05.12.2005 | Нешкольная история

История моей семьи

Из воспоминаний семьи сосланных финнов. Работа десятиклассника из города Апатиты Виталия Котлярова

АвторВиталий Котляров, во время написания работы - ученик 10 класса школы №7 г. Апатиты Мурманской области.

Работа получила третью премию V конкурса Международного Мемориала "Человек в истории. Россия - XX век".

Научный руководитель - Л.Г.Хабибуллина.

Толчком для воссоздания истории моей семьи послужил один  документ, который я принес в школьный исторический музей. Учитель истории предложила мне подробней узнать, из каких мест были высланы мои родные и в каком году, а также поискать в семейном архиве другие документальные свидетельства, поработать с ними, расспросить родных и близких о том, что они помнят из истории семьи.   Так началась работа, связанная с изучением истории моей семьи по устным рассказам и воспоминаниям родных, по документам из семейного архива.

Многие подробности этой истории потеряны с течением времени, много мы не знаем в силу обстоятельств. Взрослые, пройдя сложный жизненный путь, зачастую многое скрывали от своих детей, оберегая их от беды. История моей семьи по материнской линии восстановлена благодаря такой семейной черте, как жажда справедливости. Мои предки знали, что несправедливо были высланы из родных мест, и смогли передать правду о событиях тех лет своим детям и внукам.

Из рассказа родных я узнал, что моя прабабушка Анна Матвеевна Хусу  жила со своими родителями, отцом Матвеем Андреевичем и матерью Марией Матвеевной, в деревне Риволимяки Куйвозовского района Ленинградской области. В те годы деревню Риволимяки населяли финны.

Это потом по ленинскому декрету Финляндия получила статус самостоятельного государства, и граница между государствами разделила территорию, оставив финскую деревеньку в стране Советов. У семьи Хусу было свое хозяйство: шесть коров, лошадь, земля на которой они выращивали овес, рожь и овощи. Был у них и небольшой яблоневый сад. Долгие годы одна сохранившаяся яблонька из этого сада была олицетворением родного дома – родины. На эту малую родину ездили в период 1960-1980 годы моя прабабушка с сестрами и братьями, с дочерью Галиной, сыном Володей и внучкой Аллой (моей мамой). Старший брат Anti приезжал из Финляндии. Но и эту маленькую часть родины у них отняли, срубив яблоню.

У прабабушки Анны (Anna-Mariya) было четыре брата (Anti-Андрей, Teppo- Степа, Sullo-Саша, Paulo-Павел) и две сестры (Эльви-Эля, Хельма-Геля) и еще у них в семье был приемный сын из детского приюта Ленинграда. Приют находился рядом с рынком, куда Матвей Хусу ездил продавать молоко, сметану, масло, муку и другие продукты своего труда. Мальчик, привязался к доброму дяде и, чуть завидев Матвея, кричал: папа! Его взяли из приюта в возрасте трех лет. Матвей очень любил своих детей, никогда их не наказывал, самым страшным наказанием был строгий взгляд отца.

В семье Хусу всего было 13 детей, в детском возрасте умерло пятеро, старший сын Юхо (Иван) погиб во время ученья примерно в 1923 году в Финляндии, погиб не от пули, а от «холодной» земли.

Вся семья Хусу трудилась в своем хозяйстве: пахали, сеяли, жали, ухаживали за скотиной, доили коров, сами делали масло и сметану, теперь такой труд называют натуральным хозяйством или фермерством, а в те времена их посчитали «кулаками». Первый удар от Советской власти семья получила в 1921 году, об этом свидетельствует справка о реабилитации № 28 от 29 июля 1997 года. Все документы, которые я нашел в семейном архиве моей бабушки, а также в архивах родных и близких были получены по запросам из архивного управления мэрии Санкт-Петербурга и управления внутренних дел Мурманской области в разные годы, начиная с 1991 года. Благодаря этим документам мне удалось лучше узнать историю нашей семьи. Справка о реабилитации на моего прапрадедушку была получена по запросу из Военной прокуратуры Ленинградского Военного округа, в ней говорится,  что Хусу Матвей Андреевич осужден 30 сентября 1921 года Постановлением Чрезвычайной Тройки Особого отдела Петроградского военного округа за шпионаж к двум годам принудительных работ с заключением в лагерь. Дело было сфабриковано, но семье от этого не было легче. Когда Матвей находился в лагере, семья Хусу поехала жить к родным в соседнюю деревню (ныне финская территория), в те времена через границу ходили свободно. А когда Матвея освободили, то семья вернулась в свой дом, не ведая, чем это возращение обернется для них.

Из архивной справки № 7/К-53 от 03.12 1991 я узнал, что в 1930 году, решением Куйвозовского РИКа вся семья Хусу была лишена избирательных прав, раскулачена и выслана в Кировский район, Мурманской области. Приемному сыну «новая власть» предложила отказаться от приемных родителей-«кулаков», но он сказал, что никогда не придаст их. Тогда его забрали самым первым из семьи и с тех пор родные о нем ничего не знали, жив он или погиб в одном из многочисленных сталинских лагерей, или был сразу расстрелян, неизвестно.

Хозяйство Советская власть ликвидировала, как писали соседи из деревни нашим родным: «Пролетарии всю живность поделили, и устроили «пир на весь мир», гуляли целую неделю, а лошадь поделить не смогли, так они ее три дня не кормили, гоняли по деревне, пока лошадь не сдохла».

Семью Хусу выгнали из дома, под дулами винтовок посадили на телегу и под конвоем повезли на станцию. Младшая дочь Хельма в это время болела, ее хотели завернуть в одеяло, но одеяло для больного ребенка взять не разрешили, сказав, что это все уже не принадлежит семье. Но матери все-таки удалось умолить конвоиров, и одеяло позволили взять. На станции членов семьи посадили в товарный вагон и долго куда-то везли. Старшему сыну Anti Husu, удалось избежать тяжелой участи своей семьи, так как он к тому времени был женат и жил в Kotke (Финляндия).

Из работы Павла Поляна «Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР» [я узнал, что история «кулацкой ссылки» является составной и неотъемлемой частью истории раскулачивания и коллективизации, центральными идеями которой были недопущение кулака в колхозы, экспроприация его имущества, изоляция и депортация (а при сопротивлении – и уничтожение) кулачества как класса. Районами сплошной коллективизации, откуда осуществлялась и высылка, являлись основные зернопроизводящие районы страны. Постановление ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30 января 1930 года задало репрессиям против крестьянства неслыханные прежде глубину и масштаб. Попутно как бы решались задачи колонизации малоосвоенных или неосвоенных районов за счет практически бесплатного трудоиспользования кулаков на лесоповале, горнодобыче или сельском хозяйстве. «…В последующее время, - писал Сталину секретарь Севкрайкома ВКП (б) С.А. Бергавинов 12 марта 1930 года, - это (направление в край сотен тысяч раскулаченных) явится огромнейшим фактором, не только решающим проблему колонизации края, не только гигантским усилением края трудовыми ресурсами, но и факторами развития производительных сил новых районов, ибо 250-300 тысяч человек –  это же сила крепкая».

Из воспоминаний бабушки, мамы я узнал, что сосланы Хусу были в Хибины в район нынешнего города Кировска, 20-км. Привезли их в «чисто поле» ни домов, ни бараков. Поставили палатку и жили в ней.

Сосланы в Хибины были русские, украинцы, белорусы, евреи – то есть «кулаки-работяги» со всех мест. Здесь же находился лагерь ссыльных «врагов народа», которые приносили еду в палатку, отрывая ее от своего скудного «стола». В палатке было так много народа, что если ночью кто-нибудь выходил по нужде, то обратно лечь уже не удавалось, так как спящие люди располагались чуть свободней. Позже жили в бараках, которые строили сами. Жизнь семьи Хусу осложнялась еще и незнанием русского языка. Мой прапрадедушка Матвей Хусу не смог пережить всех тягот жизни, несправедливости и умер в 1933 году, не прожив в ссылке и трех лет. Он похоронен на старом кладбище в Апатитах. Летом мы ходим к нему на могилку.

В семейном архиве я нашел страницу из книги список реабилитированных Прокуратурой Мурманской области, к сожалению, в библиотеках этой книги нет. По этому документу получается, что Матвея Хусу осудили уже после смерти. В «списке реабилитированных» написано следующее: «Хусу Матвей Андреевич арестован 18.03.1933, ст. 58-10 УК, осужден 15.04.1933 Тройкой ОГПУ Ленинградского военного округа, 3 года лишения свободы условно. Реабилитирован 26.12.89 Прокуратурой Мурманской области». Во-первых, ошибка в годах ареста, арестован Матвей был в 1921 году, во-вторых, в сроках заключения, Хусу был осужден на 2 года, в-третьих, в мере наказания, Матвей Андреевич был заключен в лагерь, а не осужден условно. Вывод: Можно предположить, или в издательские документы  закралась непростительная ошибка, искажающие историю, или хотели показать, что репрессии начались позже, т. е. после 1930 года.

Из справки о реабилитации от 13 октября 1992 года я узнал, что реабилитирован мой прапрадедушка Матвей Андреевич на основании пункта «в» ст. 3 Закона России от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий. Только через 70 лет было восстановлено честное имя Матвея Хусу.

Семья Хусу - работящая семья, несмотря на то, что ее с корнями вырвали из родных мест, лишив всего, что члены семьи наживали своим трудом, в ссылки Хусу работали честно и с полной отдачей не из страха, а потому, что иначе не могли, не умели. Работали они на строительстве бараков в Апатитах, на подготовке площадки под строительство фабрики АНОФ-I, в совхозе «Индустрия». С 1934 года некоторых ссыльных начали восстанавливать в правах и люди стали уезжать, возвращаясь в родные места, но наши родные не были к этому времени восстановлены в правах, и уехать не могли. Позже выезд был запрещен.

В ссылке прабабушка познакомилась со своим будущем мужем, тоже ссыльным «членом кулацкой семьи» Филипповым Георгием Алексеевичем. Он с родителями был выслан из деревни Остров Кракольского (Островского) района Ленинградской области, о чем свидетельствует архивная справка № 6460-Ф от 09.12.1996 г. в неполных документах архивных фондов Исполнительных комитетов Кингисеппского и Котельского райсоветов Ленинградской области за 1927-1936 гг. По национальности они были ижоры.

Моя прабабушка Анна Матвеевна со своим мужем Георгием, работали в 1934 году в Рыбпромхозе «Индустрия». В 1935 году 20 декабря у них родилась дочь Галя. Анна работала на рыбокомбинате в Тик-Губе рыбокоптильщицей и рыбообработщицей - это записано в ее трудовой книжке за № 1. Ее муж Георгий работал на боте, они ловили рыбу на озере Имандра.

В 1938 году Анна с мужем уехали в Мончегорск к родителям Георгия. У маленькой трехлетней Гали появилась подружка, которая и научила ее разговаривать по-русски. До трех лет моя бабушка Галя говорила только по-фински. По сведениям из трудовой книжки за № 2 в сентябре 1938 года Анна устроилась в школу уборщицей. Там Анне впервые оформили трудовую книжку, хотя работала она с первых дней на спецпоселении, стаж работы в Рыбпромхозе был внесен три года, и сделана приписка «со слов 7 лет» по справке № 1360. Отсюда можно сделать вывод, что спецпоселенцы были ущемлены в правах. Георгий в Мончегорске работал на строительстве моста. Условия работы были тяжелые, там он сильно простыл. Освобождение от работы из-за болезни давали ненадолго его не долечили и выписали на работу, это и сгубило Георгия Алексеевича. Умер Георгий 14 апреля 1939 года от туберкулеза легких в 28 лет, о чем выдано свидетельство о смерти № 198. Прожили вместе Анна и Георгий всего шесть лет.

По справки о реабилитации № РА-8-98 от 15 июня 1998 года видно, что реабилитирован мой прадедушка Филиппов Георгий Алексеевич был на основании пункта «в» статьи 3 статьи 1-1 Закона Российской Федерации от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий».

Айна Суловна Воробьева (в девичестве Хусу) рассказала, что ее отец Саша Хусу забрал свою сестру Анну, которая была на девятом месяце беременности с дочкой Галей из Мончегорска. Он привез их в Апатиты к себе в квартиру, где уже жили семь человек. Через десять дней после похорон Георгия Алексеевича у Анны родился сын Женя. Дом, в котором жила семья Хусу назывался «стахановским» потому, что жилье в нем давали передовикам стахановского движения. Но даже то, что родные были передовиками – стахановцами, не уберегло их от еще одной высылки-переселения.

Во время финской войны их выслали, как ненадежных, в Карелию. В трудовой книжке за № 5 у Анны Матвеевны записано: «Уволена в связи с переселением в Карело-Финскую ССР, 01.07.1940 году, на основании Постановления Правительства».

К тому времени Степан Хусу окончил Кировский горный  техникум и уехал в Краснодарский край. Хельма уехала на учебу, там она познакомилась со своим будущим мужем Мартином, который работал на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Жили они  на станции Повенец. Эльви Хусу вышла замуж за Круглого Василия, поэтому их переселение не коснулось.

В Карелию сосланы были только прабабушку Анну с двумя детьми, ее брата Сашу с женой, четырьмя детьми и свекровью, брата Павла и мать Марию Матвеевну Хусу.

В Карелии их поселили в деревне Тельпозеро, Шуньгского района. Там они работали в совхозе, Sullo-Сашу сразу назначили бригадиром. Родным любая работа была по силам. Пахали, сеяли пшеницу, работали в поле.  В 1941 году Павла Хусу из Карелии призвали на фронт.

Прабабушке – муммочке (так мы ее нежно называем на финско-русский лад в разговоре между собой) много пришлось выстрадать и испытать за свою жизнь. Когда началась Великая Отечественная война, их опять стали переселять, но это была уже эвакуация. Привезли родных в  Медвежьегорск, а оттуда на барже по Беломорско-Балтийскому каналу, затем по Белому морю переправили до Архангельска, а затем отправили на станцию Плесецкая, Глубоковского района Архангельской области.

К сожалению, об этом периоде жизни не сохранилось никаких документов. Все сведения взяты из рассказов моей бабушки Гали и ее двоюродной сестры Айны. Многое помнит и моя мама из рассказов своей бабушки Анны. «Там, где архивы молчат, говорят   живые и умершие свидетели».

Путь по морю был ужасно тяжелым, долгим и изнуряющим, корабль тащил за собой баржу, переполненную людьми. На барже были построены нары в два этажа. Моя бабушка Галя хорошо помнит, как лежала на верхних нарах и оттуда вела наблюдения. Хорошо помнит, как на плите и на трубе пекли нарезанную тонкими кружочками картошку. Она даже думала, что это хлебные лепешки и удивлялась, почему они не падают с трубы.

Пресная вода была на вес золота. От вшей не было спасенья. Люди стали заболевать дизентерией и умирать. Галя помнит, как по ночам открывали люк  и сбрасывали в воду трупы людей, завернутые  в простыни. Детей, если была возможность, старались хоронить на островках.

