Авторы
В начале тысячелетия вскрылись многочисленные истории с сексуальным надругательством католических священников над детьми в США, которые сильно подмочили репутацию церкви. Неслучайно во время своего визита в Америку два года назад папа Бенедикт принес личные извинения пострадавшим – воспоминания о случившемся были еще свежи. И вот теперь один за другим два громких скандала в Европе. В Ирландии выяснилось, что долгие десятилетия католические священники измывались над детьми в школах и нередко принуждали их к сексу. В Германии обнародована эпопея некоего Петера Гуллерманна, который многие годы ухитрялся оставаться священником вопреки своим непотребствам и предупреждениям врача-психиатра о неизлечимости пациента. Более того, в этом деле оказался косвенно замешан и сам папа, который в ту пору возглавлял Мюнхенскую епархию. И теперь журналисты судачат — знал он лично об этом беспределе или все происходило за его спиной.
В нынешних скандалах явственно присутствуют два момента: желание разобраться, почему такое случилось именно в католической церкви, и растущее возмущение священноначалием, которое утаивало преступное поведение священников-педофилов. Подумать только, негодует публика, даже папа мог быть в этом замешан!
Самое интересное заключается в том, что объяснения случившегося носят диаметрально противоположный характер.
Либералы, как в католической среде, так и вне ее, заявляют: во всем виноват чудовищный консерватизм церкви.
Зачем сохранять устаревший и вовсе не обязательный с богословской точки зрения институт целибата, восклицает знаменитый теолог Ганс Кюнг. Ведь именно он подталкивает несчастных священников к преступным проявлениям чувственности. Не будь нужды обрекать себя на безбрачие, глядишь, и образумились бы. Ладно, Кюнг, у него с Ватиканом и лично с папой сложные отношения. Но сомнения прокрались и в ряды католических иерархов. Глава немецких католиков Роберт Цоллич в ответ на вопрос о целибате заявил, что в церкви не должно быть запретных тем для обсуждения. А кардинал Кристоф Шёнборн не исключил связи между педофилией и безбрачием. Правда, уже на следующий день пошел на попятную — нет, целибат нельзя подвергать сомнению. Однако поползли слухи, что уже подвергают, и не где-нибудь, а в самом Ватикане. Нежели целибату грозит отмена?
В ближайшее время вряд ли. Потому что консерваторы, в том числе и сам Бенедикт, видят причины скандала совсем в другом. В своем послании ирландским католикам папа не только принес им извинения, но прямо заявил: Второй Ватиканский Собор (1962—65 гг.) с его духом обновления был воспринят многими как карт-бланш на дисциплинарные послабления. И церковь оказалась посреди стремительно секуляризующейся Европы совершенно незащищенной. Вот торжествующая безнравственность и хлынула в нее бурным потоком, ввергая священство в тяжкие искушения. Значит, выход в другом – тверже сохранять церковную дисциплину. Если уж принял целибат, так держись до последнего. И церковь останется неприступным утесом в бушующем море сексуальных бесчинств.
В аргументах папы и его единомышленников есть своя правда. Сексуальная революция 60-х с ее духом вседозволенности не могла не повлиять на церковь и не прорваться через ее редуты, тем паче частично срытые. В пользу этих рассуждений свидетельствует и статистика: сексуальные насилия священников над детьми и подростками достигли своего пика именно в конце шестидесятых, а потом пошли на убыль. Но в аргументах консерваторов есть одна слабая сторона, и связана она со вторым моментом нынешних скандалов. А именно с тем, как упорно скрывали и заминали случаи педофилии церковные власти. И дело тут не только в банальном желании сохранить чистоту риз любым путем, причины глубже.
Несмотря на секуляризацию, католическая церковь продолжала оставаться институтом, который существовал по своим законам. В случае со священниками-педофилами это проявлялось в том, что их стремились исцелить церковными средствами, то есть отправляли в специальные католические учреждения, где бесы сластолюбия изгонялись из них постом и молитвой.
Считалось, что если извращенец подверг себя аскезе и как следует покаялся, он может рассчитывать на избавление от порочной страсти.
Когда в США глава одного из таких учреждений — Конгрегации слуг Параклета — отец Фитцджеральд еще в конце шестидесятых заявил, что духовные средства совершенно не эффективны против страсти к детям, его подвергли обструкции. От алкоголизма помогают, от страсти к азартным играм помогают, а от педофилии – нет, сокрушался отец Фитцджеральд. И предлагал выход: братьев, подверженных этому греху, надо не отправлять после покаяния на новые приходы, а ссылать на какой-нибудь остров, пусть там выясняют свои отношения с Богом. Когда к нему не прислушались в США, упрямый «слуга Параклета» стал бомбардировать посланиями Ватикан, и его без лишнего шума отправили на покой.
Со временем для исправления грешников стали привлекать и врачей, но, упаси Бог, не полицейских.
Когда в начале нового тысячелетия педофильские скандалы вырвались наружу, Конгрегация защиты веры, во главе которой в ту пору стоял нынешний папа, пыталась по-прежнему решать проблему внутри церкви, предпочитая подвергать провинившихся церковному суду, а не выдавать их светским властям.
Это самосознание церкви как сообщества, живущего по иным законам, нежели светские (причем законам более высоким, поскольку богоданным), и сыграло роковую роль в нынешних скандалах, которые грозят ей самым серьезным кризисом. Потому что именно оно толкало Ватикан к попыткам решать свои проблемы келейно.
Католические консерваторы во главе с папой склонны видеть причину своих бед в стремительной секуляризации общества, более того, винить это общество в том, что оно навязывает церкви свой modus vivendi. А потому и стремятся укреплять стену, которая отделяет ее от внешнего мира. Это их право. Но получается, что эта стена помогает прятаться от законов, по которым общество карает преступников. Стало быть, в данном случае секуляризация явно остановилась на полпути. Может быть, Божий суд и страшнее суда людского, но это вовсе не повод избегать последнего.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
