16.06.2010 | Кино

Всадник с головой

Как главный ковбой Голливуда Клинт Иствуд стал великим режиссером и гражданином

 Скачущий впереди.

Расхожее представление о Клинте Иствуде: величайший (иногда уточняют — второй после Джона Уэйна) ковбой американского кино. Между тем Иствуд, отметивший свое 80-летие, прежде всего гений режиссуры. И возможно, последний из гигантов классического американского киноискусства

В том, что у нас толком не знают Иствуда, ничего удивительного. В прокате СССР не было ни одного его фильма. И быть не могло: его поносили в советской прессе как ястреба — олицетворение «американского фашизма» (к этой теме мы вернемся). Иствуд стал известен у нас лишь с появлением видео — как красавец-ковбой из вестернов Серджо Леоне, положенных на легендарную музыку Эннио Морриконе.

Сцена из «Пригоршни долларов», которую автор этих строк считает одной из лучших в мировом кино: персонаж Иствуда в шляпе, пончо, фирменно прищурив глаза и не выпуская сигары из уголка губ, неспешно проезжает мимо лавки гробовщика. Цок-цок-цок. «Старик, сделай три гроба». Бах-бах-бах-бах! Обратно цок-цок-цок. «Извини, старик, ошибся: четыре гроба».

В 1990-м (Иствуд тогда еще не снял «Непрощенного», принесшего ему два первых «Оскара» за лучший фильм года и лучшую режиссуру и подведшего черту под жанром вестерна) автор этих строк попал на североамериканский кинофестиваль № 1 в Торонто и был изумлен, когда Иствуду устроили громоподобную овацию стоя. Ну да, знаменитость. Но почему перед ним преклоняются даже интеллектуалы? Вскоре попалось на глаза интервью с главным редактором самого влиятельного киножурнала Европы, французского «Кайе дю синема» Сержем Тубиана, который, развивая некий тезис, как нечто всем известное произнес: «Америка, которая порождает таких великих режиссеров, как Коппола, Скорсезе и Иствуд…» Вот маленькая личная история открытия того факта, что Иствуд — действительно фигура. 

Простые парни тоже могут

Между тем как никогда уместна фраза: «Ничто не предвещало». Иствуд родился хотя и в артистическом Сан-Франциско, но отнюдь не в артистической семье. Англо-шотландско-ирландско-голландские корни. Отец — рабочий-сталелитейщик, мать — фабричная девчонка. Вскоре семья перебралась в провинциальный Орегон, где Иствуд и окончил школу. Он с детства был физически развитым, что пригодилось потом в боевых ролях. Быстро проявил музыкальные таланты. Не забудем, что он зачастую сам исполнял фортепианные партии к своим фильмам. А к некоторым еще и писал музыку. Его собственная — очень хорошая! — музыка звучит за кадром «Таинственной реки», «Малышки на миллион», «Флагов наших отцов», «Подмены». 

Он собирался учиться музыке в университете Сиэтла. Но в 1950-м угодил в армию. Прослужил до 54-го в должности инструктора по плаванию — он и до армии подрабатывал спасателем на воде. Плавание его спасло, в том числе от Корейской войны. Иногда пишут, будто Ист­вуд воевал. Но нет. Он служил в Калифорнии. В 51-м бомбардировщик, на котором он летел в отпуск, упал в океан близ калифорнийского побережья. Они с пилотом сумели выбраться и доплыли две мили до берега. Расследование инцидента затянулось — об отправке к Корею теперь не могло быть и речи. Это помогло быстрее начать актерскую карьеру, о которой Иствуд мечтал. Он начал пробовать себя в кино. В 50-е играл во всякой ерунде, иногда в телесериалах. Реальный актерский старт оказался поздним. В ковбойской трилогии Серджо Леоне 1964–1966 годов («Пригоршня долларов», «За несколько лишних долларов», «Хороший, плохой, злой»), которая принесла ему известность, он все еще выглядит юношей. Но ему там уже 34–36. Вдобавок трилогия Леоне не сразу стала классической, а «Хороший, плохой, злой» не моментально занял четвертое место в списке лучших фильмов всех времен.* * По оценкам киноманов на главном мировом киносайте www.imdb.com. Поначалу эти фильмы итальянского производства презрительно именовали спагетти-вестернами. Разве можно сравнить скромное начало актерской карьеры Иствуда с мощным стартом близкого ему по амплуа, возрасту (тот же год рождения) и даже росту (под метр девяносто) Шона Коннери? Коннери к середине 60-х уже Джеймс Бонд. Сыграл несколько громких ролей в серьезных фильмах — в «Марни» Хичкока, в «Холме» Сидни Люмета. А Ист­вуд — ковбой и только.

Испытание Голливудом

Правда, роли у Серджо Леоне открыли ему путь в Голливуд. Но и там на рубеже 1970-х (в свои уже сорок) он продолжал играть все то же: парней с пистолетами. В вестернах. В картинах про Вторую мировую, которые стилизованы под вестерны («Герои Келли», «Куда долетают лишь орлы»; оба этих фильма — частые гости на наших кабельных каналах). В фильмах про полицейских — эти роли тоже станут его фирменными. Все неплохо. Он моден. Именно тогда он становится символом мачизма — а в мировом кино актеров, считающихся мачо, почти нет: Богарт, Коннери да Иствуд. 