У муммочки, во время эвакуации, заболел сыночек Женя, лекарств никаких не было, а дизентерию без лекарств не вылечишь, и Анна молилась только об одном, чтобы Женя не умер на барже, потому что тогда бы его похоронили, сбросив в холодную воду. Женя дожил до берега и перед смертью очень просил молока. Анне одна женщина показала дом, где у хозяйки была корова, и Анна пошла туда, чтобы попросить хоть пол стакана молока. Муммочка зашла в дом к хозяйке, и увидела, что везде стоят крынки с молоком, но хозяйка не дала Анне молока, а развернула ее за плечи и выпроводила за калитку. Через три дня малыш умер, так и не попив перед смертью молочка, но перед тем как перестало биться его сердце, он три раза крепко обнял Анну, откуда у него  взялись силы неизвестно, так как он был очень исхудавшим и ослабшим, было Жене всего два года семь месяцев. Муммочка все время плакала, вспоминая этот эпизод своей жизни.

В Глубоковском районе  родных поселили всех вместе в одной комнате в бараке, позже семья Саши Хусу переехала в другой барак. Моя прапрабабушка Мария долго болела, Анна ухаживала за своей матерью. Условия были жуткие, голод, холод, еще прибавлялись и другие проблемы, мыла не было, страдали от болезней, вшей. Муммочка рассказывала, что перед смертью у ее мамы было так много вшей, что они залепляли даже ресницы, а когда Мария умерла, то все вши мигом куда-то исчезли. Анна сама помыла и похоронила мать.

Друг за другом умирают от голода и болезней: мать Анны - Хусу Мария 1874 года рождения, жена Саши Хусу -  Лена  и их дети Арвик, Эйнер, Анита. Моя бабушка Галя рассказывает, что видела во время войны в Архангельской области такую же картину, как сейчас показывают о блокадном Ленинграде. Также на санках умерших возили на кладбище в гробах из необтесанных досок или просто в простынях.

За то время, которое родные жили в Плесецком, каждый раз Анне с дочкой приходилось искать могилку Жени и родных, так как кладбище «росло» на глазах.  Галя вспоминает, что ее мама всегда лила на Женину могилку молоко, наверно потому, что не могла напоить его перед смертью.  Живя в Глубоковском лесопункте с дочерью Галей, братом Сашей его свекровью и оставшимися двумя детьми Айной и Мирой, родные испытали жуткий голод. Продукты в то время были дорогие, за золотое обручальное кольцо Анна купила половину буханки хлеба. Когда Анна продала с себя все, что могла, им пришлось просить милостыню.

Если летом и осенью можно было найти хоть какое-то пропитание, то зимой наступал страшный голод. От голодной смерти Анне с дочерью удалось спастись. Случайно Анна узнала о деревне, где люди не голодали. Она пошла зимой в эту деревню пешком за 30 километров. Знакомая дала Анне маленький образец кружевного платка, и сказала, что в этой деревне кружевные платки пользуются большим спросом. Когда Анна добралась до деревни, она постучалась в избу на краю деревни. Хозяйка не сразу пустила Анну в дом, так вид у нее был ужасный от голода и «водянки». Анна осталась в доме и стала вязать, как  ей удалось разобраться в узоре и связать большой кружевной платок, она и сама не знала, видимо в экстремальной ситуации у человека открываются невиданные способности. Когда муммочка устроилась, она пошла за своей доченькой Галиной, которая осталась в соседней деревне у родных. И опять в мороз и пургу прошла этот путь от деревни к деревне. Обратно она везла на санках из последних сил, боясь упасть и замерзнуть, семилетнюю исхудавшую дочку. Так Анна с дочкой  Галиной стала ходить из избы в избу и за еду вязала платки.  Позже муммочка привела в эту деревню и брата Sullo-Сашу, его так же боялись поначалу, так  как  выглядел он ужасно исхудавшим. В дом его не пустили, и прабабушка вымолила, чтобы ему разрешили пожить в хлеву. Саша Хусу помогал по хозяйству тоже за еду, немного окреп. За работу ему дали мешок картошки. Он понес ее своим детям, которые остались в лесопункте. Но пока он нес мешок до деревни, картошка вся померзла.

Моя прабабушка рассказывала моей маме, что когда она опять, спустя год пришла в ту же избу, где вязала свой первый в жизни кружевной платок, то хозяйка ее не узнала. Она сказала, что год назад у нее жила старушка, которая тоже вязала такие платки. Анна объяснила, что это старушка она и есть, но хозяйка стала креститься, что такого не может быть. Вот так мог тогда выглядеть человек, что в 35 лет ему давали 70 лет.

В этой деревушке Анна  с дочерью прожили около двух лет. Родные, как могли, помогали друг другу. Весной, когда пробивалась трава, все радовались, что с голоду не умрут, главное пережить зиму.  Картошку выращивали из проросших картофельных глазков, которые весной сажали в землю.  Картофельные очистки Анна не выбрасывала, сушила их,  потом варила  и ела, а хлебушек отдавала своей доченьке Галочке. Питались в то время очень скудно, а растущему организму ребенка очень хотелось кушать, и вот однажды Галя решила поесть хлебушек с растительным маслом. Масло было дорогим удовольствием, но вкусным и «манящим». Галя отлила себе маслица, а вместо него долила в бутылку с маслом заварки, чтобы мама не заметила. Возможно мама (Анна) и не обратила внимания, что масло слегка уменьшилось, да вот беда, масло стало брызгать и стрелять на горячей сковороде. В общем, тут Гале попало. Анна вообще никогда не наказывала своих детей, и очень переживала за то, что не сдержалась. Даже перед смертью через много лет муммочка попросила прощенья у Гали, за то, что наказала ее тогда за это масло.

За четыре года, которые родные прожили в Архангельской области, Анна работала на железной дороге, расчищая пути, на заготовке дров, на лесоповале – это изнуряющий тяжелый труд, порой непосильный даже для мужчин.

За доблестный и самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны Филиппова Анна Матвеевна была награждена медалью c барельефом Сталина, удостоверение № 462086. А в 1930 году Сталин наказал за труд Анну и ее семью, выслав с родных мест. Вот такие повороты судьбы.

После войны Анна Матвеевна Хусу с дочкой вернулись в Карелию. Моей бабушке Гале было в это время 10 лет. Она рассказывает, что помнит сама о тех годах:

«В Тельпозере я ходила в школу. Школа находилась далеко. Весной и осенью ходила по лесу вокруг озера. Зимой в школу ходить было не в чем, спасибо тетя Геля дала мне свое пальто, оно доставало до самой земли. Сумка у меня была «противогазная» через плечо. И вот зимой идем в школу с ребятами через озеро, а лед прозрачный, видно даже дно, ой как было страшно и жутко. Еще, помню, была Пасха, а Советская власть не разрешала отмечать церковные праздники и мама не дала мне крашенное яйцо в школу, боялась, но другие дети приносили крашенные яйца и Пасху праздновали. Еще у нас в Карелии была коза, я пасла ее летом. Из козьего молока мы сбивали масло. Когда моя мама болела, я сама заботилась о ней, была кормилицей. На озере ловила на удочку рыбу. Удочку смастерила сама. В те годы мы рано взрослели. Среди моих сверстников не было девочек, одни мальчишки. И я была у них предводителем, умела править лодкой, лучше всех ловила рыбу, лазала по деревьям за черемухой. Моя мама работала на лесоповале, а я жила у соседки. У нее было два сына, жили мы дружно, спала я  на русской печи и с тех пор люблю русские печи за их тепло. На каникулах я ездила к маме на лесоповал. Помню, еду на возу с сеном, высоко все видно, даже дух захватывает. Мама с другими работниками жили в бараке. После работы в этом же бараке проводили вечера, пели песни, танцевали, несмотря, что сами были голодными и плохо одетыми.

Летом мама пекла лепешки из Иван-чая, щавель был деликатесом, он не успевал вырастать, как его срывали. В Карелии у тети Гели родилась дочка Лида, она родилась семимесячная, и ее не регистрировали в книге новорожденных, так как она весила всего 900 грамм. Моя мама забрала Лиду из больницы, а тетю Гелю еще некоторое время не выписывали после тяжелых родов. Я была двенадцатилетней нянькой. Лида набирала вес, росла помаленьку. В Карелии мы прожили немногим больше 2 лет».

В 1948 году Анна с дочерью, сестрой Гелей и Лидой уехали к родным в Апатиты.  Вначале они жили в Тик-Губе. Потом Анне дали комнату в бараке на улице Жемчужной. Анна Матвеевна стала работать дояркой на ферме в совхозе «Индустрия». Как вспоминает моя бабушка Галя до 1949 года ссыльным не платили на севере полярные надбавки, мало того с них еще и вычитали деньги из заработной платы за то, что они были «кулаками», хоть и раскулаченными. Вначале вычитали по 50 %, потом по 25%, позже по 15% в месяц.

Работа на ферме тяжелая, первая дойка коров в 5 часов утра, на ферму Анна уходила в 4 часа утра. Коров доили вручную, мыли их, убирали за ними. Руки у Анны стали очень сильно болеть, кожа на руках потрескалась. А когда Анна носила в поликлинику кварцевать племянницу Лиду, то держала во время кварцевания ее в своих руках, и руки у нее перестали болеть. Вот так помогая родным, Анна помогла себе.

Галя  училась в школе № 4, она была по возрасту старше своих одноклассников, так как пропустила школу из-за войны во время эвакуации в Архангельске. После окончания учебного года Галя сразу устраивалась на работу в совхоз, и все летние каникулы работала с другими ребятами на колхозном поле, полола, сажала картошку, выносила камни с поля. За три месяца она заработала 60 рублей и принесла маме. Это была большая помощь в бюджет семьи.

В 1950 году во время летних школьных каникул Галя была взята няней к трехмесячной дочери Эльви Круглой (Хусу) Леночке. В это лето Галя жила у тети и нянчила свою двоюродную сестру, пеленала,  кормила и гуляла с Леночкой, пока Эльва была на работе.  Колясок тогда не было, и Галя носила на прогулку ребенка на руках. В это время Гале было 14 лет, и ей так хотелось погулять, побегать  со своими сверстниками, и еще она стеснялась, что люди могут подумать, будто это ее ребенок.

Питались в то время очень экономно, денег было недостаточно, так как большую часть заработной платы выдавали облигациями, на которые ничего не купишь. Но муммочка, пережившая страшный голод во время войны в Архангельской области, всегда повторяла: «Если есть хлеб – это уже не голод!».

В 1950 году Анна знакомится с молодым человеком Валерием Шаровым. Они понравились друг другу. Он работал на строительстве клуба, рядом с бараком на улице Жемчужной. Валера был высоким, симпатичным мужчиной. Он звал Анну зарегистрироваться с ним, но она считала себя уже не молодой, да  и времени не было ехать в Кировск оформлять отношения. Работали с раннего утра до позднего вечера.  В 1952 году 11 апреля у них родился сын Володя. Анна переписывалась со своей свекровью, посылала ей фото маленького Володи.  Из  «расчетной книжки» Анны видно, что после родов давали отпуск в количестве 28-ми дней, потом Анна взяла свой очередной накопленный за два года отпуск на два месяца, для ухода за сыном. Уже в июле она опять вышла на работу. Забота о брате легла на сестру Галю – мою бабушку.

Галя нянчила своего брата Володю, заботилась о нем. Ходунки и манежик маленькому Володе заменяла перевернутая табуретка.  Прожили Анна с Валерой около трех лет. Что случилось потом неизвестно, Валерий уехал в отпуск и не вернулся. Адрес он Анне оставлял, но она не стала его разыскивать.

Жизнь шла своим чередом. Галя устроилась на работу в июне 1954 года швеей - это сведения из трудовой книжки, и продолжала учиться в вечерней школе, поэтому Володю пришлось отдать в круглосуточный детский сад. Когда находилось свободное от работы время, Анна ходила поглядеть на сына в садик и немного пообщаться. Однажды когда группа гуляла, Володя увидел свою маму и стал просить у нее хлебушка. Анна бегом побежала домой и принесла сыну хлеб. Летом Анна приносила Володе кустики черники и передавала ему во время прогулки через забор.

Моя бабушка Галя вначале работала в филиале «Заполярный артельщик», сама фабрика находилась в Кировске. По вечерам с 18 часов до 0 часов Галя училась в вечерней школе. Когда выпадала ночная смена, то она сразу с занятий бежала на работу, закинет портфель под швейную машинку и «строчит». Позже мастерская переехали на улицу Жемчужная, и кроме «готового раскроя» стали поступать заказы на бостоновые пальто и другие изделия.

Галя (моя бабушка) вышла замуж в 1957 году за Апалькова Ивана Семеновича- это мой дедушка, брак зарегистрирован 20 октября 1957 года. В 1958 году 2 января в семье Апальковых родилась моя мама Алла свидетельство о рождении I-СВ № 039138. Позже в 1960 году 16 сентября вторая дочь Ада.

В 1963 году, как только Анне, моей прабабушке исполнилось 55 лет, она пошла на пенсию. На этом настояла моя бабушка, решив, что муммочка отработала сполна. Сыну Анны Володе было тогда 11 лет. Заботу о матери и брате Галя взяла полностью на себя.

Трудолюбие и стремление преодолевать все трудности всегда были присуще нашим родным. Моя бабушка Галя работала швеей в ателье «Восход», потом с 4 июня 1967 года закройщицей это сведения из трудовой книжки. Хорошо, что ателье находилось рядом с домом, потому, что Галя могла сбегать домой, быстро перекусить, и дочки Алла и Ада всегда могли прийти к матери на работу. А работала она по 9-10 часов. Работы было очень много. Тогда готовые изделия трудно было достать в магазинах, и почти все женщины шили пальто в ателье. Моя бабушка была мастером первого класса. Завоевывала первые места в выставках моделей, проходивших в Апатитах, Мурманске и других городах.

Родные продолжали искать брата из Финляндии. Встреча с Андреем Хусу состоялась в 1970 году в Ленинграде. Моя мама Алла вместе с муммочкой тоже ездила на встречу с дядей. Прабабушка научила Аллу некоторым словам и предложениям на финском языке, и она немного «пообщалась» с дядей Андреем. Потом Анна и Саша Хусу ездили к брату в Финляндию в 1973 году, позже в 1975 году прабабушка ездила в Котку одна.

Андрей Хусу приезжал для встречи с родными в Ленинград, в те времена иностранцам из капиталистических стран можно было приезжать, только в Москву или Ленинград. В Апатиты дяде Андрею не разрешали приезжать, хотя почти вся родня жила именно в городе Апатиты. В Сочи жил брат Степан с семьей. Степан тоже приезжал на встречи с братом в Ленинград. Сын Степана Валера с семьей живет сейчас в Финляндии, в Котке. В Ташкенте жил двоюродный брат Эрик. Теперь он с семьей тоже живет в Финляндии. Моя бабушка Галя переписывается с ними.

Анна Матвеевна Филиппова (Хусу) умерла 27 декабря 1982 года, в возрасте 74 лет, о чем в книге регистрации актов о смерти произведена запись за № 455. Похоронена моя прабабушка на кладбище в «старых» Апатитах рядом с братом Сашей и сестрой Гелей.

Моя мама (Алла Ивановна) очень любила свою бабушку и теперь испытывает самые теплые и нежные чувства к  своей бабушке Анне. Она благодарна муммочке за то светлое, доброе и теплое чувство, которое она оставила в ее душе. Память о муммочке, об этом светлом человеке хотела бы передать моя бабушка и мама не только мне, но и следующему нашему поколению. Я знаю муммочку по фотографиям и рассказам мамы и бабушки.

Говорят, что человек живет на земле до тех пор, пока его помнят, пока о нем вспоминают  и в радости и в беде. Так и наша муммочка и все наши родные живут с нами, пока мы их помним. Теперь историю моей семьи буду продолжать я, и постараюсь передать ее своим будущим детям.

Опубликовано с существенными сокращениями