка жизниОткрывается второй Beat Film Festival, фестиваль нового документального кино о музыке и вообще современной культуре
Второй Beat Film Festival, фестиваль нового документального кино о музыке и вообще современной культуре, открывается картиной "Hit So Hard" режиссера П. Дэвида Эберсола о жизни Патти Шемель, барабанщицы группы Hole, мускулистой лесбиянки, тяжелой наркоманки и ужасно трогательной девушки. Отчасти фильм — история круга Курта Кобейна и Кортни Лав глазами человека, который всегда немного на втором плане,— барабанщика. Он оказывается в центре драмы, люди же, на которых обычно фокусируется внимание, превращаются в статистов. Это ход не то чтобы очень оригинальный, но всегда работающий.
Также покажут три британских фильма: "Большие надежды" про зарождение рейва, "С ног на голову" — биографию Алана Макги, основателя лейбла Creation Records, нашедшего Primal Scream, Oasis и еще десяток ключевых английских групп 80-х и 90-х, и "Сепарадо!" — роуд-муви про путешествие фронтмена Super Furry Animals Граффа Риса по Южной Америке. Есть два фильма о фестивалях: исландский "Задний двор" — история про то, как некто Арни Рунар позвал половину групп страны выступить у себя во дворе, и все они почему-то приехали, и "Примавера" — фильм-репортаж с одного из главных фестивалей Европы. Есть в этом году и маленькая ретроспектива — "Клубная трилогия" известного немца Ромуальда Кармакара. Три фильма, "196 ударов в минуту", "Между дьяволом и глубоким синим морем" и "Виллалобос",— попытка масштабной и довольно беспристрастной панорамы современной европейской танцевальной музыки.
Есть в программе несколько фильмов, привлекательных не только с музыкальной точки зрения. Рассказывающие историю польского рока "Ритмы свободы" Войцека Слоты и Лешека Гноиньски интересны в первую очередь как попытка анализа взаимодействия неконтролируемо рождающихся субкультур с тоталитарным государством. Для нас в историях про то, как песни пробивались через цензуру, как чудом что-нибудь разрешали, по непонятным причинам что-нибудь запрещали, и как свободная музыка подтачивала бетонный строй, гораздо меньше экзотики, чем для английских зрителей, для которых фильм сделан. Но посмотреть, например, на первых социалистических панков — очень приятно.
Самый заметный фильм фестиваля — режиссерский дебют Кейси Аффлека "Я все еще здесь". В нем утомленный успехом красавец-актер Хоакин Феникс решает уйти из кинематографа. Он быстро теряет приличный вид, перестает бриться и причесываться, внушительно толстеет и отказывается от внятной речи, полностью переходя к смущенному бормотанию. Зато у него появляется мечта: читать рэп. Феникс показывает продюсерам свои записи и пытается выступать в клубах. Выходит чудовищно. Актер видит, как люди смеются над его переменой профессии, и уходит еще глубже в кризис. Побег знаменитости — сюжет, не раз проигранный, например, Вимом Вендерсом. И поэтому в "Я все еще здесь" — очень узнаваемая наивно-щемящая интонация. Но попытки хип-хоп-карьеры героя придают его романтическому бегству совершенно идиотический шарм — как если бы тот же Вендерс снял "Бората". К тому же Аффлек с Фениксом разыграли всю эту историю в реальности: в течение года, пока снимался фильм, знакомые и коллеги верили в фениксовские метания и постоянно издевались над беднягой. Так что шутка эта куплена некоторой ценой.
По-настоящему же восхитительный фильм — "Баллада о Дженезисе и Леди Джей" француженки Мари Лозье. Это история отношений Дженезиса Пи-Орриджа, английского авангардиста и эксцентрика, лидера индастриал-группы Psychic TV, и его покойной жены Леди Джей, писательницы и профессиональной доминатрикс. Дженезис и Джей, как и положено любящим, пытаются стать одним телом — максимально приблизиться физически друг к другу: они одновременно делают имплантацию груди и еще десяток операций, стремясь достичь полного сходства и превратиться в единого бесполого человека — пандрогина. Но каким-то образом у Лозье получается на этом как минимум странном материале сделать историю не извращенной страсти, а удивительно чистой, воздушной любви. Как — не очень понятно. Кажется, чудо.
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.