Но актерский предел налицо. Да, у героев Ист­вуда особая жесткая идеология. Как он сам признавал: «Персонаж Джона Уэйна не мог выстрелить в спину, а мои персонажи могут». Но в спину негодяю! В 1971-м Иствуд впервые снимается в роли полицейского Грязного Гарри, который, видя ограниченность закона, способен устроить личную расправу над преступниками. За это кто-то в Европе и обозвал его фашистом, а наша коммунистическая печать сие подхватила.

Но Иствуд, сыграв Гарри (и впоследствии не раз), на него не ставит. Он ставит на себя. В том же 1971-м делает то, чего от него не ожидали: становится режиссером. Постепенно сводит на нет свое актерство. С 1993-го он исполняет роли только в собственных картинах— и то не во всех.

Консерватор, каких нет

Девяносто процентов Голливуда голосует за демократов. Иствуд является членом Республиканской партии — крайне редкое явление в американской киноэлите (наряду, например, со Шварценеггером). Он даже избирался от республиканцев в 1986 году мэром небольшого калифорнийского городка Кармела. Почему же такие ярые и яркие голливудские демократы, как Шон Пенн, Тим Роббинс, Анджелина Джоли или Метт Деймон, с удовольствием снимаются у Иствуда (и добавим, получают за эти роли «Оскары» либо «оскаровские» номинации)? Потому что если он и консерватор, то специфический. Иствуд голосует за республиканцев, но при этом он назвал жутчайшей ошибкой иракскую войну. В 1992-м отказался войти в предвыборный штаб Буша-старшего (в итоге победил демократ Клинтон), а потом сказал в интервью: «Ультраправые разрушают республиканскую партию, делают ее политику тупой».

Для него, человека мыслящего, не существует догм.

Он готов менять точку зрения. Именно Иствуд сказал однажды, что Америка, если говорить об искусстве, изобрела только два жанра: джаз и вестерн. Но именно он, кого вестерн сформировал как актера, снял в 1992-м антивестерн «Непрощенный». То есть доказал, что вся героизация покорения Дикого Запада, которую Голливуд всегда воспевал, есть вранье и миф. Нет никаких героев. История Дикого Запада — это история убийц. Жесткое революционное кино.

Традиционалист, каких нет

Политический консерватизм Клинта Иствуда сказывается в том, что в кино он традиционалист. Но такой мощи и непредсказуемости, что почти никого рядом не поставишь. Пожалуй, есть лишь один режиссер второй половины XX века, который стилистически и концептуально близок Иствуду, — это Анджей Вайда. Оба способны говорить о высоком и трагическом с немыслимой естественностью. Оба традиционалисты-радикалы. Предсказать, какими по стилю и теме окажутся следующие фильмы Иствуда или Вайды, не взялся бы никто и никогда. Потому что оба настолько широко понимают традиционализм, что легко докатываются до авангарда. Если не знать, то невозможно представить, что «Малышку на миллион» (принесшую Иствуду еще два «Оскара», за лучший фильм и лучшую режиссуру), которая — чистый арт-хаус, «Гран Торино» — социальное кино и «Подмену» — умный мейнстрим снял один и тот же режиссер.

Но общее между этими картинами, безусловно, есть. Назовем это общее разумностью, которая выше и мудрее пресловутой политической корректности.

Смысл каждого из фильмов Иствуда таков, что можно лишь сказать: я уважаю вас, м-р Иствуд. «Флаги наших отцов» разоблачают патриотический пафос Америки после войны с Японией. Оказывается, самый знаменитый американский пропагандистский кадр — водружение знамени над поверженным островом Иводзима — такое же постановочное вранье, как наш флаг над рейхстагом. И водружали флаг Победы в обоих случаях не те люди, которые сфотографированы и получили потом награды героев.

Фильм-пара к «Флагам» — «Письма с Иводзимы», сделанный на японском и с японскими актерами, и вовсе авангард. Никто прежде не додумывался до очевидной вроде бы идеи: снять два фильма про одну и ту же битву с точки зрения «наших» и недавнего врага. 

При этом все последние фильмы Иствуда развивают одну и ту же тему: как сложно, но можно сойтись людям непримиримого мировоззрения. Персонаж-ксенофоб в исполнении Иствуда приходит к выводу в «Гран Торино», что пришлые корейцы, которых он поначалу ненавидел, больше заслуживают звания истинных американцев, чем его собственные сыновья-эгоисты. Америка Ист­вуда — это Америка честных независимых людей, неважно, родились они в Штатах или туда иммигрировали. Белый капитан сборной ЮАР по регби (считавшемуся в стране спортом колонизаторов) приходит в последнем фильме Иствуда «Непокоренный» к мысли о том, что надо пойти навстречу первому чернокожему президенту Манделе и постараться выиграть Кубок мира. Ведь это может сплотить две разобщенные расы страны — черную и белую. 

Идеолог-победитель

Иногда кажется, будто Иствуд играет для Америки такую же роль, какую здесь играл Солженицын, — только осознанно скромно. Он ведь постоянно размышляет в своих фильмах на тему, как обустроить Америку и вообще мир. Он думает о судьбах нации (см., например, его ленту 1976 года о гражданской войне в Америке «Джоси Уэлс вне закона», в которой он целиком на стороне Юга — как вестерн эту картину иногда признают лучшей в истории). Но если Иствуд отчасти и Солженицын, то не пафосный, не подчеркивающий значение собственной личности и куда более толерантный.

Источник: The New Times, №19, 07.06.2010,